Заэлис ту Унтерлин преодолел последнюю лестницу на пути к верху стены. Из-за хромой ноги подъем дался ему нелегко. Сердце гулко колотилось в груди: его пугал царящий вокруг хаос. Он не был полководцем, мало знал об искусстве ведения войны и никогда раньше не видел ее так близко. Оборону Провала Заэлис передал в руки Джугай и его людей. Они знали, что делать. Сам он чувствовал себя лишним и бесполезным. Передать в чужие руки бразды правления взлелеянной им организацией, даже на время, оказалось очень нелегко. Это, да еще внезапный бунт Люции против его воли…
В последние несколько дней он был занят тем, что вмешивался в боевые планы людей, которые знали военное дело гораздо лучше него, и грызся с Люцией. Никогда прежде ему не приходилось ее наказывать, и он не знал, что делать. Она совершенно не походила на его бывших учеников. Отчасти он не решался наказать ее потому, что она играла важную роль в сплочении организации, и утрата ее доверия могла привести к расколу Либера Драмах.
Неужели они правы, Люция и Кайлин? Неужели его и вправду больше заботила судьба Либера Драмах, чем собственной дочери? Неужели он удочерил ее исключительно ради того, чтобы держать при себе самый главный козырь? О боги… Ему не хотелось так думать, но и полностью отмахнуться от этих вопросов тоже не удавалось.
Альскаин Мар. Все началось в Альскаин Мар, когда он заставил Люцию вновь использовать свои способности, опустил ее в обитель существа, обладающего невообразимой силой и непостижимым разумом. Он боялся того, что может случиться с жителями Провала — и рискнул ею. О боги, что на него нашло? Даже когда он мучился выбором, были ли связаны муки с тем, что он подвергал опасности свою ключевую фигуру — или свою дочь? Столько лет Люция пассивно подчинялась ему, и он почти забыл, что она — человек. Неудивительно, что девочка чувствовала себя преданной. Не удивительно, что она пошла против него.
С каждым днем Люция все больше и больше сближалась с Кайлин. Но нельзя позволить Красному ордену завладеть ее сердцем, нельзя! Он слишком влиятелен, и он не разделяет целей Либера Драмах. Их заботит собственная выгода и собственное выживание. И они очень скрытные. Кайлин не сообщила Заэлису о своих планах относительно вторжения и отказалась участвовать в разработке совместной стратегии. А теперь, когда она так нужна, и вовсе исчезла.
Больше, чем потерять Люцию, Заэлис боялся только одного — что ее завоюет Кайлин. Но снова закрадывался вопрос: «А кого ты любишь сильнее — свою дочь или людей, которых собрал, чтобы они следовали за ней?»
Он размышлял об этом, поднимаясь на стену, а когда взобрался на вершину и посмотрел вниз, на запад, эти мысли мгновенно вылетели из головы, и кровь отлила от щек.
Искаженные лезли отовсюду — огромная черная масса, прижатая к частоколу. Зубы, мускулы, хитиновые доспехи. И все это клацает зубами и исходит слюной в предвкушении живой крови. Они лавиной вытекали из лабиринта узких ущелий, которые вели к Узлу, и бросались на частокол, чтобы тут же погибнуть. Дым поднимался столбом там, где разрывались ядра, превращая нападавших в мечущиеся куски обугливающегося мяса. Взрывы рушили камень и раскидывали разорванные тела, когда баллисты попадали в цель.
У основания укреплений лежали сотни поверженных врагов, но еще больше искаженных карабкались к вершине, чтобы добавить и свои тела в это месиво. Они сгрудились на нескольких участках, чтобы создать достаточно большой холм, который позволил бы им перелезть через стену. Их самоубийственная целеустремленность наводила ужас, но хуже всего было то, что их ничто не останавливаю.
Рядом с Заэлисом четверо мужчин подхватили чан с расплавленным металлом, который на лебедке подняли с земли, и опрокинули его на головы врагов, но те всего лишь пополнили собой скользкую груду мяса и костей, которая достигала уже половины высоты частокола.
— Поджигай их! — завопил кто-то. — Принесите масла и подожгите их!
Заэлис перевел взгляд на человека, который широкими шагами шел по стене. Джугай. Перепачканный грязью и запекшейся кровью, с вечной повязкой на лбу и взъерошенными волосами… Увидев Заэлиса, он сверкнул улыбкой и тепло его поприветствовал. Джугай послал гонца по стене, чтобы передать приказ командующего западной обороной, и осмотрел Заэлиса с ног до головы.
— Клянусь сердцем, выглядишь ты ужасно, — сказал он.
— Не хуже, чем ты, — парировал Заэлис. Он почесал шею, которая зудела от пота. — Рад видеть тебя целым по эту сторону стены.
— Заэлис, что происходит? Где Красный орден? Они нам очень нужны! Слишком долго передавать сообщения из одного места в другое.
— Я знаю, Джугай, знаю, — беспомощно ответил Заэлис, отходя в сторону, чтобы пропустить кого-то. — Но ты ведь уже имел с ними дело.
Джугай угрюмо кивнул.
— А где Люция? — спросил он.
— Мы ее спрятали. Ее охраняют. Она отказалась уходить. И это все, что я мог сделать.
— Но она же твоя дочь! — в ужасе проговорил Джугай.
— Я не могу ее заставить, — ответил Заэлис. — Она не обычный ребенок.
— Нет, она именно обычный ребенок! Ей четырнадцать лет от роду, а каждая тварь за этой стеной жаждет ее крови! Ты не думаешь, что ей страшно? Ты должен быть с ней, а не здесь!
Заэлис готов был запротестовать, но Джугай опередил его.
— Покажи мне, где она. — Он схватил Заэлиса за руку.
— Тебе нужно остаться!
— Если ее нужно охранять, то охранять ее буду я. — Джугай тащил Заэлиса к лестнице. — Ткачи на подходе. И если я что-то понимаю, то от них долго ничего не спрячешь.
В подвале у Флена было темно и жарко. Свет проникал сюда сквозь щели между досками в полу — тонкие полоски теплого дневного света ложились на лица подростков, которые прятались под домом.
Как и в большинстве сарамирских подвалов, сухой воздух не давал распространяться плесени, и здесь тщательно поддерживали порядок и чистоту, как и в остальном доме. Деревянный пол посыпан песком, стены — залакированы. Бочонки и ящики аккуратно составлены и прикрыты пеньковой сеткой. Бутылки вина — полускрытые очертания во мраке — лежали на полках.
Несколько ступенек вели к люку в потолке, который закрыли за ними больше часа назад. С тех пор они сидели на циновках, перешептывались и изредка отпивали из кувшина с ягодным соком, не притрагиваясь, впрочем, к вощеному свертку с едой. Над головами их со скрипом туда-сюда ходили стражники. Иногда они затмевала свет, и казалось, что огромная тень ложится на потолок.
Они прятались, ждали и прислушивались к отдаленному грохоту пушечных выстрелов.
— Надеюсь, что его не ранят, — в десятый раз повторил Флен. Его мысли постоянно возвращались к одному и тому же, и он их озвучивал, когда уставал сидеть в тишине.
