А она почему-то отстала. И варежка, непонятно каким образом соскользнув с руки, упала в снег. Она нагнулась, чтобы поднять ее…
– Берегись! – схватив девушку в охапку, Гареш оттолкнул ее в сторону из-под копыт возникшего словно из-под земли оленя. Лари покачнулась, растерянная и напуганная, не удержалась на ногах, и они оба полетели в снег.
Тогда, сидя в сугробе, она впервые увидела это золото в его глазах. И поняла, что влюбилась без памяти.
"Ты моя судьба… – шевельнулись в беззвучном шепоте потрескавшиеся, давно лишившись алой зари юности губы. – Я буду любить тебя вечно – и в последнем сне грезя воспоминаниями о тебе, и даже в саду благих душ отыщу тебя, узнаю, чтобы быть рядом в безграничной радости и бесконечном блаженстве!" "Значит, ты не стала бы ничего менять, если бы боги дали тебе такую возможность?" "Мне бы хотелось… – она игриво улыбнулась. – Конечно, мне бы очень хотелось прожить еще одну жизнь! Может быть, в ней я была бы еще счастливее! Но только рядом с тобою!" "И, все же, несмотря на это, ты считаешь…" -Те, чей союз благословлен небожителями, не будут знать несчастий. Боги позаботятся об этом. Конечно, повелительница снегов не богиня любви, но госпожа Айя знает, что такое истинное, сильное чувство. И Она не станет играть на нем.
Она… Наверное, эта девочка, Мати ей действительно очень дорога. И богиня хочет, чтобы она была счастлива.
– Ты думаешь, Киш – тот жених, которого богиня искала для нее по всей земле? Не Хранитель, не полубог – Творец заклинаний, а простой караванщик?
– Обычная жизнь порой слаще чудесной. И на пути воина можно познать куда больше счастья, чем во дворце Хранителя. Если это именно тот путь, для которого рождена…
– Но сама Мати не понимает этого.
– Она еще совсем ребенок! Что она знает? Да я более чем уверена, что малышка без памяти влюблена в бога солнца! В блеске же Его ареола разве ж разглядишь человека! Что с ней стало бы в том караване? Не жена, не мать, даже не жрица.
Никто.
– И то верно… Господин слишком правильный, чтобы…
– И не говори… У других богов от смертных родился не один ребенок. Но только не у Него!
– А жаль… Это был бы великий Творец заклинаний! Если бы…
Они замолчали, задумавшись, каждый о своем.
– Да-а…
– Да-а… – одновременно вздохнув, протянули они. – Может быть…
– Может быть…
– Что ты хотел сказать?
– Что ты имела в виду?
– Я первая спросила.
– Ну… Может, Он еще передумает?
– Что?
– Если Он все-таки придет за ней… Ведь Он позволил ей влюбиться в себя, и…
Может быть… Госпожа Айя скрыта от Него плащом Губителя, а эта девочка…
Забота и опека предполагает что-то, какое-то чувство…
– Она Ему не безразлична – это несомненно. Но вряд ли госпожа Айя позволит, чтобы что-то такое случилось. Она слишком сильно любит Своего божественного супруга, чтобы не сгорать от ревности.
– Кто знает…
– Любая женщина скажет тебе: можно делить все, что угодно, но только не сердце мужчины! Либо все, целиком, либо ничего!
– Но госпожа не ненавидит девочку. Наоборот, Она покровительствует ей.
– Вот это странно… Если только… – задумавшись, старуха на миг замолчала.
– Что "только"?
– Как-то, в разговоре со своими спутницами по повозке, девочка упомянула, что она – Творец заклинаний. Нани еще потом всем рассказывала, смеясь…
– И ты поверила! Великие боги, Лари! Да это было…
– Что? Шутка? Кто посмел бы так шутить? Во всяком случае, не та, которая знает о богах не только из легенд.
– Но если это правда…
– То она может быть дочерью богини снегов.
– Боги! – глаза старика округлились. В них перемешались и ужас, и восхищение, душа была полна благоговейным трепетом.
– То-то и оно… Ты только представь, каково Ей!
– С одной стороны, супруг… С другой – дочь… А ведь еще в драконьем городе подозревали, что девочка – дочь богини снегов…
– Единственная! Одна за целую вечность! Легенды говорят, у Них с господином Шамашем не было своих детей. А Ему Она не изменяла никогда прежде…
– Как же сильно Она должна ее любить! Да, теперь мне все ясно.
– Так давай, делай, что должен! Ради чего Она привела к нам Мати, чего Она от нас ждет?
– Полубог! Истинный Творец заклинаний! О-о! – ошарашенный тем, во что он вынужден был поверить, караванщик стер со лба испарину.
– Ну что ты окаменел? Не стой ледяной куклой!
– Постой, подожди! Не так быстро! Мне нужно подумать…
– О чем! О чем тут думать! Мы должны торопиться! Пока все спокойно. Ты ведь не хочешь, чтобы караван оказался в самом сердце бури!
– Мы и так…Лари, тут нельзя спешить. Боги… Пусть уж лучше Они как-то сами во всем разберутся. Смертным лучше держаться в стороне, чтобы не нажить не нужных врагов -Как тебе, интересно, это удастся?
– А вот как. Подождем. И если господин Шамаш не придет за девочкой, значит…
Значит, Он согласен, что та судьба, которую госпожа Айя выбрала для малышки, наилучшая.
– И сколько ты собираешься ждать?
– Немного… Но немного подожду…
– И кто будет решать, сколько это – немного? – усмехнувшись, она качнула головой и устремила взгляд на пламень костра…
Время… Время – это та же дорога. Только еще более странная и непредсказуемая.
Так что порой кажется, что не ты идешь по ней, а она по тебе. Ведь даже когда ты стоишь на месте, ты продолжаешь путешествовать, и порой – даже быстрее, чем когда бежишь вперед. И еще. Если на тропе пусть всего раз, но можно повернуться и пойти обратно, то на дороге времени -никогда. А как хочется!
…– Снежные духи, лунные тени и призраки мрака! – Гареш выплевывал слова, словно проклятия и только присутствие жены, сидевшей у одного с ним костра, удерживало его от более смачных ругательств, вертевшихся на языке. Конечно, жена – свой человек, привыкший прощать. В конце концов, сами боги велели ей терпеть супруга.
И, все же… Есть слова, которые при женщинах не принято произносить. Самому потом стыдно будет. Сказанное же звучало недостаточно весомо, поэтому для значимости он с силой стукнул кулаком по ноге и, поняв, что переборщил, поморщившись, крякнул.
Дремавшая, опустив голову на грудь, старуха, вскинулась, взглянула на мужа слезившимися глазами, недовольно проворчала:
– Ну что ты шумишь, старик? – она зевнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони. – И сам не спишь, и другим спать мешаешь.
– Да спи, спи, кто тебе не дает? – сказав это, караванщик замолчал, но ненадолго.
– Это просто невозможно! – но сам он никак не мог успокоиться. Раздражение просто переполняло его.- Десять дней! Мы стоим на месте вот уже десять дней!
