Крисп подбросил сына к потолку, поймал, легонько встряхнул. Фостий завизжал от радости. Криспу захотелось встряхнуть его посильнее, вытрясти, кем был его отец.
– Папа, – повторил Фостий, протягивая к Криспу ручонки. Крисп прижал его к себе, и Фостий обвил руками его шею. Чьим бы сыном он ни был, Фостий был замечательным мальчуганом.
– Спасибо, что не дала ему забыть меня, – сказал Крисп Даре. – Он рад меня видеть.
– Да, верно. – Голос Дары смягчился – наверное, потому, что говорила она о Фостий.
Ланкин подал Криспу варенный в меду абрикос:
– Его младшее величество особенно их любит.
– Да ну? – Крисп показал сладость Фостию. Тот завертелся от радости и широко открыл рот. Крисп скормил ему абрикос, и Фостий немедленно завел «ням-ням-ням».
– Кажется, у него прибавилось зубов с моего отъезда, – заметил Крисп.
– Растут, – подтвердила Дара. Фостий дожевал абрикос.
– Все? – с надеждой спросил он.
Рассмеявшись, Крисп протянул руку. Постельничий вручил ему еще один абрикос. Крисп передал сладость Фостию. Ням-ням-ням.
– Вы перебьете ему аппетит, – укорила его Илиана и, вспомнив, с кем разговаривает, торопливо добавила:
– Ваше величество.
– Один пропущенный ужин погоды не сделает, – ответил Крисп. Он понимал, что так и есть, – но не окажется ли слишком много таких ужинов? Он подозревал, что Анфим рос, не зная ни в чем отказа. Ему не хотелось, чтобы его сын вырос таким же.
В детскую заглянул Барсим:
– Скоро вечер, ваше величество, и повар, Фест, хочет знать, чем вы изволите сегодня оттрапезовать.
– Богом благим клянусь, мой аппетит перебьешь разве что сытным ужином. Особенно после армейских харчей, которыми я питался с отъезда, – ответил Крисп. – Пусть Фест покажет себя.
– Он будет рад слышать это, ваше величество, – отозвался Барсим. – Он сказал мне, что, если вы потребуете миску солдатской похлебки, он увольняется.
– Лучше не стоит, – рассмеялся Крисп. – Я люблю хорошо поесть, а порой и роскошно. Особенно после стольких недель на простой еде.
Вестиарий побежал передавать его приказ повару. Крисп еще раз подбросил Фостия к потолку.
– А вы чем изволите отужинать сегодня, ваше величество?
Фостий показал на карман, где Ланкин держал абрикосовые сладости. Евнух, печально нахмурившись, вывернул пустой карман наизнанку.
– Мне ужасно жаль, ваше младшее величество, – проговорил он, – но больше нету.
Фостий расплакался. Крисп попытался его успокоить, но трагедия исчезнувших абрикосов была слишком велика. Крисп перевернул малыша головой вниз. Фостий решил, что это весело. Крисп перевернул его еще раз. Фостий зашелся от смеха.
– Если бы мы могли так легко забывать о нашем горе, – заметила Дара.
Крисп решил, что вместо «мы» следовало понимать «я».
– Мы и не забываем, – ответил он. – Нам остается только не позволить горю мешать нам.
– Наверное, – признала Дара, – хотя в мести есть своя горькая сладость, которой так упиваются многие в Видессе. Немало дворян скорее забудут свое имя, чем обиду.
Крисп с некоторым облегчением осознал, что себя Дара в их число не включила.
С плачем проснулся Эврип. Фостий указал на колыбель.
– Дета, – заявил он.
– Это твой младший братик, – объяснил Крисп.
– Дета, – повторил Фостий.
Эврип зарыдал еще громче. Илиана взяла его на руки. Крисп в последний раз перевернул Фостия, опустил и поставил на пол.
– Дай-ка Эврипа мне, – попросил он. Илиана отдала ему младенца. Крисп взял сына очень осторожно.
– Придержите ему головку, ваше величество, – предупредила Илиана. – Шейка у него еще слабенькая.
Крисп подчинился. Он вновь вгляделся в лицо Эврипа. Щечка, на которой младенец спал, покраснела. Глаза у него будут карие; уже сейчас они были чуть темнее младенческой голубизны. Эврип смотрел на Криспа. Тот вначале подумал, что малыш никогда раньше не видел бороды, потом решил, что Эврип еще слишком мал, чтобы заметить это.
Глазки Эврипа широко раскрылись – он и вправду просыпался. Лицо его сморщилось…
– Он мне улыбнулся! – воскликнул Крисп.
– Это не в первый раз, – заметила Дара.
– Дайте-ка его мне, ваше величество, – попросила Илиана. – Он, видно, голодненький.
Крисп вернул ей младенца. Когда кормилица расстегнула ворот платья, Крисп стыдливо отвел взгляд. Еще не хватало, чтобы Дара решила, будто он заглядывается на груди посторонних женщин. Эврип нашарил губами сосок и принялся шумно ужинать.
– Молоко, – заявил Фостий. – Дета. – И высунул язык.
– Тебе и самому не так давно очень нравилось, – с улыбкой напомнила ему Илиана. Фостий не обратил внимания. Раз в мире есть такие вкусности, как абрикосы в меду, грудное молоко теряло всяческую привлекательность.
– Как тебе нравится твой сын? – осведомилась Дара.
– Мне очень нравятся оба моих сына, – ответил Крисп.
– Это хорошо. – Дара и вправду обрадовалась этому. Может, она и понимала, что эти слова – предложение мира, но она приняла его. – Эврип еще немного побуянит перед сном. Хочешь еще поиграть с ним, когда его покормят?
– С удовольствием, – ответил Крисп. Вскоре Илиана передала ему ребенка.
– Посмотрим, рыгнет ли он у вас. Крисп похлопал Эврипа по спинке.
– Не так сильно, ваше величество, – предупредила Илиана, и в тот же миг младенец неожиданно басово рыгнул. Крисп торжествующе ухмыльнулся.
Он немного покачал младенца, но Эврип был слишком мал, чтобы осмысленно реагировать. Порой его сосредоточенный взгляд упирался в лицо Криспа, а один раз он даже улыбался отцу в ответ, но внимание его быстро рассеивалось.
Фостий потянул Криспа за тунику.
– На учки, – потребовал он.
Крисп вернул младшего сынишку Илиане и подхватил Фостия. После младенца старший показался ему тяжелым. Малыш откинулся назад, показывая, что хочет поиграть в перевертыша. Крисп опустил его почти до полу, потом поднял, так что они оказались нос к перевернутому носу.
– Не боишься? – спросил он.
– А с чего ему бояться? – осведомилась Дара. – Ты ведь его не ронял на голову.
Крисп прищелкнул языком, уловив невысказанное «как меня-».
Фостию быстро надоела игра. Крисп опустил его на пол, и малыш тут же подбежал к сундучку с игрушками. Он вытащил раскрашенные деревянные фигурки собаки, лошади и маленький фургончик. Он ржал, тявкал и удивительно похоже изображал скрип несмазанных колес.
Крисп сел на пол рядом с ним. Он тоже ржал и тявкал. В его руках пес гонялся за лошадью, пока не загнал ее в фургон. Фостий веселился и рассмеялся еще громче, когда Крисп воспроизвел громкий пронзительный скрип и пес умчался в потешном ужасе.
