Одевшись и расчесав при свете двух свечей волосы, Марика вновь посмотрела на наручные часы миссис Уолш. Они на час с четвертью отставали от мышковицкого времени и почти на полчаса — от ибрийского. Сейчас стрелки показывали без тридцати пяти минут полночь. До назначенного часа оставалось двадцать пять минут.
Марика погасила свечи, включила фонарик и тихо вышла из спальни. Дорогой она поигрывала обручальным кольцом с бриллиантом на безымянном пальце правой руки. Марика надевала его всякий раз на ночь, а каждое утро снимала и прятала, так как её брак с Кейтом был пока тайной. Никто, за исключением узкого круга посвящённых, не только не знал, что они женаты, но даже не догадывался о том, что они спят вместе. Слуги в королевских покоях замка были отлично вышколены, не совали нос в дела господ и крепко держали язык на привязи; а за пределами покоев, в присутствии обычной прислуги, Марика и Кейт благоразумно не выказывали своей близости и вели себя лишь как хорошие друзья...
Марика на цыпочках подкралась к двери спальни Алисы и прижалась ухом к щели между створками. Она услышала возню в постели, звуки поцелуев и сладострастные стоны.
«Алиса разошлась вовсю, — с добродушной улыбкой подумала Марика, но в следующий же миг помрачнела. — Ну что ж. Значит, не суждено...»
До последнего момента не было ясно, сможет ли Стэн сегодня ночью отлучиться из расположения своего войска, находившегося на расстоянии всего двух дневных переходов от Златовара. Конфликт вступил в решающую фазу. Жители столицы, вначале поддержавшие князя Чеслава, после битвы под Инсгваром начали роптать и, не желая осады города, всё более настойчиво требовали от него сложить с себя полномочия и созвать князей для выборов нового императора. Вчера утром, перед лицом неизбежного бунта, Чеслав покинул столицу и во главе небольшой армии из верных ему земляков отбыл на юго-восток. Скорее всего, он отправился в Вышеград, свою вотчину, но от человека в его отчаянном положении можно было ожидать чего угодно. Терять ему было нечего, и Чеслав понимал это. Он знал, что князья не простят ему попытки захвата престола и достанут его даже в Вышеграде. А особенно яростно будут его преследовать бывшие сторонники, которые таким образом постараются обелить себя в глазах остальных князей.
В войско Чеслава затесался один Коннор, но ни вчера, ни сегодня до половины одиннадцатого вечера, когда Марика с Кейтом легли спать, никаких известий от него не поступало. Видимо, совсем недавно Стэн получил успокаивающую весть и тотчас прибежал к Алисе. Ему так не терпелось завалиться с ней в постель, что он даже не соизволил заглянуть к Марике и сказать ей своё обычное: «Привет, сестрёнка! Я люблю тебя». Хотя, возможно, он просто боялся её разбудить.
Марика отошла от двери и тихонько вздохнула. Она хотела взять Алису с собой, признаться ей во всём, рассказать, как непорядочно, жестоко и даже подло она поступила с Кейтом и Джейн, заручиться её пониманием и поддержкой. Сейчас только сэр Генри знал всю правду об этом недостойном поступке Марики, но он слишком слепо и безусловно любил её, чтобы она могла опереться на него. Прощение приходит лишь через осуждение, а отец так и не научился осуждать её. Для него все поступки Марики были неподсудными, они лежали за гранью добра и зла.
Другое дело Алиса и Стэн. Они тоже любили её — однако любовь не ослепляла их, а лишь делала снисходительными, склонными к прощению. Марика давно порывалась рассказать им обо всём, но никак не могла решиться. Она очень боялась, что Стэн использует это, чтобы разлучить её с Кейтом. Умом Марика понимала, что её страхи беспочвенны, и всё же не хотела рисковать. Она решила дождаться, когда Стэн женится на Алисе; тогда они окажутся в равном положении, и совесть просто не позволит брату разрушить её счастье...
Направляясь к Марчии, Марика думала о том, что Стэн совсем потерял голову. Поначалу она не восприняла всерьёз намерение брата жениться на Алисе. Она сочла это шуткой, очень жестокой шуткой в отношении Алисы, и строго отчитала Стэна за его бессердечие. Однако он твёрдо стоял на своём, отвергая все обвинения сестры, и в конце концов Марика поняла, что брат не шутит.
Главным образом, её убедила в этом та настойчивость, с которой он доказывал ей, что его брак с Алисой не противоречит ни государственным интересам, ни интересам их рода. Аргументы Стэна не были железными, но рациональное зерно в них всё же присутствовало. Основной задачей его предстоящего царствования было не укрепление центральной власти, а как раз прямо противоположное — её постепенное нивелирование с поэтапной передачей всё большей части властных полномочий землям, которые в будущем должны стать самостоятельными королевствами. Поэтому Стэн не очень нуждался во влиятельных родственниках со стороны жены. Другое дело — влиятельные зятья, которые впоследствии станут королями, а их старшие сыновья положат начало династиям правителей из рода Конноров. А с этим никаких проблем не предвиделось: Алиса обладала отменным здоровьем и, несмотря на некоторую хрупкость телосложения, вполне годилась для материнства.
Впрочем, Стэн признавал, что к королеве-чужестранке, притом сомнительного происхождения, подданные Империи отнесутся настороженно. Он соглашался с тем, что ему было бы предпочтительнее жениться на дочери одного из славонских князей (западных или восточных, без разницы) или, в крайнем случае, на сводной сестре Флавиана, принцессе Стелле (славы считали ибров лишь наполовину варварами). Но тут уж Стэн был непреклонен. Он заявил, что подданные никуда не денутся, привыкнут; а потом прибавил: «В конце концов, чем я хуже тебя, сестрёнка?» — и перед этим аргументом Марика сразу спасовала. А вообще, она была страшно рада за брата и кузину...
Марчия была заранее предупреждена, что около полуночи понадобятся её услуги, и уже ждала Марику в небольшой комнатке перед своей спальней. Она была полностью одета и, сидя в удобном кресле, посматривала исписанную от корки до корки толстую тетрадь — первую часть славонско-английского разговорника, над составлением которого сейчас работала Алиса. Отложив восстановление связи между мирами на полгода, Совет решил употребить это время для подготовки группы молодых людей и девушек к последующему внедрению в мир МакКоев. В число потенциальных «диверсантов» вошла и Марчия — вопреки первоначальному впечатлению, она оказалась способной к языкам, а её плохое владение славонским объяснялось лишь отсутствием практики.
При появлении Марики Марчия положила тетрадь на тумбу и встала с кресла.
— А я собиралась идти будить тебя, — сказала она. — Сейчас уже четверть пополуночи.
