— В некотором роде?
— Ну, скажем так, — замялся Вел, — они знают, что я живу в этом мире, и знают, почему. Но если Лэндсхилл-старший слишком старается оградить от меня и всего со мной связанного своего сына, то Шарль Лакруа напротив, слишком любопытен и слишком любит вмешиваться в чужие дела.
— А ты не думаешь, что именно этот парень может оказаться нашим гением?
— Все может быть, но уж очень это фантастично звучит. Несколько тысячелетий среди тритонов вообще магов не было, а тут вдруг такой сильный. Не верится мне в это. Но мы, конечно, проверим. Куда ж мы денемся. Мы не сможем открыть портал, пока не окажемся рядом с этим таинственным волшебником. Ох, и намучаемся объяснять, если это действительно окажется он.
— Только двое? — спросил я, переварив неожиданную информацию о мировой знаменитости.
— Ну, есть еще две девушки, — пожал плечами эльф. — Одна дочь целительницы Елены и трансформатора Грэма, двух вервольфов, зачатая в человеческой ипостаси, а значит, рожденная человеком. Нужно, конечно, встретиться с ее дедушкой и бабушкой, узнать, как они тут живут. Но это не проблема. Я с ними все время контакт поддерживал. Вот она. Александра.
С изображения на меня смотрела симпатичная брюнетка лет двадцати. Мне она понравилась. Было в ней что-то такое задорное. Люблю, когда у человека в глазах читается ум и чувство юмора.
— С ней самой я не встречался, — продолжал между тем Вел. — Она не знает, кто ее родители, думает, что они погибли.
— А почему ты утверждаешь, что она — человек, — перебил я.
— У оборотней генетически так заложено. Хотя, если окажется, что Гордон обладает магическими способностями, я не удивлюсь и тому, что она может быть вервольфом. В этом мире черт те что с нормальной генетикой творится. Ну, и последняя. Это совсем не наш клиент. Она просто крестница Рен-Атар, за родителями магических кровей замечено не было. Вот.
— Ой! — сказал я снова.
— Что? — на этот раз Вел меня не понял.
— Я знаю эту девушку.
Была середина осени, Хайдельберг укутался золотом увядающих платанов, в воздухе уже тянуло дымком первых сожженных листьев, а по утрам траву на газонах серебрил легкий морозец. Но туристический сезон еще не закончился, посетителей в замке было много, и я уже провел две экскурсии русским туристам. Я спешил домой, заниматься, готовиться к зубодробильному зачету по древнегерманским языкам, и был счастлив узнать, что больше ни одной русской группы не предвидится. Ханс только что завел в замок последнюю на сегодня группу наших соотечественников, а все остальные и вовсе успели слинять по своим делам.
Перекинувшись парой фраз с Томасом, я, совсем было, уже попрощался и собрался уходить, когда она подошла к кассе. Том как раз запирал окошко изнутри.
— Сегодня экскурсий уже не будет, — обратился я к ней по-немецки.
— Простите, я не говорю по-немецки, — ответила она заученной из разговорника фразой.
— Вы опоздали, мисс, экскурсии уже закончились, — произнес я по английский.
Язык я уже тогда знал неплохо, но был он у меня, как бы, не сломанный, книжный. Ну, не приходилось мне много общаться с англоязычной публикой. Поэтому, наверное, и произнес я эти слова несколько натянуто и официально. Она как-то сразу сникла, почти повернулась, чтобы уйти, но все же остановилась и с надеждой спросила.
— Может, французская, испанская, русская?
— Русская, — ответил я и вздохнул.
Девушка изумленно вскинула на меня глаза. Потом полезла в сумочку за деньгами. Томас высунулся из двери, смерил нас любопытным взглядом и хихикнул.
Я взял девушку за руку.
— Не нужно. Считайте это подарком, — и обратился к Тому уже на немецком: — Я сам потом заплачу.
— А ты не теряешься, Макс, — окончательно развеселился он и протянул даме билет.
Я не стал доставать деньги. Это смазало бы весь эффект от моего приглашения, а Том и так прекрасно знал, что за мной не заржавеет. Но он был неправ. Дело было не в том, что мне приглянулась девушка. Я ее и рассмотреть-то толком не успел. Просто Замок — не то место, где можно пройти мимо одинокой незнакомки с покрасневшим от холода носом и плещущимся в глазах разочарованием.
— Вы хорошо говорите по-русски, — сказала она, когда я открыл дверь в музей и пропустил ее вперед.
— У меня мама из России, — ответил я. — А вы?
— Я тоже. Спасибо вам.
— Не за что. Это не я, это Замок, — я пожал плечами.
Ее звали Ася, и в первый момент мне показалось, что в ней действительно есть что-то тургеневское. Было ли дело в русых, того удивительного оттенка волосах, в которых чудится русалочья прозелень, уложенных в тяжелый узел на затылке, или длинной юбке из дорогой натуральной ткани — не знаю. И хотя пахло от нее опять же дорогими французскими духами, почему-то ощущался аромат луга и юношеской романтики. А Замок — очень романтичное место. Может, потому, что она оказалась по-настоящему благодарной слушательницей, а может просто мне не приходилось перекрикивать гомон группы, но меня самого захватил собственный рассказ. Я провел ее по всем своим любимым местам Замка, показал то, что обычно никогда не показывал на экскурсиях. Я сам не заметил, как поведал ей о своих путешествиях во времени. И хотя я рассказывал о них в привычной манере фантазий эксцентричного Макса, мне казалось, она верит каждому слову. Вот только когда я сказал про дракона, она засмеялась и покачала головой.
— Нет, Макс, вот тут вы ошибаетесь. Драконы — создания небесные. Это все выдумки, что они живут в пещерах под горами. На самом деле замкнутые пространства не для них. Да и нет в нашем мире драконов.
Мне почему-то показалось, что этот факт ее очень печалит.
Наша экскурсия растянулась почти на три часа, а когда, наконец, мы вышли во двор замка, я понял, что не хочу отпускать ее. В этой нашей встрече оставалась какая-то незавершенность. Словно я должен был то ли сделать, то ли узнать о ней что-то еще.
— Вы уже видели Хайдельберг сверху? — спросил я.
— Да.
— А на закате?
Ася засмеялась, взяла меня за руку и сама повела на балкон.
Небесная канцелярия расщедрилась на феерическое светопреставление, окрасив не только небо, но и город в цвета пожара. Солнце простирало всполохи в небо, словно подгоняемое Неккаром, превратившимся в гигантскую, полную крови артерию, и казалось, оно цепляется за день горящими алыми пальцами. Я видел множество закатов отсюда, но на какое-то время зрелище захватило даже меня. Я облокотился на парапет и смотрел на полыхающий город.
А потом я посмотрел на Асю. И испугался. Сейчас я ни за что не смог бы объяснить, каким кривым глазом увидел в ней романтичную тургеневскую девушку. Ася стояла прямая, как стрела, в ее глазах отражались не солнечные блики, а адское пламя пожарищ. Пепельные волосы окрасились карминно-красным, и выбившаяся из прически длинная прядь стекала по щеке струйкой крови. Только теперь до меня дошло, как она красива. Нет, не так. Как она прекрасна. Это не было человеческой красотой. Точнее, это не было красотой земной. Но и божественной тоже. Она могла бы быть Аэлитой, если бы под пылающими красками заката не ощущался бесконечный лед одиночества и чуждости. Или чужеродности. Мне захотелось закричать от ужаса и в то же время, пасть на колени и благодарить всех богов за то, что мы сосуществуем под одним небом.
