— Я принял твое предложение, едва ты его сделал. Ужель ты не видишь, что эти создания отныне обладают собственной жизнью и говорят сами за себя; в противном случае они не стали бы уклоняться от удара, и повиновались бы безропотно любым твоим приказам.
И Ауле с радостью опустил свой молот, и стал благодарить Илюватара:
— Да благословит Эру мою работу и исправит ее недостатки!
— Так же, как при создании Мира я воплотил в жизнь мысли Аинур, я теперь внял твоим мольбам и позволил твоим творениям занять свое место в этом мире, — ответил Илюватар. — Однако я не стану вносить дальнейших изменений, и да останутся они такими, какими ты их создал. Но я не допущу, чтобы они пришли в жизнь прежде моих Перворожденных, и чтобы твоя несдержанность осталась безнаказанной. И посему да пребудут они во сне под скалами до тех пор, пока на Земле не пробудятся Перворожденные; а до того времени и тебе, и им придется обождать, каким бы долгим не показалось ожидание. Однако в назначенный час я разбужу их ото сна, и будут они тебе детьми; и нередко будут происходить стычки между ними — детьми, что я взял под свою опеку, и детьми, которых породил я сам.
Взял тогда Ауле семерых Гномов-Прародителей и поместил их в удаленной местности, ожидать своего часа во сне; затем вернулся в Валинор и принялся отсчитывать долгие года до их пробуждения.
И так как были они созданы во времена могущества Мелькора, Ауле позаботился о том, чтобы гномы были сделаны из очень прочного материала. Они крепки, как камень, упрямы, непоколебимы в дружбе и вражде, способны выдерживать большие физические нагрузки и телесный ущерб, нежели прочие разумные расы; и живут они намного дольше людей, хотя и не бессмертны, как эльфы.
В старину среди эльфов Средиземья поговаривали, будто после смерти гномы возвращаются к земле и камню, из которых были созданы; однако сами гномы придерживаются иного мнения. Они утверждают, что заботящийся о них Создатель Ауле, которого они зовут Махалом, собирает их после смерти в отдельных залах чертогов Мандоса; и что древним Гномам-Прародителям было предсказано, будто в Конце Времен с благословения Илюватара им будет предоставлено место среди прочих Детей. А затем в их обязанности будет входить служба Ауле и восстановление Арды после Последней Битвы, и тогда семь Гномов-Прародителей возродятся к жизни под своими прежними именами. Самым славным из этих имен было имя Дьюрина, отца наиболее дружественного эльфам гномьего племени, обитавшего в Хазад-думе.
Работая над созданием гномов, Ауле держал это в секрете от прочих Валар, но теперь все же открылся Яванне и рассказал ей обо всем.
— Эру милосерден, — заметила Яванна. — Теперь я понимаю, отчего радуется твое сердце, и радуется оно по праву; ибо ты получил не только прощение, но и вознаграждение. Но из-за того, что ты не рассказал мне о своем замысле с самого начала, дети твои будут питать немного любви к тому, что дорого мне. И будут они обитать под землей, и не будут питать уважения к тому, что растет на ее поверхности. Немало деревьев пострадает от ударов их железа.
— Но то же самое будет справедливо и в отношении Детей Илюватара, — ответил ей Ауле. — Ведь им нужно будет что-то есть и из чего-то строить. И несмотря на то, что твои творения обладают бесспорными достоинствами и немалым значением, с приходом Детей они отступят на второй план; ибо Эру наделит своих Детей господствующим положением, и станут они использовать все, что найдут в Арде, для своих нужд. Однако, волею Эру, с должным уважением и благодарностью.
— Только не в том случае, если Мелькору удастся развратить их сердца, — возразила на это Яванна. В ее собственном сердце поселились беспокойство и огорчение, она боялась того, что ждет Средиземье в грядущие дни. И отправилась она к Манве, и, не открывая поверенных ей Ауле секретов, обратилась к нему:
— Повелитель Арды, правда ли то, что сказал мне Ауле — что Дети, когда придут в мир, получат господство надо всеми плодами моего труда и будут вольны поступать с ними, как пожелают?
— Правда, — ответствовал Манве. — Но зачем ты спрашиваешь? Разве недостаточно тебе слов Ауле?
Замолчала Яванна, погрузившись в размышления.
— Затем, что на сердце у меня тревожно, когда я думаю о будущем, — ответила она, наконец. — Мне дороги все мои творения. Разве недостаточно того, что уже сотворил с ними Мелькор? Неужто все созданное мною должно быть во власти других?
— Есть ли среди прочих твоих творений то, что наиболее дорого тебе? — спросил тогда Манве. — Что в своем царстве ты ценишь превыше всего?
— Все имеет свою цену, — ответила Яванна. — И каждое мое творение увеличивает ценность прочих. Однако кельвар способны скрыться от преследователей и защищаться, в то время как ольвар, растущие, этого не могут. И более прочих из них мне дороги деревья; они долго растут, а срубить их — минутное дело. И разве только они не приносят пользу своими плодами, никто не пожалеет их. Я видела это в своих виденьях. Вот если бы деревья могли постоять за себя и своих собратьев, и наказывать тех, кто станет относиться к ним без должного уважения!
— Какое странное пожелание, — заметил на это Манве.
— И все же оно присутствовало в Песне, — отвечала Яванна. — Ибо когда ты парил в небесах и вместе с Ульмо создавал облака, из которых лился бы дождь, я поднимала ветви деревьев, дабы уловили они его капли, и среди ветра и дождя некоторые из них пели Илюватару.
И погрузился Манве в раздумья. Мысль, зароненная в его сердце Яванной, росла и обретала очертания; и действительно, сие было предусмотрено Илюватаром. И показалось Манве, что вокруг него вновь зазвучала Песня, и он заметил в ней множество такого, на что прежде не обратил внимания. В последнем Видении все стало отчетливее и детальнее, и намного ближе — ибо теперь он сам находился в нем; и увидел Манве все, что нашло одобрение Илюватара, и как по мановению его руки появились многие чудеса, ранее скрытые от него в сердцах Аинур.
Пробудился тогда Манве от виденья, и взошел по склону Эзеллохара к Яванне, усаживаясь рядом с ней у подножия Двух Деревьев.
— Кементари, — сказал он ей, — Эру заговорил со мной, и передал следующее: "Ужель кто-то из Валар полагает, что я не слышал всей Песни до самого последнего звука и голоса? Поэтому, когда проснутся мои Дети, обретет жизнь и задуманное Яванной, и придут издалека духи, и поселятся они среди кельвар и ольвар и внутри их, и будут внушать к себе почтение, и гнев их будет вселять страх. И да будет так во время золотого века Перворожденных и расцвета Последующих." Но разве ты не помнишь, Кементари, что ты не всегда пела свои мысли в одиночестве? Разве не встречались наши мысли, и не неслись под одними крылами, словно большие птицы, что взлетают за облака? Все предусмотрел Илюватар, и потому прежде, чем пробудятся Дети, обретут подобные ветрам крылья орлы Повелителей Запада.
