Я выдавил ухмылку:
— Старый конь борозды не портит, верно, Папаша? Как делишки? Я слыхал, тебя убили.
— Я тоже про это слыхал. Дерьмо собачье! Ты как, идти сможешь?
— Попробую. — Папаша ждал от меня именно такого ответа. — Ладно, бывай, мне надо догонять своих. Рад был познакомиться, Борода.
Сделав два неуверенных шага, я налетел на фонарный столб, который поддерживал двух слившихся в поцелуе чокнутых любовников, не давая им упасть. Великое небо, мне везет как утопленнику! Не успел удрать от придурковатых богов, как столкнулся с парнем, которого не видел лет десять и который раз пять выкрикнул мое имя на всю улицу.
Что дальше?
Тетушка Бу была права. Всегда что-нибудь да случается.
К счастью, никто не возник из ночной темноты, никто не выбрался из переулка. Мной заинтересовался только Папаша со своими дружками. Вот и славно. Я устроил обсуждение. Ноги согласились не подламываться. Можно идти. Голова буквально раскалывалась. Я бормотал себе под нос проклятия; призрак мягкой постели преследовал меня и заставлял двигаться.
Хотя я находился в той части города, где можно было ожидать чего угодно, никто меня больше не потревожил.
Я устал как собака. Хорошо еще, что мне повезло (хотя моей заслуги в том не было). Ночь выдалась относительно тихой. Все, кому хотелось неприятностей, присоединились к демонстрации. Впоследствии я узнал, что основные силы собрались в стороне от того места, где состоялась наша с Тумсом встреча. Они погуляли на славу: драка переросла в настоящую резню, были ограблены сотни лавочек, которыми владели эльфы, гномы и прочие инородцы, пострадавших среди беженцев было не перечесть.
Пугало то, что — в рядах демонстрантов было много солдат, ветеранов нескольких кампаний. Если они вспомнят армейскую дисциплину, справиться с таким войском будет ох как нелегко. Тогда держись, Танфер!
Интересно, что себе думает Шустер со своей тайной полицией? А может, резня как раз в его интересах? Такое вполне возможно.
Меня с неудержимой силой влекло домой, в постель, однако я твердо вознамерился соблюдать осторожность — и с громадным трудом не поддался искушению сделаться невидимым. Вовремя одумался. Перенесся мыслями в прошлое и словно вновь стал «трюкачом», как называли нас, разведчиков, в пехотных подразделениях, к которым мы были приписаны. Разведчики проходили полный курс выживания, включавший, среди всего остального, психологическую тренировку. Я сосредоточился, но так и не сумел проникнуть в тот уголок сознания, где не было неуверенности и нервозности. Чтобы делать это по желанию, необходимо практиковаться каждый день, а я отлынивал от занятий многие годы. Ладно, авось обойдется.
Правда, другого мне добиться удалось. Я слился с ночью, превратился в бесплотную тень, стал воплощенной изменчивостью, иллюзией, перетекающей со стены на стену при свете луны в безмолвии камня. Проскользнул мимо трезвых, но сонных крысюков, и ни один из них не шевельнул даже усом.
А потом подскочил на добрых девять футов, когда мне на плечо опустилось что-то тяжелое и вцепилось когтями, точно ледяная лапа из могилы. Вот так всегда, стоит только порадоваться своей ловкости!
Я вернулся на мостовую, успешно подавив рвущийся из горла вопль, ибо сообразил, что ледяная лапа на деле птичьи когти. Эти когти принадлежали гнуснейшей на свете пернатой твари, которая не умела ни плавать, ни кричать по-лебединому.
— Не торопись, — произнесла тварь. — За домом следят. Их надо отвлечь. Не двигайся, пока я не скажу. — То был голос Попки-Дурака, но говорил явно кто-то другой. У меня по спине побежали мурашки.
Я застыл как вкопанный. Великие небеса! Чего ради я старался, перся в несусветную даль, подвергал свою жизнь опасности, если никто и не подумал убрать от моего дома часовых?
— Нет! — проскулил я. Будущее рисовалось исключительно в черных красках. Никакого убежища, никакого спасения. — Нет! Скажи, что это не так!
Ну что ему стоит меня разуверить?
— Аргх! Гаррет?
— Слушаю и повинуюсь, о великий комок перьев! — Попугай обречен. Выбора нет. Если меня сумели отыскать с его помощью, значит, остается одно…
Либо он, либо я. Третьего не дано. Ха-ха. Знаешь, Морли, всякое случается. Причем каждый день. Так что извини.
— Гаррет! Пожалуйста, отзовись.
Я настолько увлекся, прикидывая, как лучше прикончить мистера Большую Шишку, что забыл об осторожности. Но на сей раз удача от меня не отвернулась. Как говорится, пронесло. Все было тихо.
— Я тут. Точнехонько под этим вонючим стервятником.
— Перестань. Не обижай бедную птицу. Теперь можешь идти. И поспеши, долго их отвлекать я не могу.
— Иду, старый хрыч. — Пожалуй, надо продать Покойника в рабство. Кто из знаменитых чародеев откажется заиметь мертвого логхира? Во всяком случае, прирученного. Может, удастся его сбагрить. Он вам нужен — приходите и забирайте. Мне надоело, что он вечно за мной подглядывает и критикует каждый шаг.
Мысленное присутствие Покойника я ощутил задолго до того, как увидел дом. Логхир бодрствовал, что являлось тревожным признаком.
— Торопись! — буркнула пташка. «Торопись! Торопись!» — повторило эхо у меня в голове.
Я бросился бежать. Меня по-прежнему мутило при мысли, что от Покойника, оказывается, не скрыться и на другом конце города.
Над Макунадо-стрит клубился дым. Из соседних домов доносились возмущенные возгласы: «Какого хрена? Что за лабуда?» Если это и есть отвлекающий маневр Покойника, зря он старался. Боги, даже из разряда свинцовых, как выразился Пройдоха, наверняка способны видеть сквозь дым, и физически, и метафорически. Впрочем, я быстро обнаружил, что в дыму снуют некие фантомы, призраки из детских кошмаров, вызванные к жизни чьей-то злой волей.
Едва я вскарабкался по ступеням крыльца, дверь распахнулась. Где-то поблизости послышалось жужжание. Я ввалился внутрь, и дверь тут же захлопнулась; надеюсь, проклятый карапуз не успел ничего заметить. Впервые на моей памяти Дин справился с порученным делом.
— Надо было тебе приехать на пару дней позже, — сказал я. — К тому времени все бы уладилось.
Бледный, перепуганный Дин судорожно сглотнул.
— Ужин скоро будет готов, — выдавил он. — Его милость хочет вас видеть.
Какое совпадение! Я бы тоже не отказался его повидать.
Войдя в комнату Покойника, я произнес заранее приготовленную фразу:
— Слушай, старый хрыч, мы по уши в дерьме и, судя по всему, вылезем не скоро.
— Я прекрасно сознаю всю сложность…
