А Игги так и вообще собирал их на ходу.
Иногда были еще ручьи и небольшие озерца, но пираний в этих озерцах видно не было. Возможно, потому, что водился кто-то пострашнее.
Живности вообще тут было немного. Полярные совы, мелкие соколы, игуаны, на которых очень удачно охотился Коровин. Он не расставался с мечом и при любом появлении игуаны метал его в рептилию.
С поразительной меткостью.
Коей раньше я за ним не замечал.
А еще на Коровина стало снисходить лирическое настроение, что терпеть было совершенно невыносимо, поскольку лирическое настроение возникало как раз после настроения капризного.
– Там, – указывал шпагой Коровин, – за Зубом Гулливера, переходом в пять суток есть город. О нем мало кто знает, а кто знает, не очень рассказывает. А я там был. Был…
Я смотрел в указанном направлении, голова кружилась, рыбки медленно подбирались к сердцу.
– Это что-то удивительное, – продолжал Коровин. – Не знаю, каким чудом он здесь очутился. Но это поразительно. Совершенно мертвый город под лучами никогда не заходящего солнца. Дома, магазины, квартиры, даже кинотеатр. Высохшие бассейны. А вокруг города огромные норы, они уходят в глубь земли. Город – и вокруг огромные норы. Если прислушаться ночью, то услышишь странный гул. Будто там внутри крутятся колеса, вращающие планету. Я попробовал спуститься, но ушел всего на километр, потом испугался. Ты не хочешь попробовать спуститься как-нибудь?
– Обязательно, – сказал я. – Молчаливый город меня занимает.
Но он меня не очень на самом деле занимал. Я думал. Что скоро узнаю. Найду того, кто мне нужен. Узнаю, кто я. Откуда я. Конечно, возникнут проблемы, но я их решу, я все проблемы решаю. А потом я навещу их, своих родителей. Навещу…
Какие имена есть на букву «Ф»? Федор, Феофан, Феоктист… К черту…
Но даже об этом думать было тяжело. Потому что мне было плохо. Плохо так. В последние дни мне постоянно было плохо. Руки тряслись. И по ночам я не мог заснуть, потому что солнце перестало заходить. Мы вошли в зону полярного дня.
И от него болела голова еще сильнее.
В этом царстве света мне увиделась последняя моя картина. Сюжет я придумал, названия нет.
Огромная черная нора, уходящая в глубь земли. Возле норы в изобилии разбросана покореженная рыцарская амуниция, оружие разных времен, вплоть до современного. Поломанные танки, самолеты и другая техника. На пушке сидит ворон.
Красиво. Красиво.
Иногда Коровин отправлялся в тундру, его не бывало подолгу, а потом он приносил грибы и морошку. Грибы он жарил, и они получались хрустящими, а морошка была водянистой и сладкой.
До Зуба оставалось совсем немного, как из кустов неожиданно выскочил волк. Коровин метнул в него меч, но не попал, волк оказался проворен.
– Это плохая примета, – сказал Коровин. – Волк.
– Застенкер? – спросил я.
Коровин не ответил. Но этим вечером, когда пространство наполнилось оранжевым маревом, Коровин снова принялся слушать тундру.
Я задремал, а когда проснулся, увидел, что изо рта у меня натекла кровь. Кровь впиталась в землю, оставив черный след в виде сердца, и в центре этого сердца лежали две мертвые голубые золотые рыбки.
– Коровин! – позвал я. – Коровин, зараза, очнись…
– Чего тебе? – недовольно спросил Коровин. – Ночь же, обязательно надо разбудить, что за люди такие в самом деле…
– Коровин, ты умеешь предсказывать судьбу по полету птиц?
– По собачьим какашкам умею, – огрызнулся Коровин. – Только тут я ни одной собаки не видел, я тебе об этом, знаешь ли, докладывал. А электрические собаки, сам понимаешь, какашек не оставляют…
– Помнишь, ты смотрел мне на руку?
– Ну, помню, – зевнул Коровин. – Ты будешь жить до семидесяти трех лет…
– Это не так.
– Знаешь ли, – Коровин зевнул еще громче, – конечно, если ты вознамеришься вдруг утопиться, то я, конечно, ничего с этим поделать не смогу. Но если ты не будешь топиться, стреляться, обжираться по весне земляными орехами, то проживешь. Спи, завтра горы начнутся, там будет еще трудней.
Но трудней не стало. Мы вышли ровно между средним и левым корнем Зуба Гулливера. Две скалы, между ними довольно прохоженная дорожка. Кто проходил… Я не стал задумываться, кто проходил, мне было плохо.
– Дорога-то прохоженная, – сказал Коровин. – Погляди.
– Это хорошо, – сказал я. – Значит…
– Ты думаешь, он все-таки жив?
Я не ответил.
– Хреново что-то выглядишь, – сказал Коровин. – Смеяться не хочется? Может, ты смехотун подхватил?
Смеяться мне не хотелось.
Мы углублялись в ущелье между скалами. Становилось темнее, становилось прохладнее. Я думал. Если не успею вернуться в ближайшее время, то все.
А как вернуться? Патронов нет. Сил нет. Как заставить этого Персиваля выдать Секрет Дверей? Разве что умолять… И это только в случае, если мы его найдем…
Патронов совсем нет. Я сунул руку под балахон. Нащупал цепочку. Подарок Варгаса.
На удачу.
Сдернул цепочку, зарядил патрон в Берту. Теперь будет о чем поговорить… Последний патрон – как романтично.
– Не нравится мне все это… – Коровин оглядывал скалы. – Эльфийское чутье подсказывает, что что-то тут не в порядке. Может, вернемся?
– Вперед, – просипел я.
Коровин пожал плечами и ткнул Игги пятками.
Потом я отключился.
Это было без перехода. Темнота, и все.
Очнулся. Поискал глазами доктора Йодля со стаканом витиминов. Йодля не было. Коровин стоял на высоком камне и свистел в свисток. Свистнет пару раз, затем заводит горловую алтайскую песню. И снова свистнет. Правда, самого свиста я не слышал. А может, я просто оглох. Я видел, как раздуваются щеки Коровина, но ничего не слышал, не слышал.
– Чего трубишь? – усмехнулся я. – У тебя ничего не свистит…
– Очнулся? – жизнерадостно сказал Коровин. – Хорошо.
– Чего уж хорошего-то, – я огляделся.
Я лежал на попоне, под головой моей было седло. Кругом камни. Засохшие деревья. Немного неба. Конь Игги. Коровин. Даже Доминикус.
– Кажется, мы попались, – так же беспечно сказал Коровин.
– Кобольды?
– Они. Жалко, что не попал тогда в волка, это на самом деле Застенкер, наверное, был. Ну да фиг с ним…
– Коровин, – позвал я. – Мне надо…
Я не успел сказать, что я не местный. Что если я помру тут, то и там у меня полтора шанса…
– Вот и все! – перебил меня Коровин. – Вон они, ползут. Ты не вспомнил, как тебя зовут-то хоть?
– Нет. Не вспомнил.
Я собрался и все-таки встал. Ноги не держали, и я тут же свалился обратно на попону. Кобольды выползали из-за камней. Все.
– Беги, Коровин! На коня – и беги…
Кобольды медленными сытыми пауками спускались по стенам ущелья.
– Чего стоишь, дубина эльфийская, беги…
