— Если пойму, откуда он, пойму, куда ведет мою женщину, — вновь вслух, но для себя произнес герцог.
Его люди были во многих странах, так что найти и вернуть будет не так уж и сложно. Лишь бы он не оказался шпионом, и Сафи не уводил для того, чтобы использовать ее против герцога. Но тогда узнать ее местонахождение будет еще проще. Это если он шпион. А если Грэиру нужна сама Сафи? Если он увлечен ею? «О, Фрэн, мой Фрэн…», — услышал Найяр стон Сафи, и спокойствию пришел конец.
— Вперед! — раненным зверем зарычал герцог, оказавшись опять в седле.
Наемники переглянулись и покачали головами. Они уже начали уставать от постоянных вспышек своего господина. Мнение воинов меньше всего волновало, он шел за своим и собирался вывернуться на изнанку, но вернуть себе свое личное солнышко. Но что будет делать, когда она окажется в его руках, Найяр даже сам боялся думать, слишком был зол, слишком разъел себя ревностью и слишком… испуган возможностью не догнать. Зато герцог отлично представлял, через какие муки протащит Грэира, когда возьмет его. Главное, взять.
Дальнейший путь беглецов стало искать проще. Они особо и не прятались, просто неслись где-то впереди по прямой, исчезнув только раз. И тогда отряд снова потерял большую половину дня, и все-таки вышли на след, который повел их в Арли.
— Если они пройдут этот город без остановки, расстояние еще увеличится, — недовольно говорил Найяр.
Ему очень не нравилось, что он даже на расстоянии чувствовал, что между беглецами что-то происходит. Все чаще ему рассказывали про то, как звонко смеялась Сафи рядом с этим ублюдком. Все реже они представлялись супругами Грэир, и все меньше нарочитости ощущалось в поведении ублюдка. И если в первые дни Фрэн, скорей, бравировал словом жена, тыкая им везде, где бы они не находились, то теперь их воспринимали супругами без всяких слов. «Он увлекается моей женщиной. Все больше увлекается», — подумал Найяр, и обжигающая волна ревности скрутила душу в бесов узел. И ей нравилось быть с ним рядом! Герцог понимал это так ясно, как знал, что Сафи до крика не хочет быть с ним, с Найяром. С тем, кто готов свою жизнь бросить под ее маленькие ножки.
— Дрянь, — простонал его сиятельство, даже не замечая, что этим эпитетом он награждал свою любовницу гораздо чаще, чем обращался к ней в мыслях, именуя любимой.
Вчера к нему подошел Дьол и, глядя исподлобья, хмуро спросил:
— Что вы сделаете с тарганной Сафи, если догоните?
— Когда догоню, — с нажимом поправил Найяр, не желая даже допускать мысли, что может не догнать.
— Что вы с ней сделаете? — повторил вопрос наемник.
— Выживет, — коротко ответил герцог.
Дьол еще мгновение буравил его сиятельством пристальным взглядом, но все же кивнул и отошел. «Надо будет от него избавиться», — подумал Найяр. — «От всех ее нянек и защитников. Я должен остаться единственным, к кому она сможет обратиться за помощью и защитой». Убрать от Сафи ее рыжего щенка герцог решил еще несколько дней назад. Не подпускать к Военору. Вообще, нужно внимательней присмотреться к кругу ее общения. Закрыть выход из дворца, лишить увлечений. Пусть прочувствует разницу между любящим мужчиной и оскорбленным ее презрением. Закрыть в покоях. Если понадобится, посадит на цепь, пока не поумнеет. Но порку он ей устроит, обязательно. Хватит носиться с ней, как с хрупким фарфором. Эта женщина сильней, чем кажется. Пора напомнить, что в доме главный мужчина.
От этих мыслей ему самому стало страшно. Проклятье! Ему нужна ее нежность, а не покорность тупой сломанной куклы. «Что вы с ней сделаете?». Да он сам не знает! Его душевные терзания доводили герцога то до одной крайности, он готов был ползать перед ней на коленях, вымаливая прощение за все. То кидали в другую, когда душу заполняла черная ненависть, и Найяр хотел увидеть, как гаснет жизнь в глазах лживой твари.
— Главное, догнать, — тихо произнес его сиятельство. — Лишь бы догнать.
* * *
Перед самыми воротам в Арли Найяр остановился. Сам себе не мог объяснить причину странной внутренний дрожи, но переступать эту незримую границу ему отчаянно не хотелось. Но там должны быть новые следы, и герцог тронул поводья, проезжая мимо стражи, склонившейся в низком поклоне. Отряд уже отъехал от ворот, когда Найяр вдруг остановился и поманил к себе одного из стражей.
Мужчина сорвался с места, не желая хоть чем-то рассердить его сиятельство. Он вновь поклонился и застыл, ожидая. Герцог некоторое время сверлил взглядом стражника. Наконец, еле уловимо выдохнул и спросил:
— Кто стоял на воротах вчера и позавчера?
— Я, ваше сиятельство, — ответил страж. — Тиер заболел, и я вышел вместо него на утреннюю и дневную стражу.
— Можешь вспомнить, прибыли ли в город за это время мужчина и женщина, оба верхом. Без сопровождения. По виду, в пути не один день. Она могла быть в мужском костюме, либо в платье. Красивая, сероглазая…
— А он черноволосый и кареглазый? Представительный такой тарг, — тут же прервал его сиятельство стражник.
— Да, — кивнул Найяр и затаил дыхание.
— Были. Я сам видел. Позавчера въехали, — ответил мужчина.
— Почему запомнил? — стражник невольно поежился под колючим взглядом герцога.
— Так они, ваше сиятельство, въехали, держась за руки. Уж больно тепло смотрел на тарганну благородный тарг, невозможно было не обратить внимания. И за руку так держал, прямо голуби…
— Проклятье! — взревел герцог. — К бесам! Чтобы они сдохли!
Стражник отшатнулся от бешенного взгляда правителя, и несколько наемников оттеснили его, понимая, что герцогский гнев почти достиг пика. Одарив неожиданных защитников гонца дурных вестей испепеляющим взглядом, герцог пришпорил коня, срываясь с места в галоп. Отряд послушно помчался за своим господином.
— Голуби, — рычал Найяр, безуспешно пытаясь справиться с обуревающей его яростью.
Горожане шарахались в стороны, едва успевая увернуться из-под копыт герцогского коня. Неожиданно конь встал на дыбы, и хлыст герцога прогулялся по чье-то спине, задев голову. Найяр уже мчался дальше, не обращая внимания на вскрик. В богатую часть города он влетел, чуть не сбив какую-то тарганну, несшую с достоинством свою упитанную фигуру.
В дом градоправителя, над которым развивался флаг Таргара, Найяр практически вбежал.
— Начальника городской стражи ко мне, — уже привычно потребовал он. — Покои, горячую воду и вина. Много вина!
— Ваше сиятельство, — градоправитель, выбежавший на незнакомый голос, в котором звучали повелительные нотки, согнулся в низком поклоне. — Позвольте доложить о делах в Арли.
