— Самоубиться захотел, благоррродный глупец?.. Собой решил пожертвовать?.. А меня для начала спросил, надо ли мне подобное счастье? Я ненавижу долги и ненавижу оставаться у кого-то в долгу! И только посмей ещё раз выкинуть что-нибудь подобное, я тебя сама убью!..
Глаза Фирниора делались всё больше и больше, а потом он неожиданно улыбнулся — широко и радостно, будто ничего приятнее в жизни не слышал.
— Айнура, вы что… правда за меня испугались?..
Кто о чём, а этот опять о своём. Айриэ устало махнула рукой и повторила:
— Я ненавижу, когда оказываюсь должна кому-то.
— Мне вы ничего не должны, — сказал он и наконец поднялся с пола, морщась и потирая спину.
— Не вам, так миру. Равновесию.
— Корявому? — серьёзно-серьёзно спросил он, но губы чуть подрагивали от сдерживаемой улыбки.
— Корявым оно станет, если его регулярно нарушать, — хмыкнула Айриэ, внезапно ощущая навалившуюся усталость.
Она тряхнула головой, пытаясь развеять муть, плясавшую перед глазами. Затылок отозвался болью, казалось, ввинчивающейся в мозг. Кончики пальцев мелко, противно дрожали, а сами руки стали тяжёлыми, неподъёмными, точно в кости залили свинец. Раскалённый.
— Айнура, вам нехорошо?
Глазастый какой. Айриэ посмотрела недобро и буркнула:
— Пройдёт. Всё из-за вашего Эйдигира. Слишком много силы вложила в удар. И вообще, от Файханасов одни проблемы. Как же они мне надоели, кто бы знал! Что призрачные, что живые.
— Я тоже мешаю? — без улыбки спросил Фирниор.
— Да вы же теперь к этому роду не принадлежите? — вздёрнула бровь Айриэ. — Так что я не о вас говорила.
— Вы… слышали?
— Подслушивала. Нагло.
— Я этого не утверждал.
— Знаю. Я шучу.
Он коротко вздохнул, показывая, что ему не до шуток. Теперь понятно, почему он со вчерашнего дня такой смурной ходил. Надо же додуматься, лишить мальчишку родового имени, будто он что-то позорное совершил. Ведь самое противное, что во всём Юнгироде так и станут думать, сколько ни отрицай. Разве что сам король возьмёт Фирниора на службу, тогда другое дело. Ну или вернёт право зваться родовым именем… Хотя, если разобраться, может быть, для него лучше будет не иметь ничего общего с семейством заговорщиков. Теперь-то уже точно ясно, что Фирниора использовали, а значит, она, Айриэ, из простого чувства справедливости должна позаботиться о том, чтобы его не таскали в королевскую допросную. Он невиновен в заговоре против короля, поэтому надо позаботиться, чтобы Кайнир в этом даже не сомневался.
А Рольнир Файханас — сволочь. Сынка, значит, выгораживает?.. Понять-то его можно, а вот прощения за всё, что наворотили Файханасы, нет и быть не может.
А вслух она сказала:
— Не расстраивайтесь, Фирниор, король не поддержит решение вашего герцога. Он вернёт вам право зваться Ниарасом. Я позабочусь.
Она, чувствуя, что от слабости уже и ноги начали подрагивать, непочтительно уселась прямо на саркофаг, за неимением лучшего сидения. Ничего, покойному Эйдигиру всё равно, а ей легче. Надо немного передохнуть, прежде чем возвращаться к Мирниасу.
— Спасибо вам, Айнура, но… наверное, не стоит. Зачем?.. Вы же не можете считать, что должны мне хоть что-то. Наоборот, это вы меня спасли от Эйдигира, — смущённо усмехнулся он. — Глупо получилось…
— Я оценила порыв, — заверила его магесса без тени насмешки. — Это главное. Поэтому мне не хочется оставаться в долгу даже на самую малость.
— А что для вас — быть чьей-то должницей, Айнура? — помолчав, спросил он.
— Зависимость. Несвобода, — не задумываясь, ответила Айриэ. — То, что для меня неприемлемо.
— Вы… боитесь зависеть от кого-нибудь?
— Не боюсь. Мне просто это противно. Долги или обязательства перед кем-то мешают… летать свободно. Тянут к земле.
— Длительные и прочные привязанности — тоже? — полувопросительно сказал он. — Магия и возможность идти куда захочется для вас дороже. Говорят, маги не любят постоянства и прочности.
— Маги бывают разные, поверьте. Что касается меня, то я постоянна — в любви к свободе.
Как и всё её сородичи, к слову. Но об этом она говорить не стала.
— Понимаю…
Вряд ли он действительно понимал, однако со свойственной ему чуткостью уловил её нежелание продолжать разговор на подобную тему. К тому же он осознавал, что Айриэ плохо себя чувствует, но не собирается демонстрировать слабость или обсуждать это. Поэтому он молча пристроился рядом, справедливо рассудив, что сидение на пустом саркофаге покойного предка никоим образом оскорбить не может.
Позволив себе несколько минут отдыха, Айриэ решительно поднялась и распорядилась:
— Возвращаемся к Мирниасу. Он там, наверное, совсем извёлся.
Слабость не отпускала, в голове по-прежнему шумело, вдобавок накатила едва преодолимая вялость и сонливость. Видимо, резкий выброс магических сил даром не прошёл. Не надо было столько магии тратить, а то теперь даже резерв не желал восстанавливаться с обычной скоростью. Отсюда и упадок сил. Айриэ заставляла себя переставлять ноги и шагать ровно, не спотыкаясь, хотя с каждым пройденным ярдом это становилось трудней. Фирниор шёл рядом, чутко отслеживая её состояние, и был готов в любой момент поддержать, если потребуется. Огрызнуться и отогнать юношу сил не было, все уходили на то, чтобы удержаться на ногах.
Дошла она самостоятельно. Отмахнувшись от Мирниаса, буркнула:
— Я — спать. Не будите, пока сама не проснусь.
Пристроив тяжёлую, гудящую от перенапряжения голову на мешок, магесса мгновенно провалилась в липкий, гасящий все ощущения, мысли и воспоминания сон.
— Думаешь, это нормально?
— Она ведь сказала — не будить, Мирниас. Айнуре нужно восстановить силы.
— Но спать так долго… Это странно.
Спутники тихо переговаривались у неё над ухом. Глаза открывать не хотелось, но не из-за скверного состояния, а исключительно от лени. Она лежала на твёрдом полу, однако укрытая тёплым мягким плащом. И сапоги с неё сняли, ну спасибо за заботу. Айриэ ощущала себя разомлевшей со сна, но прекрасно отдохнувшей. Вот только чувство времени не работало спросонья.
— Ну и сколько? — Всё-таки разлепила ресницы она и уставилась на Мирниаса.
— Что — сколько? — не понял он.
Фирниор сообразил быстрее:
— Вы проспали до следующего утра, Айнура. Сегодня Канун Осени. С вами всё в порядке?
— М-да, хорошо поспала, — фыркнула Айриэ, потягиваясь по-кошачьи томно. — В порядке, Фирниор. В полном.
Действительно, организм использовал время отдыха с толком. Резерв полностью восстановился, от противной слабости не осталось и следа. На смену ей явился зверский голод, и Айриэ вцепилась в изрядно отощавший мешок с припасами. Даже мышцы, чуть нывшие от долгого лежания на полу, быстро размялись, и вскоре лёгкая скованность движений исчезла. Самочувствие было прекрасным, настроение, пожалуй, тоже.
