Остатки разговора украл налетевший ветер, но Аккали и так услышала достаточно. Что ж, можно не надеяться получить помощь от человека с разномастными глазами. Своим предостережением он украл последнюю надежду на спасение. Она знала о договоре с риилморцами и молчала, чтобы правда не насторожила тюремщика. Незнакомец мало, что предупредил его, так еще и предложил свою помощь.
"Ты ведь видела, какой он, такие не знают сострадания и жалости. Они вообще ничего не знают, кроме пустоты".
Миска скудной каши-болтанки напомнила, что пришло утро. Несколько часов, которые Аккали провела с беспокойном сне, не принесли отдыха. Она принюхалась к содержимому миски, и во рту тот час стало горько. Снова мясо! Архата с остервенением выплеснула еду за прутья клетки.
-- Они даже не знают, чем тебя кормить, - произнес незнакомец.
Она встрепенулась, обескураженная его внезапным появлением под навесом. Он стоял, облокотившись на мешки, все с той же пустотой во взгляде. По расслабленной позе тяжело было угадать, как долго он наблюдает за пленницей.
-- Знают, но нарочно морят голодом, чтобы я не сбежала, - ответила она.
-- Этот жирный бугай, возможно, неплохой садист и мучитель, но он паршивый торговец, хоть уверен в обратном. Человеку, который ждет тебя в Нешере, наверняка не понравится, что его драгоценность привезли в столь скверном виде.
С этими словами он подошел к клетке и протянул Аккали несколько яблок. Вид их оставлял желать лучшего - в другие времена она бы и лошадь таким не стала кормить - но голод придал фруктам румянец и сочность. Аккали с опаской потянулась за угощением, гадая, чем заслужила благодетельство.
Очередной порыв ветра заставил ее поежиться, свободной рукой потянуть край шкурного покрывала. Аккали не удержала равновесия, качнулась и ее пальцы, вместо яблок, вцепились в запястье незнакомца.
Мгла... Серая вперемешку с черным и красным. В ней - силуэты, фигуры то ли в странном рваном танце, то ли в агонии. Человек, чье лицо скрыто ржавой маской, его шепот, туманом пролезающий в зарешеченное отверстие рта...
Едва туман слов коснулся ее - Аккали вскрикнула, а человек выдернул руку из ее пальцев. Яблоки полетели на землю, для верности незнакомец раздавил каждое сапогом. Но аппетит у архаты пропал, равно как и желание принимать что либо из рук этого человека.
-- Совсем не обязательно прикидываться беспомощной, чтобы схватить меня за руку, - произнес он сыхо. - Забудь о том, что видела.
Забыть?! Одно воспоминание о человеке за черной маской заставляло ее тело биться крупной дрожью.
-- Пусть Плачущая дочь будет к тебе милосердна, - прошептала Аккали.
Незнакомец скомкал губы в странном подобие оскала, и архате пришлось зажмуриться, чтобы не видеть его разномастный взгляд.
Неделей ранее
Имаскар
-- Мы не нашли ни одного живого... - произнес генерал Ксиат, и, немного помолчав, прибавил, - шианар.
Имаскар всегда втайне желал этого титула. Второй в старшинстве он мог стать лишь тенью своего брата. Он был умнее его, и всегда побеждал на турнирах, но каких-нибудь три года разницы сводили на нет все эти достоинства. Но и в дни самых горьких обид за ошибки брата, он не желал бы получить его место таким путем.
То, что генерал осмелился назвать его правителем, подлило отчаяния в тоску.
-- Никто не может носить этот титул без разрешения Единого союза.
-- Ты единственный живой наследник, шианар, а твоим людям нужна руководящая рука.
Имаскар мысленно согласился с ним, кивком дал понять, что принимает доводы.
-- Неужели живых нет совсем? - Имаскар изо всех сил сжал подлокотники кресла.
-- Нет, шианар. Все мертвы.
Генерал Ксиат стоял согнувшись, как старое дерево, не смея поднять взгляд на господина.
-- Уйдите все! - крикнул Имаскар, с трудом сдерживая злость. - Останься только ты, Ксиат.
Генерал позволил себе распрямиться, только когда они с Имаскаром остались наедине. Шианар сорвался с кресла, в один шаг оказался около стола, еще хранившего остатки пышной трапезы, и смел всю утварь на пол. Шианар Второго дома не может позволять себе подобную безрассудную ярость, но он потерял слишком много, чтобы теперь попрать порядки и дать волю чувствам. Серебряная посуда звенела на мраморе, пели брызгами осколков хрустальные кубки. Пусть все пропадет пропадом!
Имаскар бушевал до тех пор, пока в душе не осталось совсем ничего. К тому времени в Высоком зале царил еще больший хаос, чем до возвращения. Шианар вернулся в кресло, жестом приказал генералу сесть напротив: стол и часть кресел - единственное, что осталось целым после его ярости. Ничего, так даже лучше.
-- Пусть тела моих родственников принесут в храм для трехдневного бдения. Пусть все мои воины наденут траурные повязки и не снимают их, пока не закончится бдение.
-- Я уже передал их тела жрецам, шианар, - отчитался генерал.
-- Ты хороший воин, Ксиат, и еще более хороший генерал моих войск. Но более всего я ценю тебя за то, что ты знаешь когда избавить меня от грустных хлопот.
Генерал поклонился, но в его взгляде Имаскар увидел скрытое волнение.
-- Говори, - приказал он.
-- Шианар, прости, что тревожу твое горе только черными вестями, но я должен.
-- Сегодняшняя боль вряд ли может стать сильнее, Ксиат, говри смело.
-- Мы нашли тела Родительницы Союза, и правителя Второго союза - Исверу.
Молчание, которым он оборвал не полный список было многозначительным. Имаскар поддался вперед.
-- А другие мои братья? Моя сестра? - "Не с таким лицом он говорил бы, что их нет среди мертвецов. Это дало бы надежду на их чудесное спасение, но разве так говорят радостные вести?"
-- Мы не остальных среди убитых, шианар, - вымученно, словно слова приносили боль, произнес генерал. - Но мы нашли несколько тел...
-- Не заставляй меня жалеть о похвале, - прорычал Имаскар.
-- Они сожжены, шианар. Тела обезобразил огонь и теперь их тяжело узнать...
Имаскар зажмурился от ударившей в лоб боли. Сожжены?
-- И нет никакого способа узнать, кто эти несчастные?
-- На некоторых сохранились украшения. Я не взял на себя смелость проверять, есть ли на них отметки твоего дома.
Имаскр отлично понимал смысл, который умный генерал спрятал между строк. Наследники Второго союза носили особенные украшения: браслеты красного стекла, с обязательными печатями своего дома. Красное стекло закалялось в крови вулкана, где оно становилось твердым, как алмаз. Такое стекло искупается в человеческом огне, словно новорожденный в купели из росы. Генерал видел браслеты и знает, кому они принадлежат, но он дает своему господин шанс проститься с сожженными.
