«А ведь девчонка, пока мы спим, вполне может сбежать!.. – Мелькнула в моей усталой голове вялая мысль, и тут же пришла другая, – а может быть это было бы и к лучшему… В лесу она не пропадет, найдет дорогу домой!»
Это слово «домой» снова всколыхнуло давно копившуюся тоску! Домой!!!
Сон долго не приходил ко мне. Звезды вращались надо мной, подчиняясь течению времени, вяло и растерянно бродили в голове несвязные мысли, которым, казалось, не будет конца… И вдруг я услышал тихий шорох, рядом с собой. Приподнявшись я посмотрел в сторону донесшегося звука и увидел, как над дотлевающими углями костра поднялась лысая голова Фрика. Взглянув на меня своими круглыми глазами, он тихо произнес:
– Отдохни, дан, теперь я буду бодрствовать.
Я снова улегся на траву и… мгновенно заснул.
Ранним утром следующего дня на луг опустился густой туман. Мы не стали разжигать огонь, доев остатки вчерашних лепешек и мяса, мы запили их несколькими глотками вина и быстро свернули лагерь. Когда небо на востоке порозовело, наш крошечный отряд двигался по следам отряда сияющего дана Тротта.
Этот короткий, двухдневный поход я буду помнить всю мою жизнь.
Пурпурная Дымка продвигалась вперед уже привычной для меня ходкой рысью. Фрик упорно держался рядом с моим левым стременем, а белая лошадка, несшая эльфийское дитя оказалась удивительно выносливым животным и без особого труда поспевала за Дымкой, держась справа.
След уводил нас все глубже в лес, и виден этот след был прекрасно – взрытая подушка перегнившей листвы, обрубленные нижние ветви деревьев, вытоптанные кусты ясно показывали нам маршрут движения.
Около полудня нам навстречу вдруг потянуло гарью. Мы чуть прибавили ходу и примерно через час выехали на большую поляну, посреди которой совсем недавно стояла усадьба – большой дом и несколько дворовых построек, обнесенных высокой изгородью. Теперь же вместо строений перед нами чернело догорающее пепелище, изгородь была повалена, а на перекладине распахнутых ворот покачивался повешенный.
Остановившись на опушке, в тени последних деревьев, я несколько минут оглядывал поляну, но никакого движения не заметил, поляна была пуста. Пурпурная Дымка, подчиняясь моему приказу, направилась к воротам, и я смог как следует рассмотреть повешенного. Это был очень крупный, и судя по всему сильный мужчина, а потому его вид был особенно страшен. Пальцы его, скрученных впереди, рук были отрублены, вместо глаз зияли две кровавые раны, нос и уши отрезаны, ноги, похоже, сломаны в нескольких местах и вывернуты. Мужчину явно пытали!
Я невольно отвел глаза, и мой взгляд наткнулся на яркие, заляпанные кровью тряпки, валявшиеся за распахнутым полотном воротины. Я чуть двинул вперед Дымку и наклонился, чтобы получше рассмотреть эти тряпки и вдруг понял, что это… дети!! Трое ребятишек от года до четырех лет валялись в высокой траве… У всех троих были размозжены головы!!!
Услышав позади себя тихий шорох, я быстро обернулся и увидел, что белая лошадка приближается от опушки, и ведет ее за узду Фрик. Не в силах сказать им ни слова, я просто махнул рукой, приказывая остановиться. И Фрик меня понял.
Шут с эльфийкой снова отодвинулись под деревья опушки, а я въехал на территорию усадьбы. Все строения, как я уже сказал, практически полностью выгорели, так что я и сам не знаю, что надеялся найти на этом пепелище. И тем не менее, почти сразу же нашел!..
Обнаженное тело женщины лежало на траве между задней частью дома и изгородью. Ее красивое при жизни лицо искажала судорога ужаса и муки, руки были заломлены за голову и привязаны к вбитому в землю колышку, бедра, живот и грудь исколоты неглубокими ударами, словно кто-то наслаждался причиняя ей боль. Горло ее было перерезано от уха до уха!
Я запрокинул голову к небу и несколько минут сидел в седле совершенно неподвижно, пытаясь унять крупную дрожь, вызванную этой, явно беспричинной, жестокостью!
Затем, вернувшись к воротам я достал кинжал и срезал веревку, на которой висел мужчина. Аккуратно уложив его рядом с женщиной, я перенес туда же мертвых детей и накрыл все семейство валявшимся рядом замызганным куском рогожи. Больше я ничего не мог сделать для этих людей!
Когда я вернулся к своим спутникам, эльфийка взглянула на меня фиолетовыми, широко распахнутыми глазами и прошептала:
– Они все убиты!..
– Ну что ты, девочка, – постарался я успокоить ее, – там только один повешенный мужчина…
Но она меня перебила:
– Нет, там много… Там маленькие… Они все мертвы… Даже здесь пахнет их смертью!..
Я растерянно посмотрел на шута, и тот немедленно пришел мне на помощь.
– Нет, девочка, это пахнет не смертью… – его улыбка обращенная к эльфийке была безобразна и простодушна, – это пахнет умершим человеческим телом!
Эльфийка перевела свой фиолетовый взгляд на безобразную физиономию Фрика, и тот поспешно добавил:
– Если бы смерть имела запах, мы могли бы ее избежать!
Она покачала белокурой головой и негромко, но твердо возразила:
– Все имеет свой запах – и смерть, и гнев, и радость, и горе, и приязнь, и ненависть… особенно ненависть!
Подняв лицо к небу и прикрыв свои огромные глаза, она словно в трансе прошептала:
– Сколько ненависти было там… на площади человеческого села!.. Я едва не задохнулась от ее нестерпимой вони!!
Пурпурная Дымка обходила поляну по опушке, Фрик рядом с ней вел под уздцы белую лошадку эльфийки, а я взглянув на свою подопечную, тихо, как бы про себя проговорил:
– Если ты так хорошо чувствуешь запах… бытия, то как случилось, что тебя схватили?..
Я в общем-то не ждал ответа, но девчонка, тихо всхлипнув, словно от обиды, проговорила:
– Ребенок маленький… совсем маленький… тонул… Запах его ужаса перебил все другие запахи жизни. Я бросилась его спасать, а оказалось что это… ловушка.
И тут шут снова встрял в нашу беседу:
– Как же тебе должно быть тяжело все время чувствовать наши… э-э-э… ароматы!
Эльфийка опустила голову и ничего не ответила.
Мы объехали поляну по краю и снова вышли на след отряда дана Тротта. Теперь на рыхлом, взрытом слое перепрелой листвы стали появляться отпечатки узких колес – похоже, в отряде появилась какая-то повозка, взятая, по всей видимости, в разгромленной усадьбе.
Тут я не выдержал и спросил сам у себя:
– Зачем это надо?! Почему Тротт позволил все эти дикие убийства?!!
Вопрос, согласитесь, был риторическим, однако и на него у Фрика нашелся ответ:
– Это отбор!..
– Как?.. – Не понял я, – какой отбор?..
– Сейчас в отряде сияющего дана человек девяносто-сто, – задумчиво пояснил шут, – а в Трольи горы дан сможет взять только сорок. Так вот, возьмет от самых… жестоких – тех, у кого, что называется, нет сердца!
