Ангелина вздохнула и пощекотала Снежка. Надо же было уродиться такой дурочкой! Женщина поумней давно бы придумала какой-нибудь выход.
Особенно осложняло ее положение поведение Изгарда. Он изменился. Стал еще холодней, чем в Серне. Взгляд его выражал скуку, а если приглядеться повнимательней — нечто куда более страшное.
Он ни капельки не интересовался Ангелиной. Она была не нужна ему ни как женщина, ни как жена. Его мысли поглощала война. Целые дни Изгард разъезжал верхом вместе со своими полководцами, а ночью разбирал карты, разрабатывал стратегию и совещался с писцом. Герта говорила, что гэризонская армия успешно продвигается вперед и практически не встречает организованного сопротивления. Изгард захватил множество городов, и лагерь переместился на северо-запад. При каждом переезде Ангелине приходилось кутаться в теплые плащи и шали.
Ангелина не могла отделаться от мысли, что Изгард послал за ней, только чтобы соблюсти приличия. Он ни разу не поцеловал ее, а от прикосновений жены его передергивало. Она сама виновата в том, что произошло прошлой ночью. Умная женщина должна знать, когда остановиться. Ангелина покачала головой. Да уж, умной ее не назовешь. Она вообразила, что стоит ей прижаться к Изгарду, и он забудет свои карты и манускрипты и станет таким, как раньше, до коронации. Но она заблуждалась.
Ангелина ощупала синяк на боку и поморщилась. Глубоко заблуждалась.
Беда в том, что она не могла оставить попыток соблазнить Изгарда. Единственный способ выпутаться из этой передряги — притвориться, что она забеременела уже здесь, в лагере. Тогда она сможет не скрывать больше недомогание, тошноту, не стесняться, что краснеет без всякого повода. Тогда одна ложь перестанет громоздиться на другую. Но Изгард больше не хочет ее, и Герта своим носом опытной старой служанки скоро учует неладное.
Рука Ангелины переместилась на живот. Никаких видимых признаков беременности еще не было, но Ангелина чувствовала, что ребенок там, внутри. Герта как-то сказала: «Женщина всегда знает такие вещи» — и была права. Ангелина знала. Знала хотя бы потому, что любовь переполняла ее.
Такое же чувство — только не такое сильное — она испытала, когда впервые увидела Снежка. Любовь сладкой болью отдавалась в сердце. Она очень хотела этого ребенка, с каждым днем все больше и больше. Когда Изгард прошлой ночью толкнул ее на стол, она чуть было не дала ему сдачи. На минуту-другую она так разозлилась, что забыла все уроки и предостережения Герты, забыла, как следует вести себя с мужем. Единственное, чего ей хотелось, — отплатить Изгарду, сделать ему так же больно, как он сделал ей. Она сжала кулачки и готова была броситься на него.
Но какой-то чудной огонек в тусклых серых глазах остановил ее. Ангелине снова почудилось, что скука — лишь прикрытие, за которым, как зверь в клетке, притаилось нечто ужасное. И она испугалась. Изгард ударил ее, но может он зайти и гораздо дальше. Ангелина прочла это в глазах мужа.
Губы ее дрожали. Ангелина беззвучно всхлипнула. Если бы папочка был здесь. Он бы помог своей дочурке, он бы исправил все ее ошибки.
Отец любил детей. Он всегда целовал их и гладил по головкам. Иногда он поднимал их своими большими грубыми руками и показывал Ангелине. «Смотри, дочка, — весело говорил он, — в один прекрасный день ты родишь своему папе такую же красивую внучку, чтоб ему было с кем нянчиться на старости лет».
Ангелина закусила губку и медленно покачала головой. Папа не оставил бы ее здесь на растерзание Изгарду. Он бы забрал ее в замок Хольмак, баловал и нежил там до самых родов. Ангелина топнула ножкой по застеленному ковром полу шатра. Отец баловал бы ее и после родов.
— Вот, госпожа, — в комнату вплыла тарелка, а вслед за ней и сама Герта, — я нашла несколько куриных косточек и кожицу. Более чем достаточно для вашей никчемной собачонки.
— О! — У Ангелины вытянулось лицо. Она-то надеялась на колбасу или кусочек грудинки. Но, по легенде, еда предназначалась Снежку, поэтому она заставила себя кивнуть. — Спасибо, Герта. Можешь идти.
Герта вытаращила на нее глаза. Ангелина никогда еще не отсылала ее.
— Могу идти?
— Да, ступай. Я сама переоденусь на ночь.
— Но, госпожа, ваши волосы...
— Ступай же, Герта! — Ангелина как могла точно скопировала тон, которым Герта отдавала отрывистые приказания служанкам в крепости Серн. Это возымело свое действие, во всяком случае, Герта поджала губы и слегка наклонила голову.
— Слушаюсь, госпожа, — пробормотала она, поставила тарелку на полку и с оскорбленным видом отступила в свою комнату. Услышав обиженное сопение верной старухи, Ангелина чуть было не позвала ее обратно. Она терпеть не могла приказывать. И, по правде сказать, у нее это плохо получалось.
— Иди сюда, Снежок, — позвала она, подходя к тарелке. — Вот наш ужин.
Косточки были холодные и жирные, но Ангелина набросилась на них с изумившей ее саму жадностью. Она не сомневалась, что придворные дамы в Вейзахе не опускаются до того, чтобы глодать кости. Снежок согласился отведать куриную кожицу исключительно из чувства долга: он знал, что в соседней комнате есть мясо. Потом Ангелина заставила его служить, кататься по полу и высоко подпрыгивать, чтобы получить косточку. В конце концов Снежку надоела эта игра, он надулся и забился в угол. Но провести Ангелину ему не удалось. Уж она-то наизусть знала все уловки и фокусы своей никчемной собачонки.
Из соседней комнаты раздался знакомый шум. Ангелина затаила дыхание. Звук повторился. Прекрасно. Герта уже храпит. Старая служанка всегда быстро засыпала.
— Оставайся здесь, малыш, — прошептала Ангелина, кутаясь в плащ. — Не успеешь оглянуться, я уже вернусь. Только проведаю Эдериуса.
Снежок валялся на своей подушке, пузом вверх. Он объелся куриными костями и не в силах был протестовать. Ангелина погладила никчемного песика по бестолковой головенке и выскользнула в темноту.
В лагере пахло лошадьми и дымом. Легкий ветерок заставлял Ангелину придерживать капюшон плаща. Чтобы не угодить в грязь, приходилось смотреть под ноги. Двое стражников у шатра насторожились при виде ее. Не узнав никого из них, Ангелина приободрилась и небрежно махнула им рукой. Ей легче было вести себя по-королевски с незнакомыми людьми.
Ночь была холодная, но это не смутило Ангелину. Она родилась и выросла в Хольмаке. Ее не испугаешь прохладой и восточным ветерком. Отец говаривал, что если уж речь зайдет о настоящей морозной зиме, ни одно поместье во всем Гэризоне не сравнится с Хольмаком. Однажды — Ангелина была еще совсем маленькая — она прибежала к отцу в слезах. Уже несколько недель непрерывно валил снег, она устала от холода и скуки. «Мы должны благодарить богов за наши снежные зимы, Ангелина, — ответил ей отец. — Они закаляют нас, приучают быть сильными. Снег делает наших людей твердыми и несокрушимыми, как сталь».
