Надо было мне пойти самому.
После Селхориса он не мог доверять Халдону как прежде. Тот позволил карлику обвести себя вокруг пальца бойкими речами. Да еще и отпустил его одного в бордель, пока сам болтался, как дурак, на площади. Хозяин борделя утверждал, что маленького человека вывели с мечом у горла, но Гриф все-таки не до конца поверил в это. Бес достаточно умен, чтобы подстроить собственный побег. Тот подвыпивший похититель, о котором говорили шлюхи, мог быть нанятым исполнителем. И я тоже виноват. После того, как карлик бросился между Эйегоном и каменным человеком, я ослабил бдительность. Нужно было перерезать ему глотку, как только мы встретились.
— Думаю, они сгодятся, — сказал он Халдону. — Лагерь всего в трех милях к югу.
На "Робкой Деве" они добрались бы быстрее, но он предпочитал держать Гарри Стрикленда в неведении относительно их с принцем расположения. Еще меньше прельщала его перспектива сперва топать по мелководью, а потом карабкаться на илистый берег. Такое появление сгодилось бы для наемника с сыном, но не для великого лорда и его принца.
Когда парень поднялся из каюты в сопровождении септы Леморы, Гриф внимательно осмотрел его с головы до пят. На поясе у принца висели меч и кинжал, он обул черные ботинки, отполированные до блеска, а сверху накинул черный плащ, подбитый кроваво-красным шелком. На фоне отмытых, постриженных и свежевыкрашенных в темно-синий цвет волос его глаза тоже казались синими. Три крупных квадратных рубина в ожерелье из черного железа украшали шею. Подарок Магистра Иллирио. Красное и черное. Цвета дракона. Неплохо.
— Ты выглядишь настоящим принцем, — сказал он мальчику. — Твой отец гордился бы тобой, если бы мог видеть тебя сейчас.
Юный Гриф провел пальцами по волосам.
— Меня уже тошнит от этой синей краски. Надо было её смыть.
— Уже скоро, — Гриф тоже не отказался бы вернуть своим некогда рыжим волосам естественный цвет, хотя их уже и тронула седина.
— Ну, пойдем? Твоя армия тебя ждет.
— Мне нравится, как это звучит. Моя армия.
Улыбка озарила его лицо и тут же исчезла.
— Но так ли это? Ведь они наёмники. Йолло предупреждал, что никому из них нельзя верить.
— Здравый смысл в его словах есть, — согласился Гриф.
Всё было бы иначе, если бы Черное Сердце оставался во главе Мечей. Но Майлз Тойн уже четыре года как мертв, а Бездомный Гарри Стрикленд — человек иного сорта. Этого он, однако, мальчику не сказал. Карлик и так заронил немало сомнений в его юную голову.
— Не всякий человек таков, каким кажется, а у принца есть особые причины быть осторожным… но если зайти в этом недоверии слишком далеко, то оно может отравить тебя, озлобить против всех и вселить в твое сердце страх.
Таким был король Эйерис. В самом конце даже Рейегару это стало очевидно.
— Лучше придерживаться золотой середины. Позволь людям заслужить твоё доверие верной службой… но когда они заслужат его — будь щедр и великодушен.
Мальчик кивнул:
— Я запомню.
Они отдали принцу лучшего из трех коней, большого серого мерина, такого светлого окраса, что он казался почти белым. Гриф и Халдон следовали за ним на тех, что похуже. Они отправились дорогой, ведущей на юг. Не меньше полумили их путь пролегал вдоль высоких белых стен Волон-Териса. Затем они оставили город позади и направились вслед за извилистым течением Ройны, проезжая через ивовые рощи и маковые поля, мимо высокой деревянной ветряной мельницы, лопасти которой, вращаясь, скрипели словно старые кости.
Они обнаружили Золотых Мечей на берегу реки, когда солнце уже клонилось к закату.
Сам Артур Дэйн наверняка одобрил бы такой лагерь: компактный, упорядоченный, хорошо защищённый. Вокруг него вырыли глубокий ров, дно которого было утыкано заострёнными кольями. Ряды палаток разделяли широкие проезды.
Для отхожих мест отвели место у реки, чтобы течение смывало нечистоты. Коней держали в северной части лагеря, а за ними у воды паслось два десятка слонов. Они выдергивали хоботами тростник. Гриф с одобрением взглянул на огромных серых животных. Во всём Вестеросе не найдется боевых коней, что выстояли бы против них.
Гордые боевые штандарты из золотой парчи хлопали на флагштоках, закрепленных по периметру лагеря. Под ними закованные в броню часовые, вооруженные копьями и арбалетами, несли службу на своих постах и следили за всеми подходами. Гриф боялся, что отряд ослаб под началом Гарри Стрикленда. Его всегда больше заботило налаживание связей, нежели дисциплина. Но, кажется, опасения были напрасны.
У ворот Халдон что-то сказал сержанту охраны, и на поиски капитана отправили гонца. Подошедший капитан был всё так же уродлив, как и тогда, когда Гриф видел его в последний раз. К пузатой шаркающей туше прилагалось лицо наёмника, испещрённое старыми шрамами. Его правое ухо выглядело так, будто его изглодала собака, левое же отсутствовало вовсе.
— Неужели они сделали тебя капитаном, Флауэрс? — спросил Гриф. — А я-то думал, Золотые Мечи придерживаются каких-нибудь стандартов.
— Все гораздо хуже, чертов ты ублюдок, — сказал Франклин Флауэрс. — Они меня еще и в рыцари посвятили.
Он схватил Грифа за плечи и обнял так, что у того затрещали кости.
— Ужасно выглядишь, даже для мертвеца, который помер лет десять назад. Синие волосы, значит? Когда Гарри сказал, что ты возвращаешься, я чуть не обделался. Халдон, сучка ты мороженая, рад и тебя видеть. Всё так и ходишь с колом в заднице? — Он повернулся к юному Грифу. — А это должно быть…
— Мой оруженосец. Юноша, это Франклин Флауэрс.
Принц удостоил его кивком:
— Флауэрс — это имя бастарда. Вы родом с Простора.
— Ага. Моя мать была прачкой в Сидровом Замке, пока один из сыновей милорда не изнасиловал ее. Я вроде как яблоко с гнильцой, упавшее с яблони Фоссовеев, так я считаю, — Флауэрс указал им на ворота. — Пойдемте со мной. Стрикленд созвал всех командиров к себе в шатер. Военный совет. Чертовы волантийцы размахивают своими копьями и требуют озвучить наши намерения.
Золотые Мечи, расположившись у своих палаток, коротали время за игрой в кости, выпивая и отгоняя мух. Гриф задумался, многие ли из них знают, кто он такой. Вероятно, немногие. Двенадцать лет — долгий срок. Даже те, кто сражался с ним плечом к плечу, могут не узнать в синеволосом Грифе с аккуратно выбритым и покрытым морщинами лицом рыжебородого изгнанника лорда Коннингтона. Как было известно большинству из них, Коннингтон спился до смерти в Лиссе после позорного изгнания из рядов Золотых Мечей за кражу военной казны. Эта чудовищная ложь до сих пор вызывала у него спазмы в горле, но Варис настоял на ее необходимости. "Нам не нужны песни об отвергнутом, но доблестном рыцаре", — со смешком сказал тогда евнух. А потом добавил жеманным голосом: "Тех, кто погибает героем, помнят долго, в отличие от воров, пьяниц и трусов".
