— Нет. Знаешь.
— Он… — Она остановилась. Что она могла сказать? Что он любит ее? Это даже не смешно. Что он ее друг? Это явная ложь. Что она ценна для него, хотя и не понимает почему? Но ведь силу и себя самого он ценит куда выше. Она искала — и не находила ничего, что могло бы защитить, закрыть ее от тьмы.
— Он… — Эльга запнулась, а потом произнесла ту единственную, жалкую и смехотворную причину, которую она смогла отыскать:
— Иногда он… относится ко мне… почти как к дочери.
Темнота рассмеялась.
— Как к дочери? — повторила она. — У него уже была дочь. Она прожила всего четыре дня. А потом он убил ее.
— Нет!.. Я не верю…
— Ты знаешь, что это правда. Тебе ведь не нужен Советник, чтобы знать. Он убил свою дочь на четвертый день, потому, что четыре — это то же самое, что и тринадцать. Ему нужна была особенная душа — такая, в которой заключался бы Дар, сродный его собственному. Ему хотелось сделать необыкновенный, удивительный Предмет Силы. Но ему, конечно, было жаль расходовать на такую вещь свою собственную душу. И он заплатил женщине, зачал ребенка и заботился о матери, пока она вынашивала его дочь. И когда ребенок родился, он убил свою дочь для того, чтобы использовать ее душу. Это был очень сложный обряд, но он справился — ведь он же такой талантливый, правда? Он создал то, что хотел. Он создал…
— Нет!..
— …Скайлаггу.
— Я не верю!
— Он не пощадил свою дочь, не пощадит и тебя.
— Я знаю тебя, — тихо сказала Эльга. — Ты притворяешься тьмой, но ты — только пена на ее поверхности. Когда ты был человеком, тебя звали Климединг. А теперь ты — ничто.
Тьма снова рассмеялась.
— Он предал меня, он убил свою дочь, убьет и тебя. Беги, пока не поздно!
— Я не верю!..
— Ты ведь знаешь — это не ложь.
— Я все равно не верю! — Почувствовав прилив сил, она села на кровати. Она наконец-таки нашла щит, которым могла закрыться от тьмы. — Ты можешь говорить все, что угодно! Но я тебе не верю, понятно?! А ему — верю! Что бы ты ни говорил!
— Глупая маленькая девочка. — Шепот стал тише. Ты выбрала неподходящий объект для своей веры. Такая самоотверженная, такая беззаветно преданная… Кому? Людоеду? Помнишь, как он ел человеческое мясо вместе с Шабрезом? Как он издевался над тобой? Как принес в жертву Хальзаане монаха? Неужели ты так быстро все это забыла?
Эльга выпрямилась.
— А еще я помню, как он меня спас.
Она выставила руки, будто хотела таким образом отгородиться от тьмы.
— Я не желаю больше тебя слушать! — отчетливо произнесла она, отвоевывая ту часть души, которую так легко, почти без боя, едва не уступила Климедингу. Убирайся прочь!
— Ты думаешь, что сможешь прогнать меня? — прошептала тьма.
— Тебя нет! — Ей казалось, что каждое ее слово — еще один круг, еще один слой той стены, которой она хотела отгородить себя от мира. — А если это не так попробуй-ка прийти сюда и забрать мою душу! Посмотрим, осмелишься ли ты! Я думаю, что нет. Ты не сумеешь! Тебя нет!
— Я приду за твоей душой, — пообещала тьма. — Не сейчас, нет… но очень скоро.
И сила, едва не раздавившая Эльгу, отхлынула. Давление исчезло. Она чувствовала, как отступает Климединг, и знала, что сегодня ей удалось победить. Она победила потому, что не позволила победить ему. И еще она поняла, что если раньше Климединг попросту не замечал ее — Эльга интересовала его только как возможное оружие против Уилара, — то теперь все изменилось. Она осмелилась не подчиниться ему, осмелилась устоять перед ураганным напором его силы, посмела противопоставить его воле, проникающей в сотни миров, свою жалкую и хрупкую веру. Теперь он не удовлетворится преследованием одного Уилара. Даже пожрав своего неверного ученика, он продолжит охотиться за Эльгой — до тех пор, пока не слопает ее и не подчинит себе.
Эльга долго лежала без сил. В конце концов она впала в какое-то полузабытье. Ветер нес ее куда-то, баюкал на своих хрустальных крылах. Там, в своем полусне, она увидела ветхое помещение и Уилара, что-то рисовавшего на полу концом Скайлагги. Воздух дышал разложением. Тьма шипела, обещая ему гибель, но он не обращал внимания на ее шепот. Закончив узор, он снял с пояса мешочек с остатками серебристого песка и рассыпал его по линиям. Затем он разделся, отложил Скайлаггу в сторону и лег в центр рисунка.
Эльга увидела, как помещение зашаталось, и загремели раскаты грома, и вот — часть пола, на которой лежал Уилар, начала подниматься, превращаясь в длинный стол. Уилар занимал на столе центральное место, но, кроме него, здесь еще были чаши и кубки, ножи и кувшины. Эльга увидела, как гости усаживаются на свои места — семеро отвратительных демонов и множество тварей поменьше. Эльга узнала двоих — льдистого призрачного Стража, говорившего с Уиларом в храме Хальзааны, и мертвеца, возвращенного к жизни в оскверненном источнике Альфхейма. Но были и другие, уродливые и отвратительные, ни в чем непохожие друг на друга. Было какое-то существо, подобное рыбе с длинными шипами, вооруженное также копытами и когтями, был повешенный с веревкой на шее и петушиными ногами, был призрак с широкой пастью и клювом, обнаженная женщина, из спины которой росли тонкие иглы, багровоглазый демон с кожистыми крыльями и крысиным хвостом. Издавая хриплые крики, они бросились к обнаженному телу Уилара и разорвали его на части. С огромным удовольствием они ели его мясо, лакали его кровь, дробили его кости, чтобы добраться до мозга. Долгое время не было слышно ничего, кроме возбужденного чавканья и жутких, почти звериных возгласов на языке, которого Эльга не понимала. Когда же была выпита кровь и вместе с кожей съедено мясо, демоны стали бросать расщепленные кости в большой кувшин, стоявший на краю стола. Побросав туда все, что можно, они по очереди сплюнули в кувшин и закрыли его крышкой. Кувшин несколько раз вздрогнул — Эльге показалось, что в нем что-то варится. Марево, образовавшееся из испарений, затянуло комнату. И вот крышка упала, и из сосуда в клубах поднялся Уилар Бергон. Демоны пропали. Глаза Уилара были полузакрыты, и он не дышал; он казался монолитной статуей, наполненной какой-то новой, неведомой силой. Испарений стало слишком много, и все исчезло в клубах ядовитого пара. Видение погасло, и Эльга открыла глаза.
Откуда-то она знала, что ночь прошла и близится утро. Она вышла из комнаты, спустилась вниз и, кутаясь в плащ, приблизилась к северо-восточным воротам — тем, через которые ушел Уилар и через которые он должен был вернуться. Было еще темно. Через несколько минут она услышала легкие шаги, затем увидела черную фигуру, поднимающуюся к замку по узкой горной тропе. Она ждала его, не ощущая ничего — ни радости, ни нетерпения, ни каких-либо иных чувств. Ночь выжала ее без остатка.
