А затем ящик принялся ругаться — глухим голосом и на иностранном языке; впрочем, содержание самих ругательств было вполне далее интернациональным.
— Э… Привет? — неуверенно окликнул Джереми.
Ящик закачался и перевернулся на одну из длинных сторон, вслед за чем раздался очередной взрыв ругательств. Потом изнутри послышался стук, еще более громкие ругательства, ящик снова закачался и наконец перевернулся так, чтобы предполагаемый верх действительно находился «тама», где нужно.
Скользнула в сторону одна из маленьких досок, потом на мостовую со звоном вывалился ломик. Голос, который совсем недавно выкрикивал ругательства, произнес:
— Вы ли не бывайт фтоль любезны?
Джереми вставил ломик в показавшуюся ему подходящей щель и надавил.
Ящик развалился. Джереми выронил ломик. Внутри обнаружилось некое… существо.
— Йа не понимайт! — воскликнуло оно, стряхивая с себя остатки упаковочного материала. — Вофемь дней не имейт ни малейших проблем, а потом дас идиотен ошибаться у фамый порог! — Оно кивнуло Джереми. — Гутен морген, фэр. Полагайт, ты гофподин Джереми?
— Да, но…
— Меня прозывайт Игорь, фэр. Мои паспортирен, фэр.
Рука, выглядевшая так, словно ее сшили после ужасного несчастного случая на производстве, протянула Джереми пачку бумаг. Он машинально отшатнулся, но через мгновение, смутившись, взял ее.
— Думаю, тут произошла какая-то ошибка…
— Найн, фэр, найн ошибка, — заверил его Игорь, вытаскивая из обломков ящика дорожный баул. — Ви нуждаться помощник. Игорь ефть лучший помощник. Вфе это знавайт! Но, фэр, не могли бы мы убегайт от дождя? Мои колени быфтро ржавейт.
— Какой помощник? Мне не нужен помощник… — начал было Джереми, но тут же замолчал.
Он говорил неправду. Просто никто из подмастерьев у него не задерживался. Ну, самое большее неделю.
— Утро доброе, сэры! — раздался бодрый голос.
Подъехала еще одна тележка. Она сверкала свежей, гигиенически белой краской, была забита бидонами с молоком, а на борту красовалась надпись «Рональд Соак, Молошник». Совершенно сбитый с толку Джереми поднял взгляд на сияющее лицо господина Соака, державшего в каждой руке по бутылке молока.
— Одну пинту, сударь, как всегда. Или, может, еще одну, раз ты не один?
— Э, э, э… Да, спасибо.
— Сударь, на этой неделе замечательно йогурт удался, — поощряющим тоном произнес молочник.
— Э, э, спасибо, господин Соак, не думаю.
— Не хочешь ли приобресть яйца, сливки, масло, пахту или сыр?
— Только не это, господин Соак.
— Вот и ладненько! — воскликнул, нисколько не смутившись, тот. — Стало быть, до завтрева.
— Э, конечно, — ответил Джереми, когда тележка тронулась с места. Господин Соак был его другом, что, согласно весьма ограниченному светскому словарю Джереми, означало «некто, с кем я разговариваю раз или два в неделю». Джереми с одобрением относился к молочнику, потому что тот всегда был пунктуальным и оставлял бутылки с молоком у порога каждое утро, ровно когда часы начинали бить семь. — Э-э… До свидания.
Он повернулся к Игорю.
— Но как ты узнал, что мне нужен… — произнес он, однако странный гость уже вошел в дом, и Джереми поспешил вслед за ним в свою мастерскую.
— Йа, зер-зер мило, — признал Игорь, окидывая взглядом знатока мастерскую. — Это же ефть микротокарный фтанок «Круготочь Марка Три»! Я видайт его в каталог. Зер гутт, йа…
— Я никому не говорил, что нуждаюсь в помощнике! — воскликнул Джереми. — Кто тебя прислал?
— Мы ефть Игори, фэр.
— Да, это ты уже говорил. Но я не…
— Верно, фэр. «Мы — Игори», фэр. Организация, фэр.
— Какая организация?
— По игореуфтройфтву, фэр. Видишь ли, фэр, чафто так бывайт, что Игорь теряйт фвой мафтер. Не по фвоей вине, натюрлих! Это ф одной фтороны…
— …И с другой стороны тоже! — вдруг выдохнул Джереми, который не смог сдержаться. — У тебя по два больших пальца на каждой руке!
— О, йа, фэр, зер удобно, — кивнул Игорь, даже не опустив взгляд. — Так вот, а ф другой фтороны, много-много людей желайт фвоего Игоря. Поэтому моя тетя Игорина фоздавайт наше кляйне, но элитарен агентфтво!
— Она как бы… приторговывает Игорями? — уточнил Джереми.
— О йа, нас хватайт! Мы имейт гросс фемья.
Игорь передал Джереми визитную карточку. Она гласила:
Мы — Игори «Рука В Помощь, И Кое-Што Исчо»
Старый Дурдом Бад-Гутталлинн
к-почта: Йамойгеррмафтер Убервальд
Джереми уставился на адрес клик-почты. То, что не было связано с часами, его вообще никак не волновало, но данный случай был исключением. Услышав, что в новой кросс-континентальной семафорной системе используется большое число часовых механизмов, позволяющих ускорить поток сообщений, он очень заинтересовался этим новым изобретением. Значит, теперь можно нанять Игоря по семафору? По крайней мере, это объясняло его столь стремительное появление.
— Дурдом… — неуверенно произнес он. — Это что-то типа муниципалитета, да?
— Йа, фэр, его еще и так называйт, — мгновенно подтвердил Игорь.
— А у вас в Убервальде действительно есть семафорные адреса?
— О, йа! Мы хватайт будущее обеими руками, фэр.
— И четырьмя большими пальцами…
— Йа! Мы хватайт что угодно и как угодно.
— А потом ты послал самого себя сюда по почте?
— Яволь, фэр. Мы, Игори, ф дифкомфортом на «ты»!
Джереми опустил взгляд на переданные ему бумаги, и одно имя мгновенно привлекло его внимание.
Верхний лист был подписан. Ну, в некотором роде подписан. Сначала шли аккуратные заглавные буквы, похожие на печатные, за которыми следовала фамилия.
ОН МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ ПОЛЕЗНЫМ
ЛЕ ГИОН
— А, так за всем этим стоит леди ле Гион! — воскликнул он. — Это она послала тебя ко мне?
— Вфе правильно, фэр.
Почувствовав, что Игорь ожидает от него большего, Джереми просмотрел остальные бумаги, которые оказались рекомендательными письмами. Некоторые были написаны — во всяком случае, он так надеялся — темно-бурыми чернилами, одно — цветным карандашом, многие опалены по краям. И все письма без исключения были хвалебными. Впрочем, вчитавшись, можно было заметить некоторую закономерность среди лиц, подписавших характеристики.
— Вот это письмо… Его подписал некий Безумный Доктор Тогось, — сказал Джереми.
— О, по чефти говорийт, «безумный» бывайт его прозвищем. Кличкой то ефть.
— Так он был безумным или нет?
