И он, закончив тираду, самодовольно откинулся на резную спинку. Глаза выжидательно поблескивали. Уголки рта чуть вздрагивали, тая радость гениального разоблачения. Сладкую истому такой проницательной мудрости. Ладно, не стану его разочаровывать. Разумеется, он прав.
— Да, — спокойно ответил я, улавливая каждое его движение, каждый его взгляд. Ведь он снова говорит искренне.
— Что ж, твое желание осуществилось, — еще сильнее разожглись королевские глаза. — Ты рад?
— Нет, — холодно уронил я.
Синие глаза погасли. Вальгред растерянно заморгал. Улыбка медленно померкла.
— Но… как так? Ты же…
— Не рад, но и не опечален, — поправил я. — Скорее равнодушен. Лишь потому, что мои желания всегда осуществляются. Если я чего-то искренне желаю, то получаю. Я привык к такому, словно к смене дня и ночи. Какой мне смысл ликовать?
Король настороженно следил за мной, будто ожидал подвоха.
— Да, похоже, ты прав. Твои желания действительно сбываются. Надеюсь… ты не замыслил ничего противозаконного?
— Смотря о каких законах идет речь? — с иронией уточнил я.
— О простых, — строго пояснил король, но на дне его голоса теплился страх.
— Хоть сколько замышляй, а законы природы не обойдешь, — пояснил я, приняв излюбленный загадочный вид. — По крайней мере, если ты человек. А вот законы, придуманные людьми, попрать может каждый. Это сродни хулигану, который действует вопреки родительским наставлениям.
Вальгред с родительской суровостью уставился на меня.
— Ты сейчас у меня дома, если угодны такие сравнения. Надеюсь, твои замыслы не повредят моей семье?
— Пока нет, — с таинственной усмешкой ответил я.
— И убивать меня не собираешься? — в его голосе нарастала тревога.
— Это глупо.
— Почему? — глаза его все глубже впивались в меня.
— Ты же сам только что сказал, — настойчиво напомнил я. — Придет новый правитель. И он будет ничуть не лучше тебя. Поэтому, какая разница, кто правит в вашем королевстве. К тому же меня здесь ничто не держит, и судьба твоей страны мне, в общем-то, безразлична. Мне интересно наблюдать за пчелами в улье. Но поверь, желания его ворошить нет. Просто интересно понять, как он устроен, как и чем живет. А развороши — они разлетятся. И в хаосе я ничего не разберу.
Тень подозрения слетела с его лица. Глаза просияли, черное пламя недоверия зашипело и погасло под чистыми водами незамутненного понимания. Король повеселел, вознес кубок и торжественно воскликнул:
— За мое королевство! И за моего мудрого гостя!
— И за мудрого короля! — с воодушевлением подхватил я.
Мы снова опрокинули кубки. Однако Вальгред поперхнулся и закашлял. Мигом подскочили отзывчивые слуги, но он жестом остановил их. Отдышался, глубоко вздохнул и произнес:
— Да только многие с жадностью тянут руки к этому улью. Вернее, тычут в него копьем, стремясь разрушить издалека, и не попасть под жала. А все зачем? Да потому как мед сладок. А самим собирать его лениво. Или не могут. Потому и остается беспощадно жалить, и отгонять чужаков. Что мы, собственно, и делаем. И будем делать всегда. Мы всегда ковали и точили жала наших мечей и копий, дабы никто не мог сунуться в наш улей. И кололи ими ленивых трутней, кто не желал работать, но желал жить за счет трудолюбивых пчел. Ты понимаешь меня, Чемпион?
— Да.
— Я рад. Хоть кто-то понимает меня, — Вальгред тяжело вздохнул. — Но, боюсь, не до конца.
Я оставил его фразу без внимания. Осмотрел стражу и прислугу. Они безучастно стояли поодаль, не смея шелохнуться. Временами посматривали на меня. И на своего владыку. А владыка уже слегка захмелел: лицо раскраснелось, глаза заблестели. Хорошее у него вино.
В раскрытое окно пахнул теплый ветер. Пестрые гобелены тяжело всколыхнулись. Запахло дубовыми листьями и сеном. Последние отсветы заплясали на вычурных мраморных нагрудниках былых правителей. Глаза их тонули в подступающем сумраке. Снаружи раздавались чьи-то приглушенные голоса, иной раз девичьи визги, конское ржание, стук колес и цокот копыт. Послышался топот множества марширующих солдатских ног, лязг доспехов и щитов, окрики десятников. Но вскоре они утихли вдали. Вернее, слились со странным подозрительным гулом. Через некоторое время марш повторился. Еще один отряд прошествовал в неизвестном направлении. Странно. Хотя, чему удивляться? У них в улье своя жизнь, свои законы, режимы, цели и желания, ведомые только им.
Я сделал еще глоток и в блаженстве прикрыл глаза. Какой терпкий аромат, какой сложный вкус. А главное — сколько оно вливало сил. Будто кровь сильного человека, которого я только что убил…
«Ты мною хочешь стать?
То просто.
Настолько, что я до сих пор один».
Хранитель желаний
Блаженство… Мы так любим это слово. Мы все живем, стремясь достичь его. Пусть у каждого оно свое. Оно-то и задает все устремления нашей жизни. Оно-то и определяет конечную цель того или иного поступка. Мы готовы даже терпеть лишения, лишь бы обрести блаженство. И мы всей душой ненавидим тех, кто пытается лишить нас этого.
Неожиданно мое блаженство прервалось — из глубины коридора раздались какие-то крики. Однако я не испытывал ненависти. Потому что вся моя жизнь — единое блаженство. Я отставил кубок и прислушался. Кто-то явно пытался пробиться через несколько заслонов стражи.
— Пусти! Пусти!
— Не велено! — бесстрастным железом чеканила стража.
— Пусти! Кому говорят?!!!
— Приказом его величества велено не беспокоить…
— Пусти! Именем короля!!!
— Велено не беспокоить…
— Да знаю, пусти!!! Король приказал…
— Велено не впускать…
— Пусти…
— Не велено…
Мы оторвались от беседы и вытянули шеи.
— Чего там? — гаркнул король, да так, что зала заходила ходуном. — Кому там голова на плечах мешает?!
— Пусти!
— Велено не…
— Кто там?! — снова рявкнул монарх.
— Милорд, — донесся из коридора жалобный испуганный голос. — Милорд, это я, Лоркис, ваш главный советник.
— О, горе мне, — схватился за голову король. — Даже поужинать спокойно не дают.
— Милорд, это я.
— Тебе чего? — кисло спросил Вальгред.
— Милорд, милорд, — советник подпрыгивал, выглядывая из-за железных плеч стражников. Те усиленно выпихивали его в коридор резными древками куз — церемонных алебард. Но он не сдавался. Кисточка его берета то и дело взлетала над высокими гребнями шлемов.
Король скрипнул зубами и произнес:
