— Неплохо, — искренне улыбнулся Венн, — если вы не против, беру. Сколько с меня?
Сторрам улыбнулся.
— Примите в качестве торговой скидки-подарка. Слава Огню, вошли, вряд ли мои секретарши будут обливать его чернилами, а клерки бить счётами по голове.
— А хотелось бы, — вздохнул Венн, проходя в угол, чтобы оказаться за спиной вошедшего, и усаживаясь там в кресло.
Сторрам занял своё место за письменным столом.
Трое рабов в оранжевых комбинезонах в мрачном молчании разбирали получившийся завал из чугунных сковородок, гусятниц и обломков тележки, не выдержавшей сочетания тяжести и удара об стену. Рядом стоял отчаянно ругающийся надзиратель.
— Обалдуи, дикари волосатые, ни хрена толком сделать не можете!
Судя по выражению лиц рабов, они были на этот раз полностью согласны с надзирателем.
— Много разбилось? — вышел из-за контейнеров Сторрам.
Надзиратель щёлкнул каблуками и вытянулся. Светлобородый бригадир тройки грузчиков выпрямился и глубоко вздохнул.
— Так оно не очень, хозяин, пощербило малость, ну и тележка значитца… да стену покарябало.
"Так, — вздохнул про себя Сторрам, — новая тележка, ремонт стены, и посуду в уценку, действительно, сплошные убытки".
— Пять "по мягкому" каждому, — распорядился Сторрам, — получите вечером.
— Да, хозяин, — нестройно откликнулись три голоса.
Сторрам оглянулся и подозвал оказавшегося неподалеку Старшего.
— Немедленно убрать это безобразие! Посуду к оценщику.
— Да, хозяин, — гаркнул Старший и исчез.
— А вы, — Сторрам посмотрел на надзирателя, — проверьте третий пандус, почему там скопление?
Надзиратель убежал, размахивая дубинкой. Старший привел ещё три двойки дворовых, которые стали расталкивать и растаскивать контейнеры, причём некоторые оказались почему-то сцепленными, подкатили новую тележку и на неё перегружали посуду. Убедившись, что большая часть посуды уцелела, Сторрам пошёл дальше.
Оглянувшись, Старший шёпотом выругался.
— Ну, дурни, чтоб вас так и поперёк, простого укорота не сварганили. А теперь его и на третьем не перехватишь.
Тарпан только вздохнул в ответ.
— Пять "по мягкому" это ничего, — сказал Губоня.
— Дурень, — Старший слегка врезал ему по затылку, — кабы вышло, я бы хоть на три по двадцать пять лёг.
— Это ты загнул, Старший, — возразил Тарпан, — столько человеку не выдержать.
— Рыжий выйдет, спросишь у него, сколько ему эта сволочь тогда ввалила, и как он выдержал, — бросил, уже убегая, Старший.
Тарпан снова вздохнул и поднял очередную гусятницу.
— А ты как, — спросил Клювач, — веришь, ну что Рыжий… вернётся?
— Верь не верь, а гада этого сегодня ловить надо, — ответил вместо Тарпана откатывавший контейнеры Зайча. — Говорили, тройную стенку ставь, так нет, ни хрена, и двойной хватит, ну, хватило?!
— Он теперь сторожится будет, — вздохнул Губоня.
— От Судьбы в подпечек не спрячешься, — ответил, уходя с контейнером, Моргаш.
На рабочем дворе кипела работа, и, несмотря на все старания надзирателей, вокруг административного корпуса то и дело возникали скопления контейнеров и тележек.
В кабинете Сторрама приятная прохлада, за окном, если смотреть сидя на стуле, весеннее яркое небо.
— Итак, — Венн оторвался от окна и повернулся к сидящему на стуле посреди кабинета охраннику, — вам предлагают увольнение с выплатой положенной зарплаты за отработанное время, а вы настаиваете… повторите свои условия.
