По человеческой этике я обязана была дать Джереми объяснения, и я достаточно времени провела среди людей, чтобы с этой этикой считаться.
– Я не знаю точно, что случилось, Джереми. Рис понес расистскую чушь насчет гоблинов, потом попытался схватить Китто, и я швырнула его в стену.
Джереми не скрыл удивления, что не было ни лестным, ни даже вежливым. Я нахмурилась.
– Может, я и не в той весовой категории, что ты, Джереми, но я могу пробить кулаком дверцу машины и не сломать ни косточки.
– Твои телохранители могли бы машину поднять и уронить на кого-нибудь, если б захотели.
Я отхлебнула чаю.
– Ага, они посильнее, чем выглядят.
Он издал короткий смешок.
– Ты, моя прелесть, не выглядишь и близко такой крутой, как ты есть.
– Возвращаю комплимент, – сказала я, салютуя ему кружкой.
Он улыбнулся, сверкнув своими дорогостоящими зубами.
– Да, в свое время я сильно удивил одного-другого смертного.
Улыбка померкла.
– Если бы ты велела мне не лезть не в свое дело, я бы так и поступил, но ты сама предлагаешь информацию, так что я задам несколько вопросов. Просто скажи мне, если не захочешь отвечать.
Я кивнула.
– Я это начала, Джереми. Вперед.
– Кровь на плаще Риса появилась не от того, что ты швырнула его в стену.
– Это не вопрос, – отметила я.
Он пожал плечами:
– Отчего у него пошла кровь?
– Нож.
– Дойл?
Я покачала головой.
– Риса ранила я.
– Потому что он бросился бить Китто?
Я кивнула, но встретила прямой взгляд Джереми, не отводя глаз.
– Сегодня ночью они не подчинились моим приказам. Если я не приобрету их уважения, Джереми, я могу получить трон, но стану королевой лишь по имени. Я не хочу рисковать своей жизнью и жизнью тех, о ком я забочусь, только для того, чтобы стать бесполезной декорацией.
– Значит, ты ранила Риса, чтобы поставить его на место?
– Частично. А частично я просто среагировала, не раздумывая. Он бросился на Китто из-за каких-то дурацких дел, которые случились много веков назад. Китто никогда не давал Рису оснований так его ненавидеть.
– Наш светловолосый страж ненавидит гоблинов, Мерри.
– Китто – гоблин, Джереми. Он не в силах этого изменить.
Джереми кивнул:
– Да, не в силах.
Мы снова переглянулись.
– И что мне делать?
– Ты имеешь в виду – не только с Рисом?
Мы еще раз переглянулись, и мне пришлось опустить глаза, но это означало встретиться с испытующим синеоким взглядом Китто. Куда бы я ни посмотрела, от меня кто-то чего-то ждет. Китто хочет, чтобы я о нем заботилась. Джереми... этот, пожалуй, хочет только, чтобы мне было хорошо.
– Я думала, что мне удалось завоевать их уважение в Иллинойсе, но что-то как будто переменилось за последние три месяца.
– Что? – спросил он.
Я покачала головой:
– Не знаю.
Китто поднял голову, и моя рука соскользнула на теплый изгиб его шеи.
– Дойл, – сказал он тихо.
Я посмотрела на него:
– Что – Дойл?
Он чуть опустил взгляд, будто боялся посмотреть мне в глаза. Он не был стеснительным, это был просто привычный жест, жест низшего, подчиненного.
– Дойл говорит, что ты хорошо начала, но ты не используешь свой договор с гоблинами. – Он немного поднял глаза. – Гоблины будут твоими союзниками еще только три месяца, Мерри. Еще три месяца, если неблагие начнут битву, то королева должна будет просить помощи гоблинов у тебя, а не у царя Курага. Дойл боится, что ты просто намерена трахаться со всеми подряд и ничего не предпримешь против своих врагов.
– А чего он от меня хочет? Чтобы я кому-нибудь объявила войну?
Китто спрятал голову мне в колени.
– Не знаю, госпожа. Я только знаю, что остальные идут за Дойлом. Это его ты должна завоевать, не их.
Джереми оттолкнулся от моего стола, подойдя к нам поближе.
– Мне кажется немного странным, что воины-сидхе говорят при тебе так свободно. Ничего личного, Китто, но ты – гоблин. С чего бы им доверять тебе?
– Они не... не то чтобы мне доверяют, как вы сказали. Но иногда они говорят при мне так, будто меня нет. Как и вы только что.
Джереми нахмурился:
– Я говорю с тобой, а не при тебе, Китто.
Китто поднял взгляд на нас обоих.
– Но перед этим вы говорили, как будто я не понимаю, о чем речь, словно я собака или стул. Все вы так делаете.
Я моргнула, глядя в невинное лицо гоблина. Я уже хотела сказать, что это не так, но придержала язык и подумала над его словами. Может, он прав? Диалог, который только что вели мы с Джереми, велся, по сути, между нами двумя, а Китто просто при нем присутствовал. Мне не требовалось его мнение или его помощь. Честно говоря, я вообще не ожидала от него какой-либо помощи. Он был для меня предметом заботы, долга, но не другом, и – если до конца честно – не совсем личностью.
Я вздохнула и опустила руку, так что теперь он касался меня, но я до него не дотрагивалась. Его глаза в панике расширились, и он схватил мою руку, положил ее обратно себе на голову.
– Пожалуйста, не сердись на меня, пожалуйста!
– Я не сержусь, Китто, но я думаю, что ты прав. Я обращалась с тобой как с домашним животным, не как с человеком. Я бы никогда не стала вот так сидеть и ласкать кого-нибудь из других мужчин. Я вела себя бесцеремонно. Прости.
Он поднялся на колени.
– Нет-нет, я не это имел в виду. Мне нравится, что ты прикасаешься ко мне. Так я чувствую себя в безопасности. Только так я и могу чувствовать себя в безопасности в этом... ну, здесь, в городе...
И глаза у него были очень несчастные, потерянные.
Я протянула кружку с чаем Джереми, и он поставил ее на край стола. Тогда я взяла лицо Китто в ладони, подняла к себе и посмотрела прямо в глаза.
– Ты сказал, что я обращаюсь с тобой как с собачкой или как со стулом. Я попыталась обращаться с тобой как с человеком – и тебе это тоже не нравится. Я не понимаю, чего ты от меня хочешь, Китто.
Он положил свои теплые ладони поверх моих, плотно прижимая мои руки к своему лицу. Ладони у него такие маленькие... из всех мужчин, кого я в жизни видела, только у него руки меньше моих.
– Я хочу, чтобы ты все время прикасалась ко мне, Мерри. Пожалуйста, не переставай. Это ничего, что при мне разговаривают так, будто меня нет. Я так больше слышу, больше знаю.
– Китто, – тихо сказала я.
Он забрался мне на колени, как ребенок, заставив меня обнять его, предохраняя от падения. Правой рукой я скользнула по твердым чешуйкам на его спине, левой обняла гладкий, лишенный волос изгиб бедра. У сидхе волос на теле немного, у змеегоблинов нет вовсе. Смешанная наследственность сделала Китто гладким и совершенным, будто отполированным от шеи до пяток. Еще один штрих к кукольной внешности, из-за которой он казался вечным ребенком. Он был порождением последней войны между сидхе и гоблинами, а значит, ему было чуть больше двух тысяч лет. Я знаю нашу историю, знаю даты – но, сжимая его в объятиях, будто куклу-переростка, я с трудом могла в это поверить. Почти невозможно представить, что мужчина, свернувшийся калачиком на моих коленях, родился задолго до смерти Христа.
