– Помолвка еще не соединение судеб, – старик качнул головой. – Между этими двумя обрядами могут лежать не только дни, но и годы пути. В любом случае, и мы с Лари, и твои родители поможем со всеми приготовлениями. Ведь, не забывай, это будет брак по согласию семей.
– Но я хочу сам! Чтобы это было действительно мое!
– Так и будет.
– Нет, дядя Гареш, ты не понимаешь! -он резко мотнул головой, затем, вздохнув, продолжал: – Для этого я должен все сделать своими руками. Ну… Не знаю, как объяснить…
– Ты ведь говоришь это не для того, чтобы потянуть время? – караванщик подозрительно прищурился. – У тебя тоже есть какие-то сомнения?
– Нет! Конечно, нет! – воскликнул юноша, весь вид которого показывал, что эти слова сказаны не просто уверенно, но искренне. – Просто… – он прикусил на миг губу, насупил брови. – Ну… Если я к помолвке уже пройду испытание, тогда сам смогу попросить у вас отдать мне Мати. И не понадобится согласия моих родителей…
– Ты что же, боишься, что они в последний миг передумают? Да никогда!
– Ну…Они ведь сперва хотели породниться с семьей Нани…
– Это не они хотели! Это Гард с Минти хотели. А точнее – Нани, на поводу которой готовы идти чуть ли не все в караване, лишь бы не связываться! Но пока еще я здесь хозяин и будет так, как я захочу!
– Дядя Гареш, ты ведь знаешь Нани! Если она что-то вбила себе в голову, то найдет способ исполнить задуманное. Она… Она напомнит кругу, что человек не может договариваться о помолвке сына с дочерью сестры…
– Что за чушь! Мати – не нашей крови! В отношении приемных детей действуют совсем другие законы, когда здесь главное – кровь, не пути!
– И все-таки…
Хозяин каравана, устало взглянув на юнца, вздохнул:
– Ты скажешь, наконец, в чем дело?
– Ну… – Киш замялся. – Я уже говорил… – его глаза забегали, ища предлог прекратить этот разговор.
– Ты обещал Мати, что у нее будет достаточно времени подумать? Так?
Старик был мудр. Он много повидал на своем пути. А Киш… Не мог же он солгать хозяину каравана!
– Да, – он чувствовал себя скверно от того, что был вынужден признаться.
– Да, – Гареш удовлетворенный кивнул. – И что именно ты обещал?
– Что о помолвке будет объявлено в день испытания. Дядя, я не нарушу данного слова! Я не могу, не должен! Нельзя начинать дорогу с обмана!
– Да, конечно… Я и не собираюсь заставлять тебя делать что-то подобное.
– И не нарушишь своего слова, да, дядя?
– Я сдержу его, – проговорил караванщик, а затем надолго замолчал, о чем-то задумавшись.
– Так я пойду?
– Да, Киш, ступай…
– Дядя…? – ему больше всего на свете хотелось поскорее отыскать Мати, объяснить ей все, рассказать о решении хозяина каравана и успокоить, однако он медлил.
– Что, парень?
– Ты ведь не сердишься на меня за дерзость?
– Нет. Ты вел себя так, как должен был.
– Спасибо, дядя, – и, ободренный, он поспешил в ту сторону, куда убежала Мати.
– Ох, молодость, молодость, – качнул головой глядевший ему вслед Гареш. – А ведь когда-то и я был таким, не понимал, что истина не всегда во благо, а ложь во зло…
Впрочем, на этот раз все можно будет сделать так, чтобы все было и правдой, и во благо…
– Что это ты там бормочешь? – к нему подошла Лари, прислонилась к плечу.
– Да так… Размышляю вслух.
– Только выжившие из ума старики говорят сами с собой.
– Ладно, не ворчи.Ты давно здесь?
– Достаточно давно, чтобы ноги начали упрашивать меня об отдыхе.
– Так возвращайся в повозку!
– Я устала, но у меня остались силы еще на несколько мгновений. Скажи, пожалуйста, муж мой, что ты только что сделал?
– А что?
– Ты дважды дал слово, которое не сможешь сдержать.
– Посмотрим! – он усмехнулся, пряча улыбку в усах.
– Что тут смотреть! – ее глаза глядели на мужа с осуждением. – Ты ведь понимаешь не хуже меня: госпожа Айя не позволит нам сдвинуться с места, пока не произойдет то, чего Она хочет!
– И ты уверена, что речь идет о помолвке этих двух упрямцев?
– Мы ведь уже все обсудили! Или ты видишь другую причину?
– Нет, но… – караванщик пожал плечами. Было во всем этом что-то… Что-то, чего он не мог объяснить.
– Хватит сомневаться! Прямо зараза какая-то! Ты сам совсем недавно осуждал помощника за нерешительность, и вот…
– Ладно, старуха…
– Ну, в чем дело? Что тебя тревожит? Все, что мы делаем – это исполняем волю богини снегов, которая всегда покровительствовала странникам пустыни! Или ты собираешься простоять здесь, в снегах, до дня ее шестнадцатилетия?
– Слишком долго…
– И…?
– Нам придется поторопиться.
– С помолвкой?
– Со всем. С испытанием.
– Что-что? – старуха подалась вперед, вся уйдя в слух. Она не жаловалась на глухоту, и, все же, в этот миг не была уверена, что все правильно расслышала.
– Закон дает нам это право. Перенести испытание на более ранний срок. Если так будет необходимо. И тогда никому не придется нарушать данное слово. Все будут довольны: госпожа, я, ты, Киш и даже Мати. Хотя в первый миг, конечно, она будет думать иначе…
– Ну, все довольны не будут никогда, – кривая усмешка коснулась губ старой женщины, в то время как в глазах застыла замерзшим вздохом грусть.
"Только младенец и наивный дурачок могут думать иначе. Всегда найдется тот, кто осудит, захочет все вернуть назад, пройти в будущее другой тропой, изменить, переделать…" "А ты? – поймала она на себе взгляд-вопрос мужа. – Ты тоже…" Лари вздохнула, чуть наклонила голову, не в знак несогласия, скорее – задумчивой грусти.
Когда-то… Воспоминания были так сладки! И, все же, к этой сладости неминуемо примешивался горьковатый привкус печали, ведь минувшего не вернуть.
Когда-то его глаза были золотыми, как луч солнца, сверкавший на самой кромки белоснежных снегов. Она влюбилась в него из-за этих глаз. Нет, конечно, это не была любовь с первого взгляда. Просто… Они родились в одном караване, подходили друг другу по возрасту, их родители дружили, и вообще… То, что они стали мужем и женой – было логичным. И, все же, то мгновение, когда детская дружба переросла в любовь…
Сколько бы ни минуло лет, она помнила все так, словно это случилось только вчера.
Помнила и всякий раз удивлялась: как? Почему? Так вдруг? Они шли по снегам пустыни. На горизонте показался город. Душа была полна весельем, а сердце – ожиданием чуда. Что там ждет впереди? Подруги и друзья, весело переговариваясь, чуть ли не вприпрыжку бежали, петляя между повозками, обгоняя одну, другую, спеша поскорее добраться до столь желанного оазиса, обсуждая на ходу, кто что оденет, что будет делать в городе.
А она почему-то отстала. И варежка, непонятно каким образом соскользнув с руки, упала в снег. Она нагнулась, чтобы поднять ее…
