А с плотным дымным облаком и в самом деле творилось нечто невероятное. Его верхняя часть начала закручиваться спиралью, втягивая в себя все новые клубы дыма, словно бы высасывая его из факельного пламени. Чуть ли не половина факелов погасла, но дым из тлеющих головешек повалил с утроенной силой. Пламя же еще горевших факелов взметнулось выше и засияло значительно ярче, в нем появились желтоватые тона, так что на площади даже стало несколько светлее.
Происходящее не укрылось от внимания толпы. Все больше людей выпадало из общего хора, все больше людей задирали головы, и внимательно наблюдали за происходящим над площадью.
А плотное дымное облако, стянутое спиральным вращением в тугой перевитый комок, вдруг словно лопнуло, и через мгновение превратилось в огромную, высотой в полтора десятка метров фигуру. Чудовищная, подсвеченная желто-алым пламенем, колеблющаяся и в тоже время странно плотная фигура, опираясь на дымные ноги столбы, взметнула бесформенные клубящиеся руки над комковатой, бесформенной головой, и внутри этой головы вдруг зажглись огромные багрово светящиеся глаза! Казалось всю площадь мгновенно накрыл жуткий багровый безжизненный взгляд невероятного монстра!!
Несколько одиноких голосов, еще пытавшихся поднять над площадью мелодию Гимна смолкли, смятые этим взглядом, и над огромной, плотной толпой народа вновь повисла тишина. А затем раздался слабый, одинокий и совершенно беззащитный женский вскрик:
– Напасть!!!
По толпе словно прошла судорога, часть людей, накрыв голову руками падали на колени и замирали в неподвижности, часть пытались бежать с площади, но у них не хватало сил сделать даже несколько шагов, большинство же просто оцепенело, не в силах оторвать взгляда от шарящих по площади мертвых багровых глаз!
А в следующее мгновение Напасть заговорила! Тяжелый скрежещущий голос не имел ничего человеческого, и все-таки был понятен всем, слышащим его:
– Это… мое!!! – Дымная рука медленно опустилась и накрыла стоявшую в центре площади белокурую фигурку. – Я забираю… это и ухожу!!! Навсегда!!! Но если в Ушицах еще раз будет зажжено очищающее пламя, село выгорит дотла вместе со всеми жителями!!! Помните и… берегитесь!!!
Толпа откачнулась от рухнувшего в центре площади тяжелого дымного столба, давя людей, стоявших возле стен зданий. Я, воспользовавшись всеобщим смятением, метнулся вперед, внутрь этого самого столба, одновременно успев сорвать с какой-то тетки, разевавшей рот в немом крике, огромный цветастый платок!
Внутри дымного облака, закручивавшегося в спираль наподобие смерча, было совершенно темно, но мне эта темнота не мешала – я успел нашептать заклинание Истинного Зрения. Эльфийка стояла все так же неподвижно, опустив голову и, похоже, закрыв глаза. Она, по всей видимости, не осознавала, что происходит вокруг нее. В два прыжка оказавшись рядом с тоненькой фигуркой, я попытался подхватить ее на руки, но вовремя вспомнил о путах принуждения. Не долго думая, я выхватил из-за плеча Серое Пламя и с коротким замахом опустил его на один из черных шнуров.
Как только переливчатая сталь коснулась черноты шнура, раздался короткий, резкий треск, а затем по шнуру в обе стороны побежало голубоватое пламя, разбрасывая вокруг себя яркие искорки. Шнур в этом пламени выгорал полностью! Еще три быстрых удара, и девчушка была свободна!
Однако, она и не подумала воспользоваться своей свободой. Подняв освобожденные от пут запястья к лицу, она широко раскрыла глаза и принялась внимательно изучать оставленные магическими шнурами рубцы. Однако я не мог ждать, пока она ознакомится с этими новыми «украшениями». Быстрым движением набросив ей на голову платок, я спрятал под ним ее длинные белокурые волосы и верхнюю часть тела, а затем, вскинув легонькое тельце на плечо, быстрым шагом направился в сторону единственной пустой улицы.
Сотворенная моим волшебством Напасть, до того стоявшая неподвижно, неожиданно шагнула в том же направлении, так что я со своей ношей оставался прикрытым дымным облаком. Зато толпа, увидевшая вдруг пустое темное пятно, из которого исчезла не только их пленница, но и магические путы принуждения, изумленно ахнула и завыла от ужаса. А я в этот момент уже бежал по пустой улице в сторону приютившего нас дома.
Село, как я уже говорил, было небольшим, так что плутать мне не пришлось. Вот только калитка, ведущая во двор дома, оказалась приоткрытой, хотя я отлично помнил, что тщательно ее прикрыл, но в следующее мгновение из нее вынырнула голая голова Фрика. Шут, увидев меня, выскочил на улицу и энергично замахал руками, показывая, что путь свободен.
Спустя минуту, мы втроем уже были в моей комнате, и Фрик, заперев дверь на засов, повернулся ко мне.
– Господин сияющий дан все-таки пошел на площадь?.. – Задыхающимся голосом не то спросил он, не то констатировал факт и, бросив быстрый взгляд в сторону кровати, на которую я уложил свою добычу, добавил, – и что же ты оттуда притащил?!
Я откинул платок и, глядя в бледное, почти детское эльфийское личико, ответил:
– Не мог же я допустить, чтобы этого ребенка сожгли!..
… Все на свете имеет свою причину, и чтобы живое возникло из не живого нужно нечто большее, чем простое стечение обстоятельств…
(Вар Эком «О природе и взаимосвязях»)
Этой ночью жители села Ушицы не веселились, как в прежние годы. Они действительно «избавились» от Напасти, но ужас, охвативший их при виде уходящего из села монстра, исчезновение жертвенной нечисти и пут принуждения, разогнал их по домам и заставил затаиться. Ранним утром, когда мы покидали приютивший нас дом, улицы села были мертвенно пустынны, тихи и даже наш бородатый хозяин не вышел нас проводить. Мы проехали село насквозь, миновали площадь, затем мост, оставили за спиной заречную часть села и въехали в рощу. Только здесь я решился снять с молоденькой эльфийки укутывавший ее платок.
Впрочем, она не обратила внимания на окружающую нас природу – так же, как и всю прошедшую ночь, ее широко раскрытые остановившиеся глаза были неподвижны, мертвы. Она, правда, довольно уверенно сидела в седле, и даже держала в руках поводья, но ее мысли, если они у нее были, витали где-то очень далеко.
В течение ночи я несколько раз пытался с ней заговорить. Раза два она, при звуках моего голоса приподнимала голову от подушки, но взгляд ее проходил сквозь меня, а мой голос звучал, видимо, далеким отголоском видений, царствовавших в ее белокурой головке.
Маленькая белая лошадка, которую Фрик достал ночью неизвестно где и неизвестно как, пришлась как нельзя кстати – идти пешком девчонка конечно же не могла, а сажать ее перед собой на Пурпурную Дымку мне не хотелось – отражать возможное нападение, имея перед собой ребенка, согласитесь, не совсем удобно. Теперь же эльфийское дитя удобно сидело в глубоком седле, а сама лошадка, словно привязанная шла рядом с Дымкой, кося на нее круглым, блестящим глазом.
