Еще мои бравые флибустьеры кучу всякого рубяще-режуще-пилящего металлолома нахватали. Кучу в самом прямом смысле — как я приказал в одном месте все это свалить, так и выросла там… до колена. Все обвешались, даже Кара и та не удержалась. Я-то надеялся, что хоть ей огнестрельную культуру сумел привить — куда там! Тоже две железяки прихватила, причем одна из этих сабелек у нее из-за спины на метр высовывается. Или это копье уже? Не знаю.
Ничего, думаю, сейчас я на это кухонное снаряжение пару гранат потрачу… только вот рассмотрю поближе.
Одно надо признать, вкус у моих разведчиков имелся. Что ни меч — то произведение искусства. Рукояти почти у всех в виде… скульптур или статуэток, уж не знаю, как правильно… фигурные, в общем. На лезвиях либо рисунок морозный, а то вовсе картины — охота, битва… Два только с чистыми клинками, зато уж сверкают — никакого зеркала не надо.
По правде, будь обстоятельства другие, я бы и сам не прочь чем-нибудь эдаким разжиться. Красиво ведь. Помню, мы в одном саквояже кортик нашли — чуть драки из-за него не вышло. А он, по сравнению с этими — так себе ножик, хлеб нарезать.
Я ведь до этого, грешным делом, и не думал, что оружие настолько красивым бывает. И портить красоту эту… ну не фашист же я, в самом деле!
Шпага одна мне особенно глянулась. Тонкая, легкая, словно тросточка, в руке сидит удобно. Я ей даже по воздуху пару раз вжикнул. Хорошая ведь, прямо из рук выпускать жалко. А придется.
Осмотрелся по сторонам, прикинул ориентиры.
— Гвидо, Лемок.
— Да, командир.
— Во-он тот кустик, — шпагой показываю, — видите?
— Так точно, командир.
— Тогда вот вам на ближайшие пять минут задача. Аккуратненько снимаете дерн и все это хозяйство, — на кучу киваю, — туда складируете.
— Командир! — Это у моей развед-, с позволения сказать, группы дружный крик души вырвался.
Я повернулся, посмотрел на них, шпагой пару раз по ладони демонстративно похлопал — чуть не порезался, острая, как бритва! — правую бровь нахмурил.
— Время пошло, — говорю. — И учтите — если некачественно замаскируете… лично переломаю…
Что обо что ломать буду, я уже уточнять не стал. Сами догадаются, если головы на плечах есть. А если нет, то и не больно будет.
Повертел шпагу напоследок — не хочется отдавать, хоть тресни. Минуты не прошло, а привык к ней, словно всю жизнь в мушкетерах состоял. Прямо колдовство какое-то… хотя, может, и в самом деле не без этого?
Вздохнул, начал дальцы по одному отрывать — и тут клинок у меня в руках словно огнем брызнул. Я в первый момент даже и не сообразил, что случилось — решил, что магия какая-то сработала. Уронил шпагу эту на траву, сапог занес… и тут только дошло — солнце!
На остальных, впрочем, тоже подействовало. Кто где был — там и замерли. Окаменели, словно эти… тролли.
Однако, думаю, повезло. Если уж на той стороне Границы солнце только по карточкам, да и те только в праздничный день отовариваются, то здесь, у Темных, наверное, и вовсе раритетный атмосферный феномен Местные астрологи в очередь за двести лет записываются.
— О, Светлые боги, — шепчет Антин. — Теперь я и вправду верю, что мы сделали Это.
— Мы, — поддакивает Лемок дрожащим голоском, — вернули сюда Свет. Пусть и ненадолго…
Тут до меня что-то доходить начало. Медленно, правда.
— Эй, — говорю. — Вы что думаете — солнце из-за того, что один проклятый дот подпалили?
— Черные перестали осквернять, — серьезно отзывается Илени, — эту землю своим присутствием, и солнце снова явило ей свой лик.
Ну-у-у…
Тут у меня в голове шарики за ролики зацепились.
— Так, — говорю. — Привал отменяется. Две минуты на закапывание — и ходу.
Сам пока принялся диски к «ППШ» набивать.
Я-то исходил из того, что своей рации в замке нет. А связь эта магическая… ну примерно как с лагерем Папанина на льдине. Зато солнышко это… все равно что встать перед рейхстагом и красным знаменем помахать.
Грустно, что местные средства передвижения для меня один большой вопросительный знак. С немцами-то все просто было — быстрее полугусеничного по нашим дорогам ничего не ездит. А что у этих темных за кабриолеты для пехоты, только они и знают. Может, боевые возы, может, ковры-самолеты военно-транспортные. Последний вариант, само собой, куда неприятнее — если с этого солнечного неба пойдет десант сыпаться, а перед ним бабы-яги пару-тройку штурмовых заходов сделают…
— Готово, командир.
Подошел я поближе, поглядел. Халтура, конечно, но для сельской местности сойдет.
— Годится, — говорю. — Водой еще из фляг плесните… да не жалейте. Вам сейчас каждый грамм лишний в тягость будет.
— Почему?
— Рядовой Лемок, — отвечаю, — потому что, во-первых, вам наряд вне очереди за несвоевременные и дурацкие вопросы, а во-вторых — настоятельно требуется оставить между нами и будущей погоней как можно большее расстояние. Еще вопросы будут? Нет? Тогда… стройся! На-аправо!
Подействовало. Нет, надо будет все-таки Шаркуну потом отдельное спасибо сказать. Старшина из него, в смысле старший десятник, и в самом деле что надо. Не знаю уж, что там за Империя в общем и целом, но строевую в имперской армии на ять ставят — это точно. Ну да, второй раз себя на этой мысли ловлю.
Развешал я на свою гвардию трофеи. Себе на горб пулемет взгромоздил — и сразу делать резкие движения как-то расхотелось. Двенадцать кило, плюс пять «шпагин», да патроны к ним, да вещмешок, а в нем, кроме прочего — Корона. Вот уж что бы я с удовольствием выбросил — золотая, сволочь, так к земле и тянет.
— Ну что, — говорю. — Попрыгали… Вперед.
И — ходу. В полную силу, без остатка. Будто все гестапо и весь ад во главе с Сатаной за нами гонятся.
* * *
Честно говоря, я думал, что сам первый сдохну. Пехота, конечно, на своем горбу все уволочь может, а я еще за последний год набегался — другой за всю жизнь столько не намотает. Потому как волка, может, ноги и кормят, а нам они шкуру берегут. А как иначе? Против нас — гестапо, плюс полевая жандармерия, плюс ягдкоманды, плюс… да все, что в ближнем тылу!
У них и радио, и колеса, а у нас — ножки да ножики! Вот и выходит, что на каждый их «зиг» у нас должен быть свой «заг» заготовлен. А не успели — на войне цена одна, у разведки — вдвойне.
Оказалось — нет, не первый. Все ж орлы мои такие еще орлята. Из тех, что с забора до грядки не всегда долетают. Хоть и гоняли мы с Шаркуном их две недели до десятого пота, но так разве за две недели нужные мышцы наработаешь?
Я уж собирался было привал объявить — второе дыхание, вещь, конечно, хорошая, да только лучше его, как последнюю гранату, — на крайний случай беречь. Потому как третьего может и не прийти.
