— Видал, как не видать, — выступил вперед Етон. — Я, Свенельд, в ночное ныне ездил, скопы от лешего оберегал, как обычай велит. Поначалу тихо было, а потом вот он, — он указал на Мирко, — будто оборотень, из темноты возник, к костру проситься стал. Только конь у него один был — белый. Где он остальных добыл, то один Чернобог ведает. Небось для своих дружков привел. Назвался правду молвить, как и тебе, воевода, да стал выспрашивать, что у нас да как. Я ему на это показал, как с такими любопытными добрые люди поступают, да жаль, не прибил сразу. Он обратно в ночь и уполз, вместе с псом своим шелудивым. А я пошел старосте нашему все поведать, что разбойные люди опять в лесах объявились. А нынче, глянь-ка, объявился. Дай, Свенельд, я его сам сейчас и порешу, а то ночью не успел…
— Пускай попробует, воевода, — дерзко молвил Мирко, хотя мечи Свенельдовых воинов упирались ему в бока — даже Пори испугался и лежал у ног, то ворча, то поскуливая, видя, что дело и вправду очень скверно. — Мне и меча не надобно, ножом одним обойдусь. Пусть Етон тебе покажет, как это он меня ночью уму-разуму учил, а уж там ты и увидишь, кто из нас лжет.
Все замолчали, услыхав такие речи, даже Етон опешил и уставился на воеводу: такой прыти от мякши он не ждал. Пальцы Етона нервно теребили черен меча. Свенельд сперва нахмурил тяжелые брови, а потом некое подобие улыбки появилось на его лице. Он глянул недобро на Етона, потом так же, не обещая ничего хорошего, на мякшу и сказал:
— А пускай. Божий суд так божий суд, он справедлив. Что, Етон, покажешь, каков ты молодец? Вот тебе и случай: не как корову его прирежешь, а в честном почти бою. Ну а то, что этот дурень себе вместо меча или топора нож выпросил, так это уж, видно, мозгами его боги обнесли.
— Да разве здесь, на дворе, можно? — растерялся опять Етон, не понимая, к чему клонит воевода. — Да прямо среди деревни, да еще и старосты нет. Да вот и Алвада еще не схоронили…
Про мертвеца, лежавшего тут же, и впрямь все позабыли. Он так и лежал, неуклюжий и неприкаянный, прямо в пыли, и смотрел в рассветное небо широко открытыми, злыми и удивленными глазами. Бесполезный меч его покоился рядом. Чуть дальше, меж убитым и Свенельдом, лежал на земле, блестя бесстыдно, словно с сознанием хорошо исполненной работы, меч Мирко. Кровь, смешиваясь с пылью, расплывалась на нем грязными разводами. Кровь вытекала также из раны в груди Алвада. Она испачкала его простую льняную рубаху и уже медленно капала на землю, оставаясь там ржавым пятном. Рот убитого был некрасиво открыт, обнажив кривые желтые зубы. Что и говорить, вид был не слишком приглядный. Но Свенельд не смутился нисколько, видно, знал цену Алваду.
— Мои люди приберут, — бросил он отворачиваясь. — К пристани пойдем. Пусть заодно и гости заморские потешатся.
Кто-то из дружинников остался. Мирко толкнули в спину, сказали: «Ступай!» Он было хотел сказать про коней и его меч, но меч уж поднял плечистый русоволосый парень, оглядел быстро, полюбовался, сорвал пук травы у изгороди, отер клинок и пошел вслед за воеводой. Мирко отстранили от Белого, взяли коня, тоже повели следом. Белый не упрямился и не злился, но поглядывал на Мирко, спрашивая: «Когда ж это кончится?» Так же вели вороного и гнедого. Пори жался к ногам мякши и скалился, но рычать и лаять не смел.
Весь отряд прошествовал к реке. Шли в молчании, ибо молчал и воевода. Воины с интересом посматривали на Мирко: откуда это, дескать, такой объявился? Все, должно быть, знали, что Етон — боец никудышный, но даже против такого, не ведая толком, на что он способен, лезть с одним коротким ножом против настоящего ратного меча было неосмотрительно. Наконец вышли к пристани. Земля там была утоптанная, плотная, без травы. Свенельд остановился посредине ровной площадки между наклонной улицей и пристанями.
— Здесь и станете биться, — указал он. — Мои люди кругом станут. Если удумаешь нож метать, тут же и сам с жизнью расстанешься, — обратился воевода к Мирко. — И собаку привяжите, сорвется, не ровен час. А ты, — сказал он Етону, — сейчас нам и покажешь, каков боец. А то я и не видал тебя в деле-то ни разу. Поборы выколачивать ты горазд, а теперь мечом удаль свою докажи.
— Свенельд-воевода, дозволь я сам пса привяжу, — решился попросить Мирко. — Не дастся ведь он никому в руки, только переполоха наделает. А твои воины умелые убьют, да пропала собака. А что я без такого помощника в пути делать буду? Лесному человеку без собаки нельзя.
— Привяжи, — кивнул воевода. — Вон у пристани столб врыт. Глядите только, — наказал он своим, — чтобы он в реку не кинулся. Знаю я этих мякшей — им и вешняя вода, что молоко парное.
Под зорким присмотром воинов Мирко отвел Пори к пристани и привязал накрепко к глубоко вбитому в землю столбу, приласкал собаку. Пори заскулил сразу, как только хозяин отошел от него, залаял, заскреб когтями, стал рваться с привязи. Воины зорко следили за ним, не приближаясь сильно, но и не отставая. «Ишь, почет какой воздают, — злорадствовал про себя Мирко. — Неужто думают, будто я ножом любого из них, в броне, положить могу?» Смеяться, впрочем, можно было сколько угодно, да дело оставалось прескверно, до смерти был один шаг. И Пори скулил очень уж жалобно.
Народу меж тем прибыло: подошли деревенские — все больше полешуки, взрослые мужчины и старики. С причала — люди, каких Мирко прежде не видал: кожа светлая, волосы желтые, глаза голубые да серые, но такие светлые, будто их водой разбавляли. Одеты незнакомцы были как купцы: сапоги высокие, пояса богатые, рубахи с незнакомой вышивкой. Один вышел в одной овчинной куртке-безрукавке, видно, так и выскочил с корабля — на потеху. На груди у молодца висел оберег — серебряный кузнечный молот на цепочке. На вид — купцы, а статью — воины. Мирко не удивился бы, если б вдруг на их поясах появились ножны с мечами и эти люди схватились бы каждый с тремя Свенельдовыми ратниками, да и побороли их.
Долго, однако, рассматривать иноземцев было недосуг: Етон пытался что-то лихо выделывать с мечом — готовился, значит, к бою, удаль показывал. Воины смотрели на него неодобрительно, а гости-немцы и вовсе тихо посмеивались, с достоинством стоя в стороне, — благо все были высоки ростом и могли видеть все через головы жителей Устья. Переговаривались гости негромко. Доносились лишь обрывки непонятных слов.
— Что ж, начинайте, — разрешил Свенельд. Воины расступились, образовав круг саженей в пять шириною. Етон, намахавшись, видать, уже мечом, и помня о неудачном для него исходе ночного происшествия, решил теперь подождать, пока мякша нападет первым. А Мирко тоже не стал слишком торопиться: вынул нож да и стал посолонь обходить Етона. А тот, не понимая, что удумал мякша, сам того не замечая, глупо топтался посреди круга. А Мирко и не думал пока ничего, просто хотел выставить противника на посмешище. Воины быстро уразумели, какая идет игра, и втихую посмеивались. Один из молодых не выдержал наконец и крикнул громко:
