Пока друзья ездили за телегой, Жар развлекал молодую мать, показывая ей простенькие фокусы с пропадающими в ладони предметами – сначала камешком, потом сосновой шишечкой, потом здоровенной еловой. Неизвестно, как саврянка, но сам вор, похоже, развлекся на славу, освежив навыки.
– Кстати, это мальчик! – первым делом сообщил он, увидев друзей.
– Ты так радуешься, будто сам делал. – Альк не стал спешиваться, дожидаясь, когда спутники закинут в телегу охапку лапника и помогут забраться женщине.
– А чего б не порадоваться? Нашего роду прибыло!
– Нашего, – ехидно уточнил белокосый.
– Ты ж сам говорил, что все люди одинаковы!
– Однако некоторые из них живут в Ринтаре, а некоторые в Саврии.
– Это риторика, – со вздохом объяснила Рыска другу. – Искусство дурить людям головы.
– О, запомнила словцо? – приятно удивился Альк. – Молодец. Ты не так уж безнадежна.
– Да она у нас вообще умница, – ухмыльнулся Жар, оттесняя Рыску к борту и забирая вожжи – а то вору уже начало казаться, что его задница навеки приняла форму седла. Из-под рясы с сухим стуком выпала «пропавшая» шишка, покатилась по дощатому дну.
Телега негромко, уютно поскрипывала, пригревало солнышко, небо было синим-синим, как ранней весной, ребенок спал, но саврянка отчего-то пригорюнилась, начала вздыхать и шмыгать носом.
Альк спросил, что случилось, однако ответ переводить не стал, как и сочувствовать. Наоборот – губы сжались в линию, сдерживая усмешку, но глаза беззастенчиво о ней ябедничали.
– Чего это она? Болит что-то? – потребовала объяснений встревожившаяся Рыска.
– Нет. – Саврянин сдавленно фыркнул. – По корове убивается. Надо спросить, не воевал ли ее отец в северной части Ринтара… Вдруг это по мужской линии передается?
Девушка подобрала валяющуюся под ногами шишку и метко запустила Альку в бок.
* * *
– Может, надо было все-таки ее домой везти? – заколебалась Рыска, когда впереди уже показалась веска. – Вдруг мы с ее мужем разминулись – он туда, а мы сюда?
– Не разминулись, – лениво откликнулся Альк, чуток придремавший в седле. Жар тоже клевал носом, вскидывая голову, только когда телега попадала колесом в выбоину или на камень. Саврянка и вовсе заснула, в обнимку с ребенком свернувшись клубочком на мягких ветках. – Муж бегал бы кругами вокруг коровы и рвал на себе косы. Мы увидели бы, когда на дорогу вывернули.
– А как мы его тут искать будем?
– Делать нам больше нечего. Скинем у первого же дома и дальше поедем.
– Альк!
– У нее там тетка живет, – пояснил саврянин, слишком разомлевший, чтобы дразниться.
– Тогда ладно, – с облегчением согласилась Рыска. – А до столицы далеко еще?
– Вон за тем холмом, наверное, уже покажется. – Альк чуть поменял позу и прикрыл глаза, но теперь прикорнуть ему не дал Жар.
– Как она называется-то?
– Брбржисщ, – буркнул саврянин.
– Чего? – Вор решил, что не расслышал.
– Брбржисщ.
– Как ты это делаешь? – Жар с детским восхищением уставился Альку в рот. – Ну-ка давай еще раз!
– Боброград. Отцепись.
– Брбр… У тебя там ничего не завязывается?! Бржи… Тьфу!
Рыска тоже попыталась шепотом повторить, но словцо оказалось на диво увертливым, будто вьюна пытаешься языком к нёбу прижать.
– Зато шпионов удобно ловить. Кто со второго раза не выговорил – того на дыбу, – хмуро пошутил саврянин.
– А почему не с первого?
– Ну не всем же быть столичными жителями.
Дальше первого дома проехать и не удалось бы: из ворот высыпала целая толпа, от мала до велика, издалека узнав телегу. Жар натянул вожжи, еле удержавшись от соблазна, напротив, подхлестнуть корову. Рыска прижалась к другу: савряне обступили их так плотно, что борта затрещали. От резких неприязненных голосов звенело в ушах – будто в воронье гнездо руку сунул и на обидчика налетела вся стая.
Альк, безошибочно угадав главаря – рослую полную тетку с плечами пошире иных мужских, – ответил только ей, коротко и емко. Этого хватило: семейство мигом отбросило враждебность и обратило все внимание на привезенную саврянку. От гомона она проснулась, мигом обнаружила в венке лиц свой «цветочек» и повисла у него на шее, чуть не опрокинув к себе в телегу: мужичонка оказался хлипковат. Белокосый, на Алька он не походил ничуточки – лицо простецкое, растяпистое, слегка опухшее. Видать, перебрал по случаю успешной торговли и побоялся жене на глаза показываться, заночевал у родни. Страстные поцелуи быстро сменились взаимными упреками – куда только подевалась скромная и перепуганная девчонка с поляны! Проснулся ребенок и тоже запищал, гневно и требовательно.
– У нас считается, что если муж – или ближайший родственник – не стоит за плечом у роженицы, то его место занимает Саший, – пояснил Альк. – И теперь они выясняют, кто виноват, что ей пришлось рожать в такой сомнительной компании.
– Сомнительной? – Рыске стало обидно. – Уж какая была! Все лучше, чем одной.
– Это тогда ей так казалось. А теперь она еще внукам будет рассказывать, какой ужас пережила: в дремучем лесу, в окружении злых ринтарцев…
– А ты?!
Альк ухмыльнулся:
– Она спросила мое имя.
– Чтобы назвать так ребенка? – с легкой завистью уточнил Жар.
– Полагаю, чтобы случайно не назвать.
Супруги уже снова обнимались. Тетка держала младенца, так рьяно его укачивая, будто собиралась с размаху зашвырнуть на крышу. Из-за заборов, как ромашки из травы, торчали любопытные головы соседей, кое-кто подошел поближе, узнать, в чем дело. Муж подхватил жену на руки и потащил в дом, толпа с радостными возгласами потянулась за ними. У телеги остались только тетка да двое парней, косившихся на нее с почтительной опаской: мамаша была из той породы, что даже бородатого сыночка запросто перекинет через колено и отшлепает по попе.
– В гости приглашает зайти, – перевел Альк. – Отблагодарить хочет.
– Может, дальше поедем? – Рыска чувствовала, что не больно-то они тут нужны и зовут их только из вежливости.
– Все равно корову перепрягать. – Парни этим уже занимались, с куда большей сноровкой, чем Альк. – И остальных напоить не помешало бы.
– Давай зайдем! – поддержал саврянина Жар. – Интересно же, как белокосые живут.
Девушка нехотя уступила.
Потолок в саврянской избе оказался выше на треть, из-за чего Рыске чудилось, будто его вовсе нет – сразу идет крыша. Печь стояла не у стены, а посреди кухни, разделяя ее на две половины – с кухарочьим столом и обеденным. Столы были обычные, из толстых исцарапанных досок. Посуда тоже не слишком отличалась от ринтарской, разве что узор другой. На полу валялась какая-то шелуха, Рыска вначале решила – сор, но потом увидела, как девочка подметает соседнюю комнату – а потом старательно посыпает заново, из большого мешка.
