– Зачем?
– Как это зачем? Овес нужен, им коня можно кормить…
– Я не про овес, я про лошадь…
– Тсы-ы! – Коровин приложил палец к губам. – Он не любит, когда его так называют. Он не лошадь, он конь.
– Какая разница, Коровин?! – начал нервничать я. – Конь, лошадь, не вижу принципиальных различий. Зачем нам вообще нужен конь? Зачем нам нужен конь, пусть даже такой знаменитый?
– Он нам очень нужен, – сказал Коровин. – Понимаешь… после той рубки, которую ты учинил возле пуэбло… Застенкер – злопамятная личность, не прощает обид. Теперь ты занесен в его личный черный список, могу поклясться Двойной Медведицей! И теперь они нас в покое не оставят. Застенкер пошлет еще кобольдов, их у него много, я в этом не сомневаюсь. И чтобы увести их от пуэбло, нам пришлось уйти. А кобольды пойдут за нами, так что конь нам еще как к чему, теперь нам надо спешить.
– Куда спешить? – Я поднялся. – Мы не можем спешить все время…
– Тут все очень просто, – подмигнул Коровин. – Лариска, ну, эта дура красноволосая…
– Она разве красноволосая? – Я принялся ревизовать патронташи.
Патронов не осталось. Расстрелял все.
– Раньше была красноволосая, я помню, – сказал Коровин. – Так вот, Лариска растрогалась твоим доблестным поведением…
– И подарила мне коня с заслугами?
Коровин не ответил. Он достал из-под своего рубища записку.
Свиток плотной зеленоватой бумаги, такая получается после вторичной переработки. Перетянута кожаной лямкой. В записке было написано:
«Зуб Гулливера. Между левым и средним».
Почерк был девчачий. Девчачий почерк ни с чем не спутаешь. Рюшечки-завитушечки, хвостик у буквы «у» острый, почти треугольный. Таким людям лучше не доверять. Людям с таким хвостиком.
– Что это значит? – спросил я.
Коровин взял записку, прочитал.
– Все понятно, – сказал он. – Зуб Гулливера – это гора. У нее три вершины, похоже на корни зуба. Видимо, надо идти между левым корнем и центральным. Могила Персиваля там. Мы что, ее раскапывать будем?
– Если понадобится, – сказал я. – Я должен убедиться… А может, там не могила?
– Убедиться так убедиться, – кивнул Коровин. – Зуб Гулливера недалеко, пару дней перехода. На Игги и вообще быстро доскачем…
Но не доскакали.
Снова начались болота, и Игги не смог идти, проваливался. Так что мы снова передвигались пешком. Коровин ругался и говорил, что раньше на этом месте никаких болот не было и в помине, была чистая и опрятная тундра. Это все из-за влажности. Из-за того, что эти придурки Пендрагон и Застенкер искали нефть. Искали нефть, а что-то нарушили – и пошло-поехало. И погода испортилась, и молнии из пальцев плохо выпускаются. И вообще…
– Со мной в последнее время все чаще и чаще происходят неприятные вещи, – говорил Коровин, пробираясь между кочками. – В болоте вот снова застрял. Мне все-таки кажется, на мне лежит проклятье… Впрочем, нет, проклятьев не бывает…
– Экранолет бы сюда, – сказал я. – На воздушной подушке. Тут можно раздобыть экранолет?
– Здесь все можно. – Коровин погладил Доминикуса. – Раньше было можно, теперь не знаю…
– А раньше как было можно?
– Был один тип, его звали Механик. Он всегда ходил в таком шлеме с большими светофильтрами, пилоты в таких еще летают, поэтому лица его никто не видел. Каким-то образом он умел добывать большие вещи. Которые не могли добывать мы, эльфы. Никто не знает, как, но умел. Я его уже давно не видел, тут вообще все изменилось до неузнаваемости, я тебе уже докладывал… Игги, не надо на лягушек заглядываться, у них могут быть эхинококки…
– Как он их все-таки доставал? – продолжал расспрашивать я. – Как можно достать экранолет? Я слышал, тут танк еще какой-то был…
– Механик все мог. Все мог достать…
– Механик мог доставать вещи, которые тут нельзя было найти? Персиваль мог проходить…
– Ты хочешь сказать, что Персиваль и Механик – это одно и то же лицо? – задумался Коровин. – А что? Может быть… Тут все может быть… Ведь как прошел слух, что Персиваля загрызли красные волки, так и Механика больше никто не видел… Игги, где есть хозяин?
Игги захрапел. Где есть хозяин, он не знал.
– Вот, – загрустил Коровин. – Вот. Как просто испортить жизнь…
– Это точно, – сказал я.
– Понимаешь. – Грусть Коровина перешла в крайнюю, ипохондрическую стадию. – Раньше я… ну, не только я, а еще некоторые другие могли производить маленькие фокусы…
– Я уже заметил…
– Потом эта моя способность стала утрачиваться. Не знаю почему. Некоторые говорили, что это из-за того, что появился Воин Зла. Красные Волки – это его слуги… Но все это сказки. Нет никакого Воина Зла. И вообще, я устал.
– Отчего ж ты, Коровин, не уйдешь отсюда? – спросил я. – Если ты устал и тебе все надоело?
– Это единственное место, где тебя не могут достать, – сказал Коровин. – Там… там плохо. Некуда пойти. Везде границы, везде запреты…
– А как отсюда выбраться? Вообще?
Коровин не отвечал довольно долго.
– Раньше можно было так. Ты должен был стать лучше, добрее, ну и так далее. И после этого мог уйти. Сейчас не знаю… Объесться бледными поганками разве что… Кстати, тебе Ляжка ничего про меня не говорил?
– Нет…
– Боялся, гаденыш, – усмехнулся Коровин. – Когда меня увидел, так и задрожал весь. Думал, что я его сразу пришибу. Знаешь, он меня поймал. Не так давно это было, не так давно… Поймал. Делай, говорит, горючее. Пять тон дизельного топлива. А что мне делать оставалось?
Коровин развел руками.
– Персиваль погиб, рыцари Светлозерья тоже… Кто разбежался, кого поодиночке перебили. Они раньше всех охраняли, а теперь всем Ляжка стал заправлять. И этот волчара Застенкер. Они всех подмяли, всех… И эльфов тоже – ну, да ты сам видел, в кого они превратились. Девчонки эти безбашенные еще появились. В общем, посадил меня Пень в подвал и заставил горючку делать. Сказали, очень нужно топливо для объединения земель!
Коровин вздохнул.
– Я три месяца дизтопливо делал, потом сил уже не стало. А Застенкер спускается в подвал и говорит: так-так, придется заняться твоим кошаком поплотнее. Что для начала? Уши отрубить или хвост отрезать? Я отвечаю – не надо ушей, сделаю вам еще солярки. А Застенкер говорит – не надо мне солярки, сделай мертвой воды…
– Это чтобы зомби делать?
– Ну да. Кобольдов. Кобольды получаются из дохлых гоблинов.
Забавно. Я представил мертвую воду в руках Ван Холла. Ван Холл заряжает ее на свой экранолет и летит куда-нибудь в Арканзас. А что, американцы сами виноваты, снимают в своем кино всякую ерунду. А те, кто слишком часто говорит слово «задница», завсегда мучается геморроем.
Коровин погладил Доминикуса и продолжил:
