— Галадриэль! — шепнул он слабым голосом, и услышал дальние-дальние, чистые и выразительные голоса, песню эльфов под звездами в лесах милого Хоббитшира и музыку в Каминном Зале Элронда:
— Гилтониэль, А Элберет!..
Потом он услышал свой собственный голос, произносивший эльфийское заклинание на языке, который был ему мил, но чужд, он и сам не знал, откуда взялись эти слова и как он их запомнил:
А Элберет! Гилтониэль,
О менел палан-дириэль,
Ле наллон си ди нгурутос!
А тиро нин, Фануилос!
С этим заклинанием он поднялся на ноги и снова стал собой, хоббитом Сэммиумом сыном Хэмфаста Гэмджи.
— А ну, иди сюда, скотина бессовестная! — закричал он. — Паршивка, ранила моего хозяина, ты мне за него заплатишь! Нам надо срочно идти дальше, но я с тобой сейчас расправлюсь. Иди, иди ко мне, я тебя еще пощекочу этим Жальцем!
Флакон Галадриэли вдруг разгорелся белым факелом в его руке, как будто непокоренный дух хоббита отдал ему частицу своего жара. Он сиял, как звезда, когда, падая, она рвет темноту ночи. Впервые в жизни грозный небесный огонь так палил глаза Шелобы. Его лучи нестерпимо жгли раненый глаз, множились в бесчисленных зрачках. Паучиха отступала, пытаясь отмахнуться от света, закрыться передними конечностями, ей было больно и жутко. Наконец она повернулась, двинулась вбок и, царапая когтями скалу, заковыляла на трясущихся ногах к черному входу в пещеру.
Сэм шел за ней. Он пошатывался, как пьяный, но держался. Побежденная Шелоба, скорчившись от страха, металась по камням, стараясь поскорее скрыться от хоббита. Когда она, наконец, добралась до норы и стала втискивать внутрь тяжелое тело, оставляя зловонный желто-зеленый след, Сэм успел еще раз рубануть мечом по ее задним лапам. Потом он в изнеможении упал на землю.
Паучиха скрылась. Ее дальнейшая судьба не является предметом нашей истории: может быть, она еще долго жила в своем логове, где постепенно исцелилась от ран и, гонимая голодом, снова начала плести сети на тропах Сумрачных Гор.
Сэм остался на поле сражения, обнаружил, что горы посерели в предвечернем сумраке, и поплелся к хозяину.
— Господин Фродо, хозяин, дорогой мой хозяин! — звал он, но Фродо не отзывался и не шевелился. Вероятно, когда он бежал, упоенный свободой, Шелоба догнала его и впрыснула в спину яд. Он лежал бледный, ничего не слыша и не видя.
— Хозяин! Хозяин!.. — повторял Сэм, ждал ответа и снова звал, но тщетно.
Верный слуга разрезал опутавшие Фродо веревки, приложил ухо к его груди, потом тронул его лоб и губы: Фродо не подавал никаких признаков жизни, сердце не билось, лоб был холодный. Напрасно Сэм пытался растирать ему руки и ноги, приподнимал, гладил…
— Фродо! Господин Фродо! — просил он. — Не бросайте меня! Услышьте Сэма! Не надо уходить туда, куда я не смогу за вами пойти! Проснитесь! Дорогой мой единственный хозяин! Ну встаньте же!
Вдруг в сердце Сэма закипел гнев, он заметался по камням вокруг тела хозяина и стал яростно рубить мечом воздух, пинать камни, выкрикивать угрозы. Потом нагнулся, посмотрел в лицо Фродо и увидел серый налет смерти. Такое лицо ему показывало Зеркало Галадриэли в Лотлориэне. Тогда он увидел бледного Фродо, крепко спавшего под огромным утесом. Значит, он не спал. «Он умер, это не сон, а смерть!» — сказал себе Сэм, и ему почудилось, что этими словами он усилил действие яда. Бледность Фродо стала приобретать зеленоватый оттенок.
Черное отчаяние охватило хоббита. Он скорчился на земле, спрятал лицо под серым капюшоном, ночь вошла в его сердце, и он лишился чувств.
Когда ночь отступила, Сэм открыл глаза и не понял, сколько минут или часов прошло. Сидел он на том же месте, мертвый Фродо лежал рядом. Горы не провалились, земля не рассыпалась в прах, камни были на месте.
— Что теперь делать, что делать! — воскликнул он. — Неужели все было зря?!
Вдруг он услышал свой собственный голос, произносивший слова, сказанные давным-давно, в начале пути, но осознанные только сейчас: «Что-то я должен сделать перед концом… Я должен все пройти, хозяин, вы меня поняли?».
— Но что мне делать? Оставить господина Фродо без погребения, тут, среди гор, и вернуться домой? Но я должен «Все пройти» — идти дальше. Дальше? — он вдруг засомневался. — А Фродо? Бросить его? А его Дело? Что же…
Сэм заплакал.
Плача, он уложил тело Фродо, как полагается для вечного сна, сложил ему руки на груди, завернул в плащ, положил с одной стороны свой меч, а с другой — палку из ливифрона, подаренную Фарамиром.
— Если надо идти дальше, — сказал он вслух, — то я возьму у вас меч, хозяин, с вашего разрешения. Свой меч я положу здесь, как возле древнего короля в кургане. У вас останется прекрасная кольчуга из мифрила, дар старого господина Бильбо. А я еще возьму звездный флакон, который вы мне дали подержать, он мне очень пригодится, потому что теперь все время придется идти в темноте. Этот дар для меня чересчур хорош, Владычица Галадриэль дала его вам, но она, наверное, меня сейчас поймет и простит. А вы простите, хозяин? Мне ведь дальше идти надо.
Но уйти он пока еще не мог. Стоял на коленях подле Фродо, держа его руку. Время шло, а он замер на месте, раздираемый сомнениями, не в силах оставить хозяина и выпустить его руку.
Сначала он пытался найти в себе силы для справедливой мести. Если бы он сорвался с места с такой целью, гнев гнал бы его по дорогам до тех пор, пока он не нашел бы Голлума. Голлум погиб бы от его рук. Но не ради этого предпринят поход. Ради такой цели не стоит бросать Фродо. Месть его не воскресит. Ничто его не воскресит. Лучше бы умереть с ним вместе. Но это унылый путь.
Сэм посмотрел на острый меч. Подумал об оставшихся черных провалах, о падении в ничто. Нет, это было бы даже не бегство, а отречение от всего, и от дела, и от печали. Не за этим Сэм ушел из дому.
— Что мне делать?! — громко крикнул он, и ему стало ясно, что он знает ответ: «Все пройти». Идти дальше, где будет еще труднее. Идти одному.
«Как? Одному идти к Роковым Расселинам? — Он еще колебался и трусил, но решение крепло. — Значит, взять Кольцо у господина Фродо? Мне взять Кольцо? Но ведь Совет доверил ему». Тут же он услышал ответ:
«Совет дал ему не только Кольцо, но и спутников, чтобы задание было выполнено. Ты — последний из Отряда. Дело не должно погибнуть».
— Ну почему именно я? — простонал Сэм. — Почему не старый Гэндальф или еще кто-нибудь? Почему теперь все легло на меня? Я же все перепутаю! Не пристало мне носить Кольцо и набиваться на первые роли.
«Но ведь ты не набиваешься, это судьба выдвигает тебя. Ты, конечно, не знаменитость и не важная особа, но, если сказать правду, ни Фродо, ни Бильбо тоже такими не были. Не они выбирали, а их…»
