– Как и в прошлые разы, всех бы не схватили. И не надо напоминать о запрете на телепортацию. Уверен, какая-нибудь крыса, спасая свою шкуру, рискнула бы открыть портал. И неизвестно, как бы это сказалось на Гране. К тому же я поклялся, Искандер также дал слово.
– Поклялся? Дал слово? Что значит оно, если на кону человеческие жизни?
– Я решил, что спасти людей можно, не пятная честь, – попытался объяснить свою позицию арбитр, но Вариор грубо его перебил.
– Честь – ничто в сравнении с человеческой жизнью и свободой. Поставив честь выше их, ты сравнялся с теми, кто покупал рабов. Ты – не арбитр, ты преступник, Карим!
Горячечная отповедь старшего Эспинса, особенно последние обвинения лишили молодого мужчину душевного равновесия. И он ударил по больному.
– А ты – не целитель, дядя. Ведь вместо того, чтобы искать вместе с Лавджоем способ спасти девушку, ты увлеченно исследовал ее кровь. Как удобно для тебя все сложилось, да, дядя? Крови хэмелла – целые реки, и не нужно просить нацедить мензурку, как было с Александром. Странно, что он так долго терпел отца-экспериментатора.
Вариор Эспинс побледнел. Обескровленными губами прошептал-попросил:
– Не вмешивай сюда Александра.
– Почему? Ведь история повторяется? – Карим криво улыбнулся. – Как и твой сын, наша гостья хэмелл-полукровка. Я сотни раз пожалел, что привез ее сюда. Ведь ты ее не отпустишь, верно? Ты не пожелаешь добровольно расстаться с подопытной.
– Прекрати! Все не так!
– Давно хотел сказать, дядя, что ты был плохим отцом Александру. Именно из-за тебя, твоих экспериментов он сбежал, а не в поисках приключений. Именно из-за тебя он и попал в руки сначала башевистов, а потом – работорговцев.
Магистр, гневно раздувая ноздри, приблизился к Кариму.
– Как и все, ты не понимаешь важности исследований. Поняв механизм защиты хэмеллов от болезней, мы сможем победить лихорадку Мульхема. И не только ее. Я думаю о людях, Карим, об их будущем.
– Лучше бы ты думал о собственном ребенке, – горько возразил племянник. – Мне навсегда врезались в память слова Александра, что он для тебя в первую очередь объект изучений, лишь потом – сын. И знаешь, даже спустя столько лет, я помню, как девятнадцатилетний парень с трудом сдерживал слезы.
Гнев магистра стих. Не глядя на племянника, он глухо сказал:
– Мои ошибки – только мои, и расплачиваться за них мне. А по поводу девушки не переживай. Как только Эва поправится, я прослежу, чтобы она благополучно добралась домой.
Вариор успел перешагнуть порог оружейки, как Карим поспешно проговорил ему вслед:
– Я повесил на них следилки.
Дядя обернулся и недоуменно приподнял бровь.
– К каждому человеку, выставленному на Призрачных торгах, я прицепил следящее заклинание. И младшие арбитры всех разыскали.
– Замечательно. Счастлив, что ошибался в тебе, племянник, – Вариор и не пытался казаться радостным.
Проводив неестественно прямую спину дяди виноватым взглядом, Карим мысленно поздравил себя с чрезмерной жестокостью. Правда, казнился он недолго – из лап разбушевавшейся совести вызволил слуга, сообщив, что гостья проснулась и хочет видеть своего спасителя.
Оазис Мектубиан, дворец рода Эспинс,
57-й день прихода Эвгуста Проклятого
«Эва! Просыпайся, Эвангелена! Хватит дрыхнуть», – занудно звенел голос Грэма в моей голове.
С закрытыми глазами, я резко подхватилась и, путаясь в приятно прохладной простыне, шлепнулась с кровати. Потирая отбитый зад, огляделась, вспоминая, где и почему нахожусь. Дворец Эспинсов, и я здесь в качестве гости, хотя молодой арбитр купил меня на невольничьих торгах. Да благословят боги благородных магов и справедливых арбитров!
Сев на кровать, обратила внимание на постельное белье. Нежно-лазоревый вискурский шелк – небедная семья, можно позавидовать. Да и все в комнате вопило о роскоши и неплохом вкусе. Огромная кровать из темного дерева меня вообще покорила. И я сдалась на милость покорительницы – забралась обратно на мягкую перинку. Стоило голове коснуться подушки, как ко мне тотчас вернулась дремота.
«Эва, это не смешно».
«А я разве смеюсь?» – Грэмово занудство вырвало из сонной неги в унылую реальность.
«Пора вставать и думать о том, как попасть в храм Судьбы. Мы от него в паре часов пути, и в то же время дальше, чем когда либо».
«Чего это? Вчера Карим пообещал даже сопроводить к жрицам, как только я почувствую себя лучше. Значит, завтра и двинемся в путь».
«Даже боги порой не держат обещания, – напомнил известную истину сатуриец. – Открой глаза и посмотри на магическую защиту дворца. С твоим уровнем силы тебе ни за что не выбраться отсюда, если вдруг хозяева пожелают оставить себе молоденького хэмелла. Приобретенного, кстати, за баснословную сумму».
«Грэм, ты во всем ищешь подвох. Мне наоборот спокойно. Такое чувство, что я вернулась домой».
«Ну-ну, домой она вернулась… послушаю, что запоешь, когда тебя пустят на опыты».
«Грэм, давай без гадостей, а? И вообще я спать хочу…»
«Эвка, подъем!»
От мысленного командирского ора, сравнимого лишь с вылитым ведром холодной воды, я снова вскочила с постели. Ну и побудка! Вот так всегда. Бедной девушке толком поспать не дадут.
«Хватит, выспалась на годы вперед. Столько времени провалялась – и мало?!»
Исцеляющий сон не считается. Хочется понежиться на безупречно чистых простынях, томно потянуться, получить завтрак в постель, без спешки выпить чаю с чем-нибудь сладким…
«Какой, к демонам, завтрак?! Какой чай?! Вокруг творятся странности, а ты о чаях мечтаешь! Собралась, прочистила голову от глупостей и внимательно слушай меня!»
– Есть, мой генерал! – как солдафон, гаркнула я вслух, не сдержав возмущения.
«Юлиан – сателлит одной из богинь, и его покровительница вчера нас навестила».
Бодрящее начало утра. Сон как рукой сняло.
«А почему я узнаю об этом лишь сегодня?»
«Да потому что ты вырубилась сразу после разговора с арбитром».
Оправдываться я не собиралась, сон и еда – лучшее лекарство для хэмелла.
«Рассказывай, Грэм, что произошло вчера и с подробностями».
«Будут тебе подробности, сапфироглазая, будут», – Грэм говорил зло и резко, словно в новых неприятностях виновата я.
«Я тебя не виню, – резко отбрил сатуриец, – не выдумывай».
А затем он пересказал события прошедшей ночи, и мы стали гадать, что за богиня почтила нас своим присутствием: Судьба, Искусство, Стихия или Любовь?
«Логика подсказывает, что Стихия или Искусство, – убедительно заявил мой телохранитель. – Сама подумай, для Любви облик девочки некрасив и прост. А все статуи Судьбы в храмах величественны и монументальны, поэтому сопливого ребенка для своего воплощения она также не изберет. Тогда как богиня Искусства многолика и многогранна, почему бы ей не сыграть подростка?»
