Золота в сундуках заметно прибавилось, скорость передвижения упала, а количество охраны возросло: в Нандере к ним присоединилось еще несколько солдат.
Дороги большей частью были пустынны, время от времени им встречались патрулировавшие окрестности дакирские военные, изредка попадались местные жители, бредущие по пыльной обочине с тяжелыми мешками и корзинами. При виде гендов они останавливались и провожали их долгими почтительными — в глаза и ненавидящими — за глаза взглядами.
Пару раз девушка видела страшные призраки смерти, упоминавшиеся Ойвин — неразобранные виселицы с зияющей пустотой веревочных петель, ожидавших новую жертву. Хорошо, что дакирцы не оставляли тела неприкаянно болтаться под дождем и ветром, разрешая родственникам хоронить преступников.
Шли дожди, и Грандва, всего два месяца назад превратившаяся в служанку Дакиры, казалась еще более заброшенной. Эти дожди напоминали слезы, которые должны были погрузить страну в бесчувственное забытье, апатичное, безразличное к боли и унижению — тому, что с ней делали. Даже не верилось, что когда-то в этих степях жгли по ночам костры табунщики, проносились мимо огней дикие кони — вместо них поодиночке выли на луну этаки.
Заночевали в небольшой деревушке неподалеку от Рошана. Ее война оставила нетронутой, сохранив прелесть простых, обмазанных глиной домиков.
Стелла с радостью спрыгнула на деревянный настил двора и растерла онемевшие руки. От взгляда не укрылось то, что хозяйка, полноватая грандванка с копной темных волос, не обрадовалась их приезду. Нет, она, конечно, пропела на своем грандванском: "Добро пожаловать, дорогие гости!", но в глазах и во всех движениях читалась неприкрытая ненависть.
В доме было темно: хозяйка берегла свечи, но для гендов тут же зажгли целых три. Она суетилась, что-то спрашивала и постоянно повторяла: "Лишь бы вы были довольны!".
Двое хозяйских детей и ее невестка с безразличным видом накрывали на стол, медленно расставляли все имевшиеся в доме тарелки и миски, вполголоса переговариваясь между собой по-грандвански. Потом они ушли, боком протиснувшись мимо солдат.
Принцесса присела на край длинной скамьи у стены и выжидающе уставилась на барона, раздававшего указания подчиненным.
— Что Вы хотите, дарунта? — почувствовав ее взгляд, он обернулся. — Позвать хозяйку?
— Нет. — Она подумала и добавила: — Орет… Ведь я могу Вас так называть, или нужно обязательно официально?
— Можете. Честно говоря, мне неприятна роль Вашего тюремщика, но что поделаешь!
Как же, неприятна! По нему и не скажешь — вечно рядом, как цепной пес. Хотя, может, действительно неприятна, а она просто начала мыслить по-грандвански.
— Орет! — спустя минуту, девушка снова окликнула его.
На этот раз он просто обернулся, ожидая, когда она заговорит.
А Стелла не знала, что сказать, с какой стороны подойти к решению своей сложной задачи. Как уломать его, как уговорить отпустить? Не соблазнять же его! Допустим, она попробует, но он все равно почувствует фальшь. Да и как обольстить — они никогда не остаются наедине. Точно, наедине! Нужно прощупать почву, а потом уже решать: использовать ли свою женское обаяние или апеллировать к его человеческим качествам.
— Мне нужно поговорить с Вами, желательно, без свидетелей. Если это возможно, — она улыбнулась.
— Возможно. К сожалению, не смогу удовлетворить Вашу просьбу прямо сейчас: необходимо устроить людей на ночлег, но после ужина, думаю, я смогу уделить Вам время.
— Спасибо. — Еще одна застенчивая улыбка. — Обещаю не испортить Вам сон.
Барон покачал головой и повернулся к ней спиной, возобновив прерванный разговор.
Солдаты по одному покидали комнату, наполненную причудливыми бликами от стоявших в поставцах свечей; последним вышел Орет.
— И Вы меня так оставите? — удивленно спросила принцесса, когда он переступил через порог. Неужели ее оставляли одну, с не связанными руками в этой заполненной тенями комнате, в которую сквозь вставленную на зиму дополнительную раму проникала темнота ночи. — Тут окно, я могу убежать.
— Не убежите, дарунта: во дворе мои люди. Вы не сумасшедшая.
— Кто знает? — пробормотала Стелла и осмотрела стол — ни вилок, ни ножей.
Словно сменив партнеров по пьесе, на сцене возникла фигура хозяйки: она принесла кувшин с элем. Покосившись на принцессу, грандванка вдруг сочувственно спросила:
— За что они Вас?
— За то же, что и других, — вздохнула девушка и оценила свое отражение в глазурованной миске — да, не светская львица. — Оказалась на оккупированной территории, нарушила какие-то законы…
— Что б им пусто было, коршунам! — в сердцах пробормотала хозяйка. — Словно черная чума! Я буду за Вас молиться.
— Спасибо.
Не двигаясь, Стелла просидела в одиночестве с полчаса, потом появился Орет в сопровождении двух младших офицеров. Они сели за стол, налили себе элю; один из офицеров сказал что-то смешное, все трое засмеялись. Принцесса их не слушала, продолжая неподвижно сидеть на скамье, сидела так, будто ее здесь не была, будто она — не живое существо, а предмет мебели.
Ее пригласили за стол — девушка не сдвинулась с места, даже не повернула головы: она же мебель.
— Дарунта, Вы отказываетесь есть?
Надо же, он о ней беспокоится!
— Просто не хочу. Не бойтесь, — усмехнулась девушка, — я не умру, ведь Вам главное довести меня живой.
Барон настаивал, и она, в конце концов, согласилась, решив, что добровольная голодовка — не лучшее решение проблемы.
Придерживаясь выбранной роли, Стелла ела нехотя, добиваясь нужного ей результата: симпатии и волнения.
После ужина офицеры ушли, и, как обещал Инксед, они остались одни.
Стелла так же сидела за столом и молчала, не зная, как начать разговор. Это было намного сложнее, чем прятаться по деревням от генров.
— Вы хотели о чем-то поговорить со мной, дарунта, — первым прервал затянувшееся молчание барон.
— Да. — Она подняла голову и посмотрела на него. — Я хочу знать, что со мной будет в Термане.
— Смотря, в чем Вас обвинят, — уклончиво ответил Орет. — Если в том, что Вы пытались выведать военные секреты, то надолго заточат в тюрьму, а если докажут, что Вы убили кого-нибудь из солдат, все это кончится смертным приговором.
— Меня повесят? — Стелла пристально смотрела ему в глаза.
— Нет, отрубят голову.
— Значит, голову… — Принцесса намотала на палец прядь волос, заправила их за ухо. Краем глаза она заметила, что он проследил за ее движением.
— Вы когда-нибудь были в Термане? — Барон предпочел не развивать тему смертной казни.
