Она летит! Ликующий свет заливает все вокруг. Она летит! Сильные белые крылья несут ввысь, ближе и ближе к ликующему солнцу. Душу переполняет упоительный восторг. Быстрее, быстрее, ещё быстрее!
Солнечный свет делает огромные крылья такими белыми, что больно смотреть. Неведомое доселе ощущение свободы пьянит и будоражит, высокое небо манит в бескрайнюю синеву. Кэсс смеётся и несется вперед. Два белых крыла реют позади. Она счастлива! Так вот что это такое — умирать. Это не темный тоннель с ярким светом в конце, это полет. Исполненный счастья и экстаза полет!
«Я — умерла!» — и она смеётся, понимая, как нелепо, но, тем не менее, верно звучат эти слова, и кричит от восторга: «Я — умерла!!!».
Откуда-то издалека, сверху, её призывает хор знакомых голосов. Ей предлагают все забыть, унестись прочь, обрести покой рядом с теми, кого уже давно нет. Она согласна. Она тянется к свету, летит ему навстречу, ликуя и предвкушая. Но вдруг по спине словно ударяет огненная плеть. Тело изгибается, а крылья всего мгновение назад такие сильные заламываются под потоками ветра. Её крутит, швыряет, бросает, оглушает и ослепляет — болью, ветром, собственным криком. Она падает.
Удар не убивает и даже не оглушает. Но слабость во всем теле мешает подняться. Однако она упорно скользит руками в чем-то липком, и даже находит в себе силы встать на колени. Спину холодит страшная пустота. Она смотрит на свои ладони и вниз, под ноги, и с ужасом видит кровавое месиво, из которого только что поднялась — бледная, шатающаяся, слабая.
Крылья! Это её крылья. Она уже не взлетит к Свету, к тем, кто ждет её и зовет: одинокая девочка, лишенная даже возможности умереть и понимающая, что никогда не взлетит. Если ей не позволят. А ей не позволят.
Кто-то подошел.
Мужчина.
Он небрежно отбрасывает с пути окровавленный ошметок некогда красивого крыла. Она смотрит на грубые кожаные ботинки, стоящие в крови. Её крови. Девушка медленно поднимает голову и видит демона. Черного, источающего силу и тьму. Она не знает его, но под ледяным взглядом хочется съежиться и молить о пощаде.
— Почему? Ведь я же могла улететь, — стонет она.
— Я не счел нужным тебя отпускать.
— Но я хотела! — кричит обреченная на жизнь и тут же шепотом заканчивает, — я не пойду с тобой.
— Ты трижды добровольно отдалась в мою власть. Вставай.
Она строптиво мотает головой и с ужасом смотрит на руки. Кровяные разводы тянутся по белой коже, словно диковинные узоры. Крохотное пушистое перышко прилипло к тыльной стороне ладони. Кэсс бережно касается его, не замечая, как белый цвет окрашивается багровым.
— Я приказываю. Посмотри на меня.
Строптивица опять мотает головой. Тело немеет.
— Кто ты?
— Твой Хозяин. Смотри на меня, — демон не прикасается к ней, но его голос такой повелительный, что приходится выполнить приказ. — Вот так. А теперь дай руку.
— Не хочу.
— Конечно, не хочешь. Но дашь.
Он ждёт, пока рабыня осознает неизбежность подчинения. Кажется, он так может стоять целую вечность. Он не спешит, не стремится прикоснуться к ней. Ему нужно только ее согласие.
— Я не могу! — Кассандра стонет, пытаясь подняться.
Мужчина смотрит, не делая попыток помочь.
— Можешь.
Левая нога, правая нога. Покачиваясь и едва дыша, девушка стремится дойти до него раньше, чем онемеет все тело. Только бы не свалиться мешком, грудой окровавленной искалеченной плоти! Казалось, минуют долгие часы прежде, чем она достигает цели и берёт его за руку. Он улыбается и ей кажется, будто в звериных глазах вспыхивает солнце — такое облегчение светится в нечеловеческом, но почему-то странно знакомом взгляде. А потом все исчезает.
Остаются только боль и страх, в горниле которых пылает и плавится рассудок. Но вот сознание затапливает безумная ярость, охватывающая все существо. Потому что Кэсс вспоминает, как демон её убил и как потом не позволил исчезнуть. Она истошно кричит, вырываясь из его рук, она понимает — он рядом навсегда. Он Хозяин. Он будет решать, когда ей жить, а когда умирать. У неё больше нет собственной воли. Несчастная рабыня захлебывается от ужаса и безысходности, рвется прочь, но без следа тонет в вязкой темноте.
* * *
— Долго она еще будет лежать трупом? — спросил Амон, глядя в огонь.
Темноволосый хрупкий юноша, сидящий по другую сторону костра пожал плечами:
— Ты же знаешь, все теперь зависит только от нее.
— Ну, значит, мы тут надолго, — демон потянулся и откинулся на спину. — Хоть высплюсь.
— Да ты как будто доволен? — хмуро удивился его собеседник.
Амон хмыкнул, вспоминая Кэсс, съежившуюся за тонкой полупрозрачной шторой.
— Размышляю…
Юноша смерил расслабленно лежащего свирепым взглядом, но тот и не подумал обеспокоиться: слишком давно эти двое знали друг друга, слишком через многое прошли.
Демон мечтательно смотрел в усеянное звездами небо. Это было небо, знакомое с раннего детства, родное. В реальности Кэсс люди научились летать к звездам… Смешно! Люди. Вообще в мире этой девушки встречалось много нелепостей. Взять хотя бы бестолковую уйму всяческих затейливых приспособлений, позволяющих компенсировать отсутствие магии: электричество, самолеты, автомобили?.. Все то, что здесь совершенно ненужно. Хм. Интересно, если местным человечишкам дать волю — они развернутся так же? Амон ухмыльнулся. Ему вспомнились собственные невольники — жалкие, терзаемые страхами создания, ищущие возможности угодить и быть полезными. Он не знал никого, даже близко похожего на Кассандру.
Назвав её необычной, демон не кривил душой. В его мире люди не были свободны. Напротив, они являлись самыми жалкими из всех разумных существ, а потому уже много столетий вполне заслуженно оставались в рабстве у представителей более сильных и своршенных рас. И хотя там, где жила до сегодняшнего дня Кэсс, человека считали венцом творения, демон увидел равно то же самое, что и всегда: трусость, покорность, подобострастие. Одним словом, среди многочисленных «венцов» не встретилось ни одного, достойного даже простого интереса. А вот рыжеволосая девчонка неожиданно оказалась забавной. Впрочем, она реальности, из которой была выдернута, не особо и принадлежала.
Почему?
Потому, что мир, где вырос Амон, был жестоким. Тут не прощались слабости и… никогда не выживали чужаки. А Кассандра, похоже, оказалась местной, раз до сих пор дышала. Впитывая звуки и запахи родного леса, демон блаженствовал. Ему не нравились людские миры — тесные, душные застроенные безобразными зданиями и похожие на огромные лечебницы, наполненные неполноценными существами. Эти существа ничего не умели, но, нужно отдать им должное — неплохо приспособились. Правда, при этом изуродовали все, что досталось им во владение, не оставив даже памяти о древних лесах — вековых, исполненных тайной мудрости и тихого покоя.