Охранник настороженно следил за ним зло сощуренными глазами. С самого начала всё пошло не так, как он рассчитывал. Сторрам даже не стал с ним разговаривать, а просто предложил, нет, объявил об увольнении за умышленную порчу хозяйского имущества и ушёл. Он только и успел сказать, что не согласен, а дверь за Сторрамом уже закрылась. И в кабинете вдруг — как из-под ковра вынырнул, — оказался этот… штатский капитан и начал.
— Побеседуем? — и приглашающим жестом стул посреди кабинета.
И теперь сиди как на допросе, а капитан ходит, мотается по кабинету, и голос его то сзади, то сбоку. Ещё бы лампу в глаза — и готов перекрёстный допрос.
— Итак?
— Мне разбили лицо, выбили зубы, — охранник тронул повязку на шее, — ранили в шею. Я требую оплаты лечения, компенсации за увечья и…
— И… — с интересом спросил из-за его спины капитан.
— И выдачи напавшего на меня раба, — твёрдо ответил охранник.
— Выдачи? — задумчиво переспросил капитан. — Интересно, и кому?
— Мне. Я сам рассчитаюсь с ним.
— Понятно.
Капитан подошёл к столу, взял и перелистал одну из лежавших там папок, удивлённо присвистнул.
— Однако… Вы работаете с осени, сейчас у нас конец весны, и за это время… нарушения распорядка, ссоры с сослуживцами, вмешательство в работу других участков, пребывание в нерабочее время на чужом участке… бурная жизнь, что и говорить. Припадки ярости, неадекватная реакция на происходящее… Кстати, вы демобилизовались по какой статье? Неуживчивость или неадекватная реакция? Ну и конечно, последний инцидент. — Капитан жестом искреннего сожаления развёл руками. — Умышленная порча чужого имущества, ничего не поделаешь. Вы ведь убили эту девчонку вполне умышленно, кстати, можно даже вменить и явную жестокость, даже садизм.
— На меня напали, и меня же увольняют?! — вспылил охранник.
— Кто на вас напал? — заинтересовался капитан. — Девчонка-рабыня с перебитым вами позвоночником?
— Рыжий раб! Он набросился на меня, он хотел убить меня!
Капитан улыбнулся.
— Ну, я бы сказал, что у него были на это причины. Но… но по показаниям ваших сослуживцев, уже, правда, бывших, он не нападал на вас.
— Что?! Как это?!
Капитан сочувственно покивал.
— Я понимаю, вы испытали стресс, возможно, состояние аффекта, я не психиатр и не берусь уточнять, если захотите, обратитесь к специалисту. Но события развивались так. После окончания смены, вы сдали табельное оружие, но не ушли, а стали вмешиваться в работу начальника ночной смены, указывая ему, как надо расставлять патрульных. Вам предложили покинуть караульное помещение. Вы вышли, были уже в несколько возбуждённом состоянии, стали предлагать странные пари. Спорить с вами никто не стал, двое из вашей смены пытались вас успокоить и увести, но вы отобрали у надзирателя дубинку и подозвали девчонку-рабыню. Кстати, ваши сослуживцы здесь не остановили вас, считая, что вы хотите разрядиться сексуальными действиями, что вполне объяснимо. И когда вы заставили её раздеться и встать в позу для анального контакта, это их даже несколько успокоило, хотя и покоробило. Но вам никто, включая рабов, не препятствовал. Далее. Вы ударом дубинки перебили ей позвоночник, а потом добили выстрелом из личного пистолета в упор. Потом вы отошли от неё, упали и стали биться в судорогах, подойти к вам просто побоялись, ведь вы всё ещё держали пистолет и могли непроизвольно выстрелить. Да-да, — капитан снова кивнул. — Именно так всё и было. Все свои увечья вы нанесли себе сами. Вы не дошли до газона и бились в припадке на бордюре пандуса, а он гранитный. Сочувствую, но помочь не могу.
