– Цзя Шун имеет, пожалуй, одну единственную страсть – сянци! Эта игра, если ты не знаешь, представляет из себя сражение двух армий и имеет весьма сложные правила. Великий маг весьма сильный игрок, и в его окружении не было никого, кто мог бы стать ему партнером в этой игре. Ну а я играю очень неплохо… Настолько неплохо, что позволял себе даже обыгрывать великого мага. Впрочем, гнева у него мои победы не вызывали, он, кажется, бывал даже доволен, когда мне удавалось выиграть. Так вот, в то утро мы с Цзя Шуном играли в сянци. В игровой комнате дворца никого кроме нас не было. Великий маг сидел как всегда в своем кресле, стоявшем в темном углу, а я вместе с игровой доской располагался в середине комнаты. Надо сказать, что меня всегда немного путало отсутствие противника по другую сторону игровой доски, я привык видеть лицо своего партнера по игре, а тут… я передвигаю воина, или офицера, или укрепление, а в ответ бойцы противной армии скользят по доске сами собой – весьма жуткое впечатление!..
Фун Ку-цзы слегка потряс головой, словно отгоняя некое видение.
– Так вот, где-то в середине игры Цзя Шун вдруг засмеялся, что совсем не соответствовало позиции на доске, ведь он проигрывал, а затем произнес своим неприятным голосом: – Вот ты и пришел!.. Я тебя ждал и… можешь не прятаться, это бесполезно!..
Я поднял глаза и увидел совсем близко… Поганца Сю… ну, то есть именно то существо, каким сейчас является Поганец Сю. Поверь, мне стало очень не по себе, я не мог понять, каким образом этот уродец смог проникнуть в охраняемый дворец великого мага и, главное, зачем?! Но в этот момент он заговорил… заговорил смело, даже нагло!
– Я пришел спросить у тебя, великий маг Цзя Шун, почему ты сделал это со мной, чем я… насолил тебе до такой степени, что ты обратил свой пристальный взор на какого-то ничтожного воришку?!
Можешь мне поверить, что эта фраза прозвучала весьма хлестко… насмешливо! Малыш явно не только не боялся великого мага, он его… презирал!
Видимо Цзя Шун тоже понял это, потому его ответ прозвучал совсем иначе, нежели начало разговора:
– Я ждал, что ты придешь и будешь просить… нет, умолять меня снять с тебя заклятье, и если бы ты хорошенько меня попросил, я, возможно, пошел бы тебе навстречу!.. Но ты… сделал ошибку, ты выбрал неверный тон для разговора со мной, поэтому, «Неуловимый Красавчик Сю» ты останешься в этом… поганом… образе до тех пор, пока не поймешь… не прочувствуешь, как следует, эту свою ошибку! Но теперь тебе придется гораздо дольше ползать передо мной на своем лохматом брюхе, чтобы я снизошел до твоей просьбы!.. Пусть твой новый облик станет для тебя… уроком!
Но Сю всегда был гордецом!.. – старик покачал головой, – Знаешь, что он ответил великому магу Поднебесной?! Он сказал, что внешний вид не играет для него никакой роли, и что он и в этой личине останется таким же, каким был всегда. Но, добавил он, пусть теперь великий маг поостережется, он, Поганец Сю, сделает все, чтобы подлый Цзя Шун кончил свои дни как можно быстрее и как можно позорнее!
Фун Ку-цзы пристально посмотрел на меня и повторил:
– Представляешь, он так и сказал – «подлый Цзя Шун»!!
Я почесал в затылке и подумал, а смог бы я вот так вот прямо в лицо великому магу поднебесной сказать, что он подл?! И вспомнив высоченную темную фигуру с натянутым на лицо капюшоном и горящими из-под него глазами, поежился. Надо было признать, что отважиться на такое… заявление было бы для меня весьма сложным делом!
После этого Поганец Сю ушел… Ушел так же неслышно и незаметно, как и появился. И… пожалуй, только я один знал, что Великолепный Цзя превратил Красавчика Сю в… ну ты сам знаешь в кого!
– Да, теперь мне понятно, почему старые знакомые Поганца так удивлялись, увидев его в этом обличье… – медленно протянул я.
– Вот, пожалуй, и все, что я могу поведать тебе о Цзя Шуне, – вздохнул Фун Ку-цзы, – Спустя семь-восемь дней после происшествия с Поганцем, я был удален Великолепным Цзя…
Тут учитель чуть иронично хмыкнул, и покачал головой:
– Он отправил меня прочь, хорошо наградив и сказав, что ему надоело постоянно проигрывать в сянци…
Несколько минут мы ехали молча, и тут я заметил, что Поганец, скакавший впереди нас, исчез из поля нашего зрения. Приподнявшись на стременах, я попробовал отыскать его взглядом, но в этот момент из-под копыт моей лошади раздался ябедливый голос внезапно появившегося синсина:
– А Поганец в деревню поскакал…
– В какую деревню?! – осел я в седло.
– Да там, за холмом деревня, домов десять будет, вот он туда и рванул! Говорит, хоть хлебца да выпросит…
– Мы же договаривались скрытно передвигаться!.. – рявкнул Фун Ку-цзы и остановил свою лошадь, – И не настолько он голоден был, чтобы вот так рисковать!
– Ну, ну, учитель, – попробовал я успокоить разъярившегося старика, – вполне возможно, что никакого риска нет…
– Вот и Поганец то же самое сказал… – поддакнул Гварда, – Какой, говорит, может быть риск среди простых крестьян?.. Они, говорит, наверняка и деревню-то свою никогда не покидают, Дань за них и то, небось, покровитель вносит…
– Во всяком случае, надо поехать, посмотреть, чем он в этой деревне занимается! – быстро проговорил я и, наклонившись к земле, попросил, – Ты, Гварда, проводи учителя, он быстро ездить не может, а я потороплюсь!.. В деревню не въезжайте, встретимся на холме.
После этого, не обращая внимания на возмущенное ворчание Фун Ку-цзы, я пришпорил лошадь и галопом помчался вверх, к обрезу холма.
С вершины я и в самом деле увидел низенькие, крытые соломой желтые крыши маленькой деревни. Деревенская улица была скрыта листвой деревьев, образовывавших небольшую рощицу, ни жителей деревеньки, ни Поганца видно не было. Я перевел лошадь на неторопливую рысь и направил ее к крайнему дому деревни.
Домик этот был совсем маленьким, позади него располагался столь же крошечный огород в пяток недлинных грядок, отгороженный от дикого луга невысокой, всего в несколько сантиметров, каменной стеночкой. В этой стеночке, прямо в ее середине, зиял небольшой разрыв, от которого к дому бежала узенькая тропинка. Однако я не поехал по этой тропинке, а решил обогнуть стену справа, потому что мне показалось, что именно там берет начало деревенская улица.
И я не ошибся. Улица была узенькой, напоминавшей скорее тропу, двум всадникам на ней едва можно было разъехаться, деревенские домики, казалось, старались встать, как можно ближе к ее обочине, словно боялись вывалиться из-под древесных крон и оказаться на открытом месте. И буквально метрах в пятнадцати от своего начала, улочка была перегорожена небольшой толпой местных жителей, сгрудившихся вокруг неказистого мохнатого всадника разодетого в одну набедренную повязку. Поганец толкал речь!
