Зацепившись напоследок взглядом за красную ленту, собравшую в хвост длинные волосы эльфа, Эрик углубился в себя.
Так приятно ощущать мягкость дорогой мебели, если каждую ночь спишь на старом, промятом лежаке. Так непривычно чувствовать покой, находясь в хороводе праздника. О, как же много интересных занятий можно найти, когда под руками ничего нет. У каждого всегда при себе имеются воспоминания, цели и планы их достижения, мечты, фантазии. Если бы каждый знал, что в простом бездействии так много развития, если бы каждый понимал, как очищает отдых. Нет, он не пассивен. Когда ты не занят физически и умственно, тебе открываются ворота в суть вещей. Неожиданно, в ситуациях прошлого, в своём или чьём‑то поведении, в словах, ты замечаешь то, чего не видел раньше. Как будто, кто‑то подсказал: "Эй, посмотри туда. Ты что‑то пропустил". Ты смотришь, и вдруг раскрывается обман, появляются новые дороги в не решаемых вопросах.
А как интересно слушать собственное дыхание. Слушая дыхание, ты покидаешь мятежную реку мыслей и превращаешься в лесное озеро, где нет ветра, нет течения и даже жизни нет. Водная гладь не зовёт и не откликается на зов, она спокойна, она ничего не весит. И эта гладь — ты сам. То, что можно испытать, хотя бы недолгое время побыв озерной гладью, похоже на пробуждение от долгого сна — прилив сил — прилив свежей воды в реку мыслей, ты нов и свеж.
Находясь в состоянии, близком к озёрной глади, Эрик двигался по берегу реки мыслей. Он смотрел вниз и видел свою жизнь.
Восемнадцать лет. Кто‑то скажет: "Щенок". Но когда тебе восемнадцать, ты не знаешь, что значит тридцать или семьдесят. За плечами восемнадцать лет. Целая жизнь, долгая, насыщенная и в тоже время, пустая. Что в ней было? Игры, труд, драки, немного любви, потом учёба, снова драки… Всё время нужно было что‑то делать, куда‑то торопиться. Зачем он делал то, что делал? Зачем шёл туда, куда шёл? "Хотелось или требовали обстоятельства", — напрашивался ответ. Но был ли в этом подлинный смысл? И что же тогда может называться таковым, если не желания и необходимость?
Почему‑то вспомнилось лицо мамы. Она плакала. Раньше это часто случалось. Да, поводы были самые весомые, что ни день, то событие. И как только родители терпели эдакую ходячую проблему? Нет, со своим отпрыском, случись тому посетить этот мир, Эрик обошёлся бы куда строже.
Способен ли человек представить что‑то, что никогда не испытывал, например любовь? Родительскую любовь. Вот уж вряд ли. Но если в его жизни наступает период, когда он начинает смотреть в суть вещей, не довольствуясь обёрткой, тогда происходит перерождение. Удивительное состояние, когда некогда неприемлемая точка зрения становится очевидно правой.
Мама. Отец. Как они там? Когда же получится их навестить?
Лишь последний год жизни дома Эрик чувствовал себя полезным для семьи. Он снял с плеч родителей тяжёлый груз ежедневных трудов, нет, не всех, но самых истощающих. Переложил на свои плечи… и почувствовал лёгкость. В тот период у него появилась настоящая серьёзная цель, и тогда, ощущение стабильности заполнило душу. В тренировках и трудах, в извлечении силы из любого действия. И чем тяжелей он трудился, тем больше приобретал, но…
Сейчас, восседая в дорогом, удобном кресле, среди десятков лиц, знакомых и не очень, он понял нечто важное. Вся его прошлая жизнь с её мечтами, стремлениями, беготнёй, была лишь агонией. Восемнадцать лет он не знал, зачем живёт, лишь искал причину для жизни. Восемнадцать лет агонии. С рождения, до сегодняшнего дня…
Как много их вокруг — тех, кто живёт в вечной агонии. Взрослеют и стареют в агонии и с годами жалеют о минувшей агонии, жалеют об агонии так и не произошедшей. Умирают агонизируя. Огонёк жизни угасает в их глазах, а они так и не узнают, что их не было. Всё в их жизни случалось само, они не выбирали. Не жизнь, а существование от детского рассвета до старческого заката. Дождались, когда их тягучая, как смола, жизнь закончится. Так же, как ждали, когда сядет солнце, чтобы уйти с поля, забросить в сарай лопату и лечь спать.
Последний глоток агонии — драка с гоблинами. Понять чужую боль можно лишь встретившись с ней как со своей. Крян нарушил договор, но сам того не зная, многому научил. Эрик твёрдо решил не лезть больше в драку по поводу и без, особенно, если дело не касается его личных интересов. Но, коли уж, выхода нет, то идти до конца, как это сделали Ловис и Фил, переступившие через собственный страх и принципы ради своего друга.
И ведь это эльф однажды научил правильно думать — идти за мыслью так, будто не ты ей хозяин. И тогда она приведёт к ответу. Спасибо ему, хоть он и сделал это не сознательно, но если бы не он, то Эрик так и остался бы в омуте хаотичных диалогов с самим собой, агонизируя до конца лет. Спасибо маготам за разъяснения принципов расслабления — необходимой дисциплине для любого мага. Лишь в покое понимаешь цену делу, а в деле — покою. С этого и начинается осознание ценности каждого отдельного мгновения.
Постепенно возвращаясь к реальности, Эрик, как никогда раньше, осознавал блаженство безмятежности. Мягкий стул казался пределом мечтаний, а гудящие вокруг голоса, лишь сильней оттеняли состояние покоя.
Наконец, парень открыл глаза, растёр лицо руками, разгоняя застоявшуюся кровь. Гематома вокруг глаза почти рассосалась, оставив после себя чёрное пятно, но прикосновения к нему по — прежнему вызывали боль. Ссадинки от шипов кастета, пролегшие ровной дугой от ноздри, через глаз и до края брови, затянулись, но вмятины в коже вряд ли исчезнут даже с годами, к ним тоже прикасаться не хотелось. То, что глаз остался цел — великое чудо.
С момента последней и самой грандиозной встречи с гоблинами прошла неделя. За это время по городу успели расползтись слухи о разгроме банды Кряна.
А пару дней назад пришла весточка от Ловиса, в ней говорилось, что он уезжает домой, в Шакру и не знает, когда ещё сможет приехать… Эрик старался думать о расставании как можно меньше.
Не смотря на объём событий, уместившийся в дни между побоищем и сегодняшним днём, для побывавшего под градом ударов тела, этого срока как будто не было. Оно болело везде. Единственным местом, где Эрик перестал ощущать ломоту в мышцах и стон синяков — чудесный стул.
Стул дремал у стены, украшенной разноцветными гирляндами, в огромном зале, заполненном радостными лицами, столами с едой и свисающими с потолка украшениями. Множество длинных балахонов, красных, тёмно — синих и тёмно — зелёных перемещались по залу, сплачиваясь в группы, кочуя от стола к столу или же, просто застывали, увлёкшись разговором. Ученики и адепты трёх факультетов сегодня встретились не как соперники, а как друзья. Их станы покидали лучшие, после чего баланс сил на турнирах мог измениться. Но о турнирах — позже! Сейчас общий праздник, можно отдохнуть от соперничества и поделиться впечатлениями и, может быть, знаниями.
