Кстати, где мой мешок?
— Да здесь, в палатке, — сделал удивлённую физиономию Борода.
— Не вижу.
Борода усмехнулся над своей предусмотрительностью.
— Да прикопал я его здесь. Никто и не заметил.
— Ну, тогда доставай.
Борода быстренько раскидал кучу вещей, громоздящуюся ещё с момента установки палатки, загнул край расстеленного на земле покрывала и, подняв дернину, извлёк из неглубокой ямки не безызвестную козью шкуру — точнее набитый землёй и золотом мех. Ярослав осмотрел завязки, найдя вплетённые в них волосы не разорванными и восковые печати целыми. Тихо молвил:
— Не вскрывал?
Борода обиженно дёрнул плечами.
— Очень надо… Сказал не открывать, я не открывал.
— Верно… — примирительным тоном молвил Ярослав, — но узнаю, что обманул, прибью.
Развязал сыромятные ремни, горстью извлёк на свет землю вперемешку с золотыми долями.
Борода ахнул, шёпотом просвистел:
— Золото! — и затем ещё тише, — так и знал, что ты прикарманил стоящее, а ведь ничего не сказал. Думал, кину.
— А хрен тебя знает, за такую сумму любой маму родную удавит. Не то, что семью бросит.
Борода зло огрызнулся:
— Не что я нехристь!
— Давай выгребай, будешь считать. Золотишко чужое и его надлежит вернуть. Иначе нам не поздоровиться. И только в том случае, если владельцы расщедрятся, кое–что перепадёт.
— А нам это надо? — саркастически спросил Борис, делая вполне определённый намёк.
— Подумай, Борис. — Вкрадчиво разъяснял Ярослав. — Как семнанец грузил золотишко в колесницу, видели сотни глаз, и связать концы с концами — легко. Ренегат пойман — скрывать это мы не можем. Да и не станем. Значит золото у нас. Поди докажи, что он его спрятал…
Борода напирал:
— Сказать, мол, в глаза не видели… Спрятал золото ренегат, а мы не при делах…
— Вот, если бы действительно не при делах, то и упёрлись. Идите все на фиг… А раз золотишко у нас, то и запираться не будем, иначе рано или поздно всплывёт. А какой удар по репутации — воры!
— Да, хоть отсыпь по горсти!
— Ну это не грех, отсыплем, когда сосчитаем. А расщедрятся горожане, подкинут на чай, и всё в порядке, и мы при деньгах.
Когда собрали все золотые доли до единой, сосчитали, уложили в подходящую кожаную суму. Ярослав крикнул посыльного, приказав немедленно вызвать пританов, а денщикам прибраться в палатке.
* * *
Спустя пару часов, когда Ярослав помылся, побрился и надел свой лучший наряд — голубой плащ и пурпурную тунику. Опоясался рубиновым мечём, а на ноги надел изящные сандалии Коэна Чала, которые каким–то чудом сохранились за время бегства из Семнана, привязанными к поручням колесницы. И был готов отбыть на ужин к Анастагору. Появились представители города. Несколько достойных мужей в возрасте, в скромной холщевой одежде по здешним меркам вполне приличной. К этому времени Ярослав переправил в палатку и второй мешок, присовокупя к возвращаемым и небольшую часть его самых приметных вещиц. Создавая впечатление целостности добычи. Конечно, горожане поймут — часть золота он прикарманил, но останутся довольны, возвратом и, пожалуй, станут благодарить. Таким образом, он прикрывал своё грязное дело, одновременно имея шанс прослыть щедрым и честным человеком. Во всяком случае, считал справедливым рассчитывать на комиссионные, за труды по сохранению для граждан Рахина ценностей, но иного способа получить часть, кроме как присвоить, не имел. Рахинцы люди строгих правил, благодарность в их среде, редко может выходить за рамки мелких сумм. Хотя по традиции обязательна.
Он предварительно выложил на столе золото, женские украшения и обратился к вошедшим с такими словами:
— Сакора яна Оуна наватаро. Во время погони за ренегатом мною захвачены сокровища, возможно похищенные в вашем городе.
Кроме Ярослава в палатке присутствовали и другие командиры отряда Сетх: Фесал, Нелей, Астипол, для придания возврату ценностей законного характера.
Ответил горожанин по имени — Грамон, которого Ярослав помнил по освобождению каравана с пленниками, именно он первым сообщил о бегстве ренегата. Человек оказался одним из пританов города.
— Действительно, наватаро Аослав, нелюдь похитила в городе, принадлежащие нам ценности. Затем мы видели, как мешки с золотом грузили в колесницу ренегата. Тому много свидетелей… — спутники живо закивали.
— Узнаете ли вы эти козьи меха, и есть ли среди присутствующих здесь предметов знакомые или принадлежащие вам?
— Да, Оуна наватаро, — отвечали пританы по очереди, — меха, действительно, похожи и среди золотых вещей есть наши. А один выразился точнее:
— Вот эти — подвески моей жены.
Ярослав не стал продолжать бесполезное дознание, и так ясно, что золото рахинцев.
— Хорошо, наватаро, я верю вам, можете забрать. Но среди ценностей могут оказаться предметы, украденные нелюдью в других городах или поместьях. Если хозяева отдельных предметов не объявятся, прошу вернуть их мне. Я постараюсь найти владельцев или их родственников.
Пританы с благодарностью приняли золото, пообещав обязательно вернуть бесхозные, чтобы Ярослав использовал их по собственному благоизволению.
Армия Семнана подошла к Рахину на третий день по возвращению Ярослава в город. К этому времени риналыды уже стояли лагерем в пяти верстах к западу от оазиса на пустынной местности, достаточно ровной для действий конницы, но пересечённой невысокими пологими всхолмлениями, тянущимися длинными грядами с севера на юг. Они ограничивали видимость несколькими соседними холмами, оставляя прочее пространство вне поля зрения. Анастагор приказал занять лагерем вершину одного из них, у подножия которого располагалась равнина, способная стать полем битвы. На противоположной стороне уже присутствовали разъезды врага и по сообщениям разведки, армия Семнана стала лагерем в пяти верстах к западу.
Удушающая жара размягчала людей, делая вялыми, каждый стремился найти тень. Бывалые воины поговаривали о пыльных бурях, свирепствующих в сухой сезон. Действительно, ветер крепчал, срывая струйки песка с вершин барханов, унося к соседним холмам наметая новые дюны. Извилистые змейки песчаных заносов струились по равнине, взбегая к вершинам холмов, наметая в неудобьях целые горы. В редких местах сквозь песок проглядывала жёсткая трава, колючий кустарник, обломки камней и скал.
Обе армии не торопясь, выжидали подходящего случая начать сражение, или ошибки, которую по неразумию допустит противник. Дважды рано утром семнанцы выходили в боевых порядках на равнину, готовые начать бой. Дважды оба войска, простояв несколько часов друг против друга, возвращались в лагеря, не найдя причины начать битву сегодня. Каждый ожидал ошибки, неверного действия или отделения части войска. В отличие от основных сил — пехоты и хумма, отряды колесничих активно действовали в окрестностях лагерей, начиная с переправы армии через Вади и подхода семнанцев. Колесницы и всадники прикрывали переправы, идущие пустыней караваны с продовольствием, вели разведку и досаждали врагу, чем только могли.
