У сумеречников не осталось шансов на победу после того, как предавший свою расу друид переломил ход сражения, не только возглавив воинство вампиров, но и отобрав у лесных эльфов один из сильнейших козырей – волков. Атака захлебнулась. Тем, кто изначально нападал, пришлось обороняться. Кровососы никогда не были слабыми противниками, а при нынешнем раскладе их силовое превосходство и вовсе выглядело очевидным. Тот самый случай, когда один воин способен решить исход всей войны. Тем более, если принимает участие в первой битве. В других сражениях уже не возникнет потребности.
В раскаленном воздухе, наполненном воем и лязгом, Аш отчетливо услышал, как тренькнула, обрываясь, невидимая нить. Отказываясь верить ощущениям, он тревожно оглянулся… и закричал, перекрывая отчаянием шум боя: из груди Рована торчала эльфийская стрела. Не углядели, не прикрыли. Связанный вампир не смог увернуться от летящей смерти. Сумеречники знали, с кем собираются воевать: их стрелы были специально изготовлены против кровососов, которых простым оружием не убьешь. Увидев застывающий васильковый взгляд, друид взвыл. И кинулся к нему, без разбора убивая всех на своем пути. В одночасье врагами стали и вампиры, вероломно втянувшие его в битву, и эльфы, пустившие стрелу.
Обезумевший Аш прорывался к Ровану, думая лишь об одном: его еще можно спасти. Ведь не рассыпался пеплом вампир – значит, не убит, значит, только ранен. Движимый этой зыбкой надеждой, друид рвал на куски всех подряд, не замечая, как мгновенно оценившая обстановку Ранко прикрывает его спину. Это перестало походить на битву двух армий – это стало сражением Аша. Связанные с ним волки исполнились такого же сумасшествия, бросаясь на всех без разбору, следуя лишь за тем, кто для них – вожак.
– Рован! – Аш рухнул на колени, сгребая вампира в объятья. Тот еще дышал. Хрипло, с надрывом, но дышал. Затуманившийся взгляд был еще живым, еще светился болью и непониманием – за что?
– Аш! Что ты делаешь, Аш?! – кричала Ранко, отбиваясь от вампиров, которые стремились навалиться на сумеречника, переставшего быть союзником. Такого врага они себе точно не желали.
– Не смей умирать, слышишь, не смей! – рыча, шептал он, откидывая волосы и обнажая горло, надеясь, что кровь всё еще может спасти вампира. Но Рован уже не мог впиться в его шею, высасывая живительную влагу. Поняв это, Аш разорвал зубами вену на руке и поднес к его губам. Темно-рубиновая кровь заструилась в недвижимые бледные губы, бесполезно стекая по щекам. Васильковый взгляд застыл.
– Не смей! Слышишь, не смей! – Аш мог только кричать, видя, как вытекает жизнь из тела того, кто был дороже этой самой жизни. В безумии, хватаясь безрассудно за единственное, что умел, – исцеляющую магию друидов. Заливая золотым сиянием недвижное тело вампира, вкладывая всю силу в заклинание.
– Аш!!! – яростно уничтожая врагов, Ранко пыталась докричаться до потерявшего разум учителя, получая раны одну за другой. Защищая его до последнего, не обращая внимания на боль. Он ее не слышал. Он был всецело поглощен тем, чтобы вернуть вампира к жизни.
– Аш?! – взмах клинка. Шипящий в предсмертной агонии вампир, сгорающий в магическом пламени. Снова выпад мечом. Еще один огненный шар. Еще один крик. И безмолвный друид, склонившийся над Рованом, вливающий в мертвое тело золотую магию. Из-за которой это тело не спешило обратиться в пепел. Только он отказывался это понимать, в неистовом стремлении вернуть то, что потерял, что ускользало через пальцы остывающим теплом.
– Проклятье! Мало! – Аш свирепел, понимая, что его сил не хватает, чтобы вытянуть Рована из-за черты, отрицая, что уже поздно. И наплевав на все свои принципы, на учения, на страх, на то, чему следовал на протяжении многих веков неотступно, – он потянулся туда, где плескалась бесконечная сила, так маняще обещая вернуть к жизни того, кто уже мертв. Сила ифирина. … хрупкое, словно сломанное, тело в луже крови…
Сумеречник тянулся всё сильнее и сильнее, пробивая брешь в защите, удерживающей стержень стихий в плену души друида. Ифирин зашевелился, учуяв движение. В горячке Аш не обратил внимания, что с пальцев стекает не золотой поток друидского целительства, а расплавленное марево серебряного сияния.
… кричать, срывая голос, выхватывая из объятий смерти ту, чей взгляд – изумруды с солнечными бликами…
Скорчившись от боли, не опираясь на узор лабиринта и более не защищенный его плетениями, разрывая свою душу в клочья, Аш тянулся за этой силой – единственной, которой хватит, чтобы вернуть Рована. … слабым пульсом в тонком бледном запястье – надежда…
Вырывающаяся мощь сокрушившей всё на своем пути волной отбросила нападающих, и лишь Ранко рванулась сквозь барьер, успев проскочить, пока он не стал монолитным. Сражение затихло, замерло: враги бок о бок сгрудились вокруг силового щита и, в ужасе перед колоссальной высвобождающейся магией, смотрели на то, что происходит с неистовым друидом. Ни эльфам, ни вампирам больше не было дела до войны. У каждого хватило разума понять, что происходит нечто столь невероятное, что стоит хотя бы на время забыть о битве. Давящее ощущение опасности повисло над долиной.
… горячечный бред, она мечется в постели, не приходя в себя которую ночь…
Больше, зачерпнуть больше силы, стремясь возвратить того, кто настолько дорог. Беспощадно круша в осколки собственную душу, не замечая, как на волю вырывается тот, кто был, казалось, запечатан навечно. Тот, кому не следует выходить наружу. Кто недаром был связан стихийным кружевом узора лабиринта.
… рыдать, сидя под стеной, закрыв руками лицо, беззвучно плакать от страха, что едва не потерял ее…
Тянуться к неисчерпаемому источнику, отрицая, что смерть необратима, отчаянно верить, что этой силы хватит, чтобы в синий взгляд вернулась жизнь. … осторожно прижимать к себе в тихой радости – жива…
Продолжать черпать, не замечая, как из расколотой клетки серебряным ядом сочится тот, кто так долго ждал момента, когда сможет вырваться, завладеть телом эльфа, покинув застенки и лабиринта, и его души.
… падать в бездну безумия от предательства, направляя кинжал в сердце той, что дороже жизни…
Волосы удлинились, побелели, отливая сияющим серебром. Отринув от себя мертвое тело вампира, он поднимался. Тот, кто больше не был Ашем. Перламутровыми молниями взметнулись за спиной двенадцать стихийных крыльев. Взгляд – серебряный металл. Холодный, беспощадный. Он торжествующе огляделся по сторонам. Ни с чем не сравнимая мощь кинула наземь всех, кто был поблизости. И эльфы, и вампиры могли лишь, задыхаясь под давящей силой, пытаться смотреть на того, кто возвышался теперь над полем битвы единственным победителем. Ифирин вырвался на свободу.
