Хани быстро сполоснула их одежду - пусть дырявую, но единственную, какая была - и дождалась, пока Раш соберет в листья оставшихся жареных крабов. Когда она в последний раз оглянулась на море, воды его чернели и грозили высокими волнами.
Шиалистан
- Хватить искать в хмеле утешение!
Дед размахнулся и выбил из рук регента кружку с вином. Шиалистан, который влил в себя достаточно, с сожалением смотрел на мутное буро-алое пятно на полу. Вина в замке не осталось совсем, но кто-то из воинов Равана распотрошил кладовую и вытащил на свет божий несколько бочонков с раскисшими яблоками и рабы наспех заколотили брагу. На вкус она была, как рвота и Шиалистан заставлялась себя пить, но зато голова мигом делалась тяжелой и невзгодам не было в ней места.
- Зря посуду портишь, - заплетающимся языком пожурил деда рхелец. - Серебреную слуги растащили, жрать не из чего.
- Я лично приволоку тебе пару корыт из хлева, - посулил дасириец и, стоило Шалистану потянуться за кувшином, отодвинул тот на край стола. Мужчины обменялись долгими взглядами, старик подтолкнул кувшин к самой кромке. И толкнул.
Шиалистан потянулся, в слабой попытке поймать его, но вместо этого не удержал равновесия и свалился с табурета, лицом прямо в глиняные черепки и брагу. Он почти не почувствовал боли, только будто кольнуло что-то в щеку и бровь. Зато в одном из осколков кувшина еще осталась брага, и регент жадно влил ее в себя, всю, до последней капли, и вылизал мутный осадок.
- Жалкое создание, - разочаровано вдохнул Раван, поднял перевернутый табурет и уселся на него, наблюдая за внуком.
Долгожданная победа над Шаамом не принесла радости. Дня такого не случалось, чтоб Шиалистан не ловил на себе презрительный взгляд и не слышал шепот в спину. Несколько дней воины стояли лагерем: хоронили павших, собирали оружие и брони. И каждый день он слышал пересуды и разговоры: Шаама славили, а хранителя императорского трона хаяли почем зря. Вскоре за ним и прозвище прицепилось - Короткодухий. Регент скрежетал зубами, но ничего поделать не мог. Наконец, против воли деда, рхелец устроил показательное отрезание языков нескольким болтунам. Этого хватило, чтобы закрыть рты остальным, но Шиалистан знал - такая мера временная.
Вдобавок ко всем бедам, Шиалистана удручала пропажа Живии. Ее не нашли ни среди живых, ни среди мертвых воинов. Солдатня говорила, что вряд ли Черная дева мертва - разве что Гартис передумал и решил прибрать к рукам непокорную рхельку. Большая же часть считала, что Черная дева попала в руки воинов Шаама - части удалось сбежать, хоть остальные дрались до последнего вздоха. В таком случае регент желал рхельке скорой смерти, памятуя, что для Живии значило снова попасть в плен к ненавистным ей дасирийцам.
В Иштар они вернулись не как подобает победителям - с высоко поднятыми стягами в россыпи расшитых золотом кленовых листьев - а будто траурная процессия. Только Раван один радовался и постоянно шутил с солдатней. Шиалистан посматривал на него, и с трудом сдерживал злость - если бы не тот удар, старик был бы мертв и сейчас кормил своей плотью червей, а в столицу вошел Шаам-старший. Но Раван так ни разу и не поблагодарил внука, хоть Шиалистан сделал все в точности по его указке. Напротив, при всяком удобном случае дед ставил ему в вину позорный поступок. А после и вовсе в открытую начал называть "рхельской подделкой", списывая все беды на порченую кровь Илы. Шиалистан не спорил. Регент сделался молчаливым, и единственный, с кем он говорил всю дорогу до замка, был конь под ним.
Встретили их грязные и перепуганные горожане - Раван позаботился о том, чтобы в городе расплодились слухи, будто военачальник Шаам собирался перевешать всех жителей Ишатара через одного, не щадя детей, стариков и женщин. Люди, и без того перепуганные поветрием, верили чему угодно. Но находились среди них и правдолюбцы. Один такой бросился на Шиалистана с вилами, и на миг регенту даже показалось, что никто не отведет удар, но тут же рядом оказался воин и продырявил горожанина копьем. За плечами спасителя понуро висела неопрятная белая накидка.
Город стал еще грязнее - смрад помоев выедал глаза, копотью дышали кучи подожженных трупов, о еще больше мертвеци лежали под домами и в переулках, а иногда и прямо на улицах. Регент старался не глядеть на распухшие тела, но покойников было слишком много. Уже в замке регент узнал, что за время их отсутствия Хохотунья спровадила к Гартису Первого стража. Впрочем, проку от него было чуть, но все ж Иштар был чище. Дед настаивал на том, чтобы совет выбрал приемника, а после и вовсе заявил, что "готов" принять на себя эту ношу. Взгляд, которым он ошпарил внука, красноречиво говорил, что отказа Раван не потерпит. Шиалистан устало покорился. Совет, к удивлению рхельца, остался почти полным - кроме Первого стража поветрие забрало только одного. Толстяки жались в кресла, неповоротливые, точно нахохлившиеся на яйцах куры. Шиалистан поймал себя на мысли, что не про всех помнит, кто дасириец, а кто - рхелец. Никто не возражал против Равана не месте Первого стража, так же нашли и нового советника над верой. Всем было все равно, даже Шиалистану. Регент велел издать указ, по которому Шаама-старшего следовало считать изменником, что пошел против воли богов и поднял меч на хранителя престола. Земли опального военачальника Шиалистан отобрал в пользу Дасирийской империи и велел разослать письма всем военачальникам, где следовало намекнуть, что владения Шаама-старшего отойдут тому, то сможет их отобрать. Регент не сомневался, что добыча эта будет легкой - вряд ли у изменника было столько воинов, чтобы оставить в Орлином замке больше пары сотен мечей, и новый "наследник" скоро даст о себе знать. Шааму-младшему отправили письмо с требованием немедленно явиться к хранителю престола. Шиалистан нарочно не указал причину, и так зная, что письмо "затеряется" где-то в пути. Те, кто покусится на земли отца, найдет повод полакомиться и сыновьим добром.
Когда совет закончился, Шиалистан заперся в своей комнате и просидел там целый день, напиваясь остатками вина, вспоминая вкус рхельского сыра и знойных эфратийских наложниц. Потом он кликнул рабынь. Пришли сразу две: одна старая и рябая, а вторая молодая, но рыхлая, точно печеное яблоко. Шиалистан сидел на полу, обхватив колени, и ему было все равно, что подумают уродливые коровы. Куда веселее оказалось предаться мечтам о временах, когда его коронуют на императорство - уж тогда-то он позаботиться о том, чтобы рабыни, которые будут прислуживать лично ему, все были хороши собой, ласковы и преданы господину.
Глядя на остатки браги, рхелец задавался вопросом, как дед проник в его комнату. "Дверь надобно закрывать", - подсказал внутренний голос. Старик ведь мог прийти и посреди ночи, придушить его спящим и расчистить себе путь к золотому трону. Разозленный, регент отшвырнул осколок кувшина, отполз в сторону, как ему казалось, на безопасное расстояние. Дурных мыслей прибавил и меч, с которым Раван не расставался ни днем, ни ночью - лезвие чуть высунулось из ножен и в нем регенту чудились отражения прислужников Гартиса за собственной спиной.
