— Элайна, замолкни! — рявкнул Брайан.
— Почему? — возмутилась я. — Я всего лишь стараюсь помочь его величеству побороть клаустрофобию. Это очень важно! Штука-то крайне неприятная.
Я повернулась к Тамире, ища поддержки медика.
— Это правда, — не замедлила согласиться она. — От страха закрытых помещений даже сознание теряют. А уж если из закрытого помещения долго нельзя выбраться…
Она многозначительно махнула рукой.
— И вот еще такой момент, — добавила я. — Если вам послышится эдакий отдаленный гул и покажется, что сверху вот-вот полетят камни, это тоже неправда. Скорее всего.
— Ну почему? — возразила Тамира. — Я слышала, в таких тоннелях бывают обвалы.
— Бывают, — согласилась я. — Но нечасто. Поэтому я и говорю: скорее всего, неправда.
— Но риск есть, — настаивала Тамира.
— Риск есть, — подтвердила я.
Мы немного пошагали молча, к немалому облегчению Брайана, как вдруг я, пощупав холодный и влажный камень, выдала:
— А говорят, в таких тоннелях иногда устраивают захоронения. Прямо в стенах…
Шедший впереди стражник невольно шарахнулся от ближайшей стены. Поскольку он нес факел, незамеченным данный маневр не прошел.
— Здесь нет никаких захоронений, — процедил Брайан.
— Я понимаю, что нет! — воскликнула я так обиженно, будто меня только что обвинили в скудоумии. — Я просто к тому, что… ну, в случае чего… мало ли… мы ведь сможем похоронить его величество как положено, с достойными почестями?
— Молчать! — заорал Брайан.
Эхо от этого крика принялось отскакивать от стен. Слова быстро стихли, но все еще казалось, будто по тоннелю разносится подозрительный гул.
— Тише! — рявкнул уже на Брайана Луис. — Мне все это не нравится. — Он облизнул пересохшие губы и нервно огляделся. — Делаем привал.
— Мы недостаточно далеко ушли, — покачал головой Брайан.
Но тут как раз вернулся стражник, недавно посланный им назад для проверки, нет ли за нами погони. Выяснилось, что все чисто, и Брайан дал «добро» на десятиминутный отдых. Дойдя до ближайшей пещеры, где пространства было побольше (и даже потолки, к радости Луиса, повыше), мы расселись прямо на каменном полу. Из походных сумок извлекли пару фляг и даже пустили по кругу какой-то каравай.
Вскоре, к моему немалому удивлению, ко мне подсел Кеннингтон.
— Элайна, зачем вы раздражаете Брайана? — тихо спросил он.
— А вы за него переживаете, Роберт? — саркастически осведомилась я.
— Дело не в этом. Вы понимаете, что играете с огнем? Брайан и в обычном своем состоянии способен серьезно навредить тому, кого считает своим врагом. А сейчас нервы его на пределе, и это несложно понять. Для вас подобные заигрывания могут очень плохо кончиться.
Я повернула голову и пристально вгляделась в его лицо.
— А вас, Роберт, это с какой стороны беспокоит? — поинтересовалась я. — Неужто имеете на меня какие-то виды?
— Боги с вами, Элайна, — поморщился он. — Просто я вас уважаю. Искренне уважаю вас как человека и не хотел бы, чтобы вы так глупо погибли.
Воистину, это было любопытное заявление.
— Вы уважаете меня так сильно, что даже участвовали с Брайаном в организации моей публичной порки? — изумилась я вслух.
Роберт вздохнул и помолчал, обдумывая последующие слова.
— Да, мне было известно о планах касательно вашей персоны, — признал он. — Это война, Элайна. Пусть до сих пор она и не принимала той формы, что сегодня, когда светлые вторглись на нашу территорию. Не без вашей помощи, насколько я понимаю. Так вот… Война есть война. На ней используются средства, недопустимые в мирной жизни. Моя основная специализация — военное дело, а не разведка, и не могу сказать, чтобы некоторые из этих методов мне сильно нравились. Но я признаю, что они необходимы. К тому же на том этапе вы были для меня не более чем именем, написанным на листе бумаги. Когда же вы прибыли в Оплот и начали работать, я узнал вас лично — и зауважал. За ваш профессионализм, за принципиальность, за преданность делу Оплота. Которую, как оказалось, мы трактуем совершенно по-разному. Но в данном случае дело не в этом. Я слышал ваше м-м-м… выступление, Элайна. Слушал его вместе с Брайаном. Должен сказать, он пришел в бешенство. Если бы вы попались ему под руку тогда, думаю, от вас бы мало что осталось. Так что имейте в виду: сейчас он ведет себя чрезвычайно сдержанно.
— А вы? Как вы отреагировали на ту передачу? — полюбопытствовала я.
— Передачу? — нахмурился он, отреагировав на новое слово — или, вернее, на новое значение слова, уже знакомого. — Видите ли, Элайна, я человек старой закалки. Я был воспитан в определенной среде, где мне были привиты определенные взгляды. И я не из тех, кто легко меняет свои убеждения. Я по-прежнему считаю светлых врагами. В моей семье очень хорошо помнили те обстоятельства, при которых наши предки попали в Оплот. Да и сейчас именно светловолосые нарушили нашу границу. И в данный момент их факелы поджигают наши деревни, и их стрелы убивают наших солдат.
— Наши деревни никто не жжет, — горячо возразила я, отчаянно молясь, чтобы это было правдой. Потому что если нет, если после моего выступления по эхолиниям окажется, что светлые все-таки принесли в Оплот смерть, мне останется только покончить жизнь самоубийством. — Настрийцы пришли не убивать, а спасти от произвола. Дать свободу выбора.
— Из чистого альтруизма? — усмехнулся Кеннингтон со скептической интонацией, напомнившей мне мою собственную — во время давнего разговора с Сэндом. — Что ж, я не стану с вами спорить, Элайна. Но я почти четыре десятка лет придерживался определенных убеждений и не думаю, что мне следует их менять. Не исключено, что все это время я жил в заблуждении. Но если так, то, вероятнее всего, в этом же заблуждении я и умру.
— И все же убеждения не помешали вам бросить своих людей и отправиться за границу, — едко заметила я.
— Моя главная обязанность — позаботиться о безопасности короля, — возразил Кеннингтон. — Но вы ошибаетесь, если думаете, будто, добравшись до Кариса, я собираюсь отсидеться там в каком-нибудь теплом местечке. Убедившись, что его величество в безопасности, я сразу же возвращусь в Оплот. Чем бы это ни оказалось для меня чревато.
— А прикрываться женскими спинами? — полюбопытствовала я, ерзая, дабы изменить положение. Не слишком уютно было сидеть на холодном полу, откинувшись упомянутой выше спиной на холодную, неровную стену. — Это укладывается в вашу систему ценностей?
Кеннингтон вновь поморщился.
— Я был против того, чтобы брать вас с собой, — напомнил он. — Но сейчас слишком поздно что-либо менять. Помочь вам скрыться я не рискну. Во-первых, вы можете привести погоню, а во-вторых — и это куда более вероятно, — просто заблудитесь или переломаете себе ноги, упав в какую-нибудь яму. И в этом случае ваша смерть действительно будет на моей совести.
