— И почему женщины на меня так реагируют? — печально спросил Вел.
— Как именно? — я опять не сдержался и вздрогнул. В некоторые моменты его голос звучал с такими завораживающими обертонами, что хотелось слушать и слушать.
— Как на маленького. Они меня кормят, баюкают и оберегают. Нет, я ничего не говорю, иногда это оказывается очень даже полезным, но иногда…
— Вел, если твои страдания — по поводу моей сестры, то можешь только порадоваться. Обычно она парнями питается на завтрак, обед и ужин. Скажи спасибо, что ты вызвал у нее умиление. Поначалу она шла тебя если не убивать, то пытать уж точно.
— При чем здесь твоя сестра? — недоуменно поинтересовался интервент.
— Ну, это вроде она наказала мне не обижать ребенка, то есть тебя, перед тем, как оправиться спать.
— Ах, это… Ей-то как раз простительно. Она еще совсем кроха.
Я поперхнулся пивом. Гость покосился на меня, вздохнул и надолго приложился к своей бутылке.
Эльф он там или нет, а в пиве разбирается. Впрочем, я успел заметить, что он вообще разбирается очень во многом. И это многое имело отношение исключительно к нашему миру. Во всяком случае, подтверждений тому, что он говорил о том, другом, у меня все равно не было. Но во всем, что вывалил на нас этот странный тип, было слишком много логики и научных обоснований. Если честно, я ему поверил. Почему? Ну, во-первых, потому, что хотел поверить. А вы бы отказались, если бы вам предложили почти вечную жизнь и магические способности, не требуя в обмен душу? Не забывайте, я закончил тот же университет, что и почтенный Фауст, и с проблемой был знаком не понаслышке. Во-вторых, потому, что кроме обоснований у него были еще и бабушкины рисунки, и половину персонажей рассказанной истории мы увидели воочию. Да, рисовать бабуля умела. Ну, и в третьих, мама сказала, что ему нужно верить.
О маме я пока старался не думать. Теперь я понимал, почему она боялась, что мы не захотим с ней разговаривать. Бедная мама! Столько лет носить в себе такую невероятную тайну! Она осталась с отцом и с нами. На это "почему" у меня был только один ответ — совершенно иррациональный, но от него прихватывало сердце нежностью. Для себя я уже решил, что брошу все дела и в первую очередь отправлюсь к родителям. Если бы они до сих пор жили во Франкфурте, я бы уже мчался к ним. Но четыре года назад, когда Гретхен тоже поступила в Хайдельбергский университет, они друг решили открыть частную школу и переехали на другой конец Германии, в маленький городок Хат-Берг неподалеку от Дрездена.
— Вот ты же не вызываешь у них умиления? — снова вторгся в мои мысли голос Вела.
— В детстве только умиление и вызывал, — хмыкнул я, — а когда подрос, пришлось сменить имидж.
— Как? — заинтересованно вскинулся эльф.
— Научился делать свирепую рожу. Ну и подкачался слегка.
— Вот этого не понимаю. Паша тоже все время твердит, что мне нужно нарастить мышечную массу. Но зачем?! Я же и так не слабый!
Я с сомнением покосился на его тощую фигуру. Вел поймал мой взгляд, хмыкнул и, прихватив двумя пальцами пробку непочатой бутылки, согнул ее пополам и вскрыл пиво. Я вздрогнул, представив, какая же сила должна заключаться в его худых длинных руках, если он пальцами такое творит.
