На мгновение ему почудилось, что тот хочет выразить таким образом свое сочувствие. Но лишь испуская последний вздох, понял эмир, что стражник просто удерживал его руку с отравленной иглой, дабы не было больше жертв.
Радж Ахтен упал, задыхаясь, на землю близ крепости опустошителей. Теперь он прочел наконец смысл заклятия великой колдуньи: «Больше не дыши».
Сила этих чар была ужасающей.
Словно сама смерть проникла в его легкие и сжимала их тисками. Радж Ахтен, как мог, боролся с нею, но слишком мало было у него теперь жизнестойкости, чтобы надеяться выжить.
Умерли его векторы. Рухнула защита. И проклятие Биннесмана убивало его. Он все-таки не стал Суммой Всех Людей.
Радж Ахтен силился глотнуть воздуха, сердце его бешено колотилось. Только что он представлял себе, как возносят хвалы ему, спасителю мира. А сейчас лежал на дне ямы и не мог вздохнуть.
Над головой его пролетел огненный шар и ударился в стену крепости. Над землей растекся восхитительный жар. Невдалеке заревел огонь.
Жар подействовал на Радж Ахтена как исцеляющий бальзам, и он вспомнил, как хорошо ему было у костра в горах Хест.
«Я могу вас исцелить», — вспомнились слова Аза.
Небеса потемнели — это Аз снова вытягивал из них огонь. В руки ему заструился пламенный водоворот, превращаясь в очередной шар, словно Аз сматывал сверкающие паутинки.
И Радж Ахтен, не в состоянии подняться на ноги, пополз к огню. Его трясло. Он еле двигался, невзирая на все дары силы, и отчаянно втягивал в легкие отравленный воздух. Кое-как выкарабкался из рва и увидел всего в трехстах ярдах от себя горящую руну.
Снова подкатила тошнота. Ему показалось, что разорвалось сердце, и Радж Ахтен чуть не задохнулся. Умер еще один вектор.
Он понял, что в Бел Наи пробрался наемный убийца.
«Я не доживу, чтобы получить свою награду. И не услышу песен, которые заслужил».
Радж Ахтен перевалился через край рва и побрел к полыхающему костру.
Аз стоял посреди Руны Ночи и вытягивал из небес огонь, весь свет, что в них еще оставался.
— Аз! — крикнул Радж Ахтен из последних сил, перекрывая своим голосом шум битвы. Он упал на колени и протянул к пламяплету руки в умоляющем жесте.
Аз повернулся к нему, все понял и метнул огненный шар.
Шар, летя к Радж Ахтену, все разрастался, пока перед глазами его, кроме пламени, ничего не осталось.
Белые шелковые доспехи в одно мгновение обратились в пепел. В тело Радж Ахтена впились тысячи раскаленных клыков. Кожа на лице пошла пузырями. Уши и веки сгорели бесследно.
Все старое, все ненужное — его человеческая сущность в том числе — исчезло.
В голове его внезапно вспыхнул ярчайший свет, и мысли прояснились. В тот же миг он понял, что именно к этому и стремился всю жизнь. Он думал, что, пытаясь стать Суммой Всех Людей, он служит человечеству, и не понимал, почему другие считают, что служит он только себе самому.
На самом же деле каждое мгновение своей жизни он служил Огню.
Даже взял себе имя Солнечный Лорд, еще будучи совсем юным.
И наконец его господин завладел им и очистил его в пламени, как драгоценную руду. Весь мусор сгорел, а то, что осталось, вряд ли можно было назвать плотью — то был сосуд, в коем таился безупречный свет.
Радж Ахтен перестал быть человеком. Он стал силой, которой так верно служил, и отныне все пламяплеты должны были повиноваться ему и называть тайным именем.
Он поднялся на ноги — обгорелый, нагой, весь в клубах дыма и преображенный. Огонь нарек его новым именем — Губитель.
Я жажду мира. Пусть в государстве моем будет столько мира, чтобы он выплескивался через границы, как через края кружки переливается пивная пена.
Эрден Геборен
Гильдмастер Уоллак повел Аверан, Биннесмана и вильде на площадь позади здания гильдии, которую со всех сторон окружали мастерские.
Там чертежники рисовали проекты, готовили дерево к работе подмастерья, и вершили свое тонкое ремесло мастера. Аверан увидела даже два кузнечных горна — у резчиков были под рукой и кузнецы, которые ковали для них инструменты,
У последней мастерской, где покрывали лаком готовую продукцию, грузили на телегу деревянные бочонки четверо крепких мужчин. Лошади были уже впряжены. От бочонков крепко тянуло ядовитыми запахами — в них были порченое льняное масло, денатурированный спирт, лаки, соль и какие-то разноцветные порошки. Этими материалами резчики пользовались для лакировки и придания дереву особой крепости. Они собрали все, что только могло, по их мнению, отравить опустошителей.
— Остальные телеги уже отправились? — спросил Уоллак.
— Да, — буркнул один из работников и вытер рукою потное лицо.
— Тогда идите, — сказал Уоллак. — Бегите спасать своих домашних.
Работники торопливо выбрались из телеги. В нее забрались Аверан с вильде, а Биннесман и Уоллак сели на козлы.
Когда они выехали из конюшни, Аверан услышала далекий рокочущий звук, похожий на шум морского прибоя. Это приближались опустошители.
Она попыталась определить по силе звука расстояние до них. За последние два дня девочка поднаторела в этом.
— Думаю, они уже в трех милях. И будут здесь минут через пять, а то и раньше. Уоллак удивился:
— Так скоро?
— Может, и скорее, — сказала Аверан. Уоллак растерянно взглянул на Биннесмана. Чародей поднял бровь.
— Думаю, совсем скоро. Они бегут во весь опор. Уоллак взмахнул кнутом и прикрикнул на лошадей. Упряжка помчалась вверх по дороге на холм.
«Мы скачем медленно, — подумала Аверан. — Слишком медленно».
То были обычные лошади, без даров силы. Могучие ломовики, многие годы перевозившие бревна. Они не смогли бы ускакать от опустошителей даже с пустой телегой.
Уоллак нахлестывал лошадей, то и дело крича встречным:
— Бегите с дороги! Осталось пять минут. Через пять минут опустошители будут здесь!
Аверан обнаружила, что люди как будто до сих пор не понимают опасности. Многие еще даже не покинули свои дома. Они складывали пожитки. Какая-то старуха торопливо обтрясала яблоню. Молодая женщина собирала развешанное на кустах белье, а вокруг крутились дети, дергая ее за передник.
Собаки лаяли на проезжавшую по дороге телегу.
Дорога поднималась на холм, и на несколько минут перед Аверан открылся весь Фелдоншир. На северо-западе у серебряных вод Доннестгри стоял в осеннем убранстве Дарквалд. На юге среди холмов раскинулось с десяток деревень. Вниз по реке плыли лодки. На востоке выводивший из города тракт был полностью забит беженцами. В основном, это были жители Шрусвейла и западных деревень. Кто шел пешком, кто ехал на лошадях и телегах.