— Я — эльф, — пожал плечами Вел. — До гномов мне, конечно, далеко, но и слабаком меня никогда не считали. Но почему-то все равно умиляются. И она тоже…
В его по-детски распахнутых изумрудных глазах, опушенных длинными черными ресницами, плескалась такая тоска, а вид при этом был такой наивно-беспомощный, что я чуть не расхохотался. Но по поводу его таинственной дамы сердца у меня уже закрались нехорошие подозрения, и теперь я мучительно решал, что же мне делать. Будь предметом воздыхания этого ушастика моя сестра или даже мама, я бы уже набил ему морду. Для профилактики. А дальше пускай Гретхен сама решает, нужен ей такой поклонник, или нет. Мама-то все для себя давно решила. Отца она любит до безумия, как и он ее. Всю свою сознательную жизнь я им завидовал белой завистью и мечтал когда-нибудь встретить женщину, с которой меня свяжет такое же глубокое чувство. Но Вел, если мои догадки были верны, неровно дышал к бабуле, и я не мог понять, нужно ли мне отстаивать честь дамы из моей семьи, или махнуть рукой на этого страдальца и получать удовольствие от его несчастной физиономии. Какой бы молодой и красивой я ни помнил свою бабулю, представить ее юной эльфийкой мне все же не удавалось. Она же моя бабушка, в конце концов! Ну и как прикажете реагировать на этого юного Вертера, если предмет его грез — бабушка такого бугая, как я?
— Вел, а сколько тебе лет? — рискнул спросить я.
— А? — он выпал из каких-то своих размышлений и похлопал глазами.
— Лет-то тебе сколько? — повторил я.
— А… Сто тридцать три…
Я икнул и уставился на это чудо природы. Сто тридцать три года?! Да ему же больше восемнадцати не дашь! Матерь Божья, как же тогда должна выглядеть бабушка?! Ей сейчас сколько? Около восьмидесяти? Лет на четырнадцать, что ли?! Ой, а со мной-то что будет, если я туда уйду? Снова превращусь в младенца? Это надо было выяснить и побыстрее. Во всяком случае, до того, как принимать столь ответственное решение, как смена места жительства.
— Вел…
— Чего?
— А если я стану эльфом… ну, в вашем мире… насколько я буду выглядеть?
— Выглядеть?
— Ну… я что снова стану ребенком?
— С чего ты взял? — растерялся эльф.
— Вообще-то с того, что тебе на вид и двадцати не дашь.
— Что, серьезно? — как-то очень заинтересованно спросил он и задумался.
— Вел…
— Что?
— Ты не ответил. Как я буду выглядеть, когда стану эльфом?
— Да так же, как я примерно, — пожал он плечами. — Ну, краски, конечно, твои останутся, светлые, а так тоже никто из людей больше двадцати не даст.
— Из людей?
— Ну, эльф-то видит, что я уже не мальчишка. Ты потом тоже привыкнешь, научишься различать. Думаешь, другие народы воспринимают меня, как маленького?
— На счет других не знаю, но мне лично очень трудно поверить в твой преклонный возраст.
— Может, в этом дело… — пробормотал он и снова погрузился в свои невеселые размышления.
А я думал о том, какие глобальные задачи он на нас навалил. Собственно, мамины слезы и появление Вела были связаны неразрывно. Но вот убивать его было решительно не за что. Мама с самого начала знала, что это может случиться. Бабушке она обещала рассказать сначала мне, а потом и Гретхен о нашем иномирском происхождении. Но годы шли, на открытие нового портала не было ни намека, а отпускать ей нас не хотелось. Да и, наверное, к лучшему, что мы не знали, кто мы. Знать, что ты не человек и быть обреченным прожить короткую жизнь в этом мире — выдержал бы я такое? Не знаю. Меня ведь действительно ничего здесь не держит. Ну, кроме семьи. Но отец — человек, а значит, уйти может только мама. А она отца не оставит. Вот так-то. Зато Гретхен не оставит меня. Да и загорелась она идеей покорить новый мир. Какая девчонка устоит, если ей предложить стать эльфийкой, волшебницей и вечно молодой красавицей? Странно было сознавать, что мой обожаемый Хайдельберг, профессорская должность в университете, к которой я так стремился, мои исследования, захватывавшие меня, как настоящие приключения, и даже Замок, что не только говорил со мной о прошлом, но и пускал хоть одним глазком на него взглянуть — все это меркло перед перспективой получить новую жизнь в новом мире. Вел объяснил, что мои исторические прозрения есть ни что иное, как проявляющаяся лишь в малую часть своей силы магия, дарованная мне от рождения. Он не знал, во что могут вылиться мои способности, когда обретут всю свою мощь, но я ни на что не променял бы возможность видеть старину воочию там и тогда, когда мне этого хочется.
