- Тебе следовало лучше подумать перед тем, как попасть в историю с женщиной, как она.
- Я предполагал, что ты все знаешь на тему "попаданий в истории с людьми"учитывая, что ни одного истца нет в очереди, вне пекарен твоего отца, - удар был по больному месту, но они всегда были прямолинейны друг с другом. И она никогда не казалась обеспокоенной этим.
Тот слабый свет развлечения вернулся в ее глаза, Несрин засунула руки в карманы и отклонилась.
- Поэтому я никогда не принимаю в этом участия. Слишком грязно.
Почему она не впускала никого. Никогда. Он никогда не пытался узнать, ограничение вопросов по поводу их прошлого было частью их соглашения.
Честно говоря, он сам не знал, что он ожидал, когда королева вернется.
Но точно не это.
"Ты не можешь выбирать, какие стороны ее личности любить." - Дорин однажды сказал ему это. Как же он был прав.
Несрин ушла.
Шаол пошел к ближайшему ювелиру и заложил кольцо, ради горсти серебра.
***
Усталая и несчастная Аэлина тащилась в ее старую квартиру, которая располагалась над обычным складом. Она не могла долго задерживаться на улице вне большого, деревянного здания, которое она купила, когда она, наконец, заплатила свой долг Аробинну - купила для себя, чтобы не оставаться в Башне. Но она начала чувствовать себя дома только после того, как выплатила долги Саэма, и он переехал сюда к ней. Несколько недель были всем в ее жизни, которые она могла разделить с ним.
А потом его убили.
На большой двери висел новый замок, и на складе остались ящики полные чернил. Лестница не была покрыта пылью. Или Аробинн или кто-то другой из ее прошлого здесь побывал.
Когда она открыла зеленую дверь, нож позади нее повернулся, квартира была темной. Пустой.
Запах был новым.
Она за несколько минут проверила всю квартиру - большая комната, кухня, старые яблоки, но никаких других признаков жителя. Ее нетронутая спальня и комната для гостей. Именно там задержался чей-то запах. Стояла кровать не лучшего качества, и на высоком комоде около двери лежала записка:
Капитан сказал, что я могу остаться здесь на некоторое время. Извините, что пытался убить Вас этой зимой. Я был тем, с двойными мечами. Ничего личного.
- Рен
Она выругалась. Рен был здесь? И... и он, до сих пор, считал, что она - Защитница короля. Ночью, когда они держали Шаола в заложниках на складе, она хотела его убить и была удивлена, когда он стоял на своем. О, она помнила его.
По крайней мере, он был в безопасности на севере.
Она знала себя достаточно хорошо, чтобы признать, что это частично облегчение труса, что она не должна будет стоять перед Реном и видеть, как он отреагирует на то, кем она была, то, что она сделала с жертвой госпожи Маурин. Учитывая реакцию Шаола – не хорошо - это еще очень мягко сказано.
Она вернулась в большую комнату и зажгла свечи. Большой обеденный стол, занимающий половину пространства, был отделан изящными пластинами. Диван и два бархатных кресла, стоящие перед камином, были в беспорядке, но чистые.
В течении нескольких минут она смотрела на полку над камином. Красивые часы когда-то стояли именно здесь до того дня, когда она узнала, что Саэма пытал и убил Рюк Фарран. То, что пытка продолжалась много часов, в то время, как она с сумками сидела в этой квартире, сумки тоже убрали. И когда Аробинн пришел сюда и рассказал ей, что случилось, она взяла эти красивые часы и швырнула их в другой конец комнаты, где они разбились, ударившись о стену.
Она не была здесь с тех пор, хотя кто-то убрал осколки. Или Рен или Аробинн.
Она поняла все, взглянув на одну из книжных полок.
Все книги она тогда упаковала для переезда на Южный Континент для новой жизни с Саэмом, все их вернули на полку. Точно в то место, где они когда-то лежали.
И был только один человек, который мог знать все детали, кто использовал распакованные чемоданы, ради колкости и подарка, и безмолвного напоминания того, чего стоил ей ее отъезд. Что означало, что Аробинн не сомневался, что она сюда вернется. В какой-то момент.
Она пошла в свою спальню. Она не смела проверять, убрана ли одежда Саэма в ящики или выброшена.
Ванна. Это именно то, в чем она нуждалась. В горячей ванне.
Она даже не посмотрела на комнату, которая когда-то была ее прибежищем. Она зажгла свечи в белой ванной.
После долгого вращения кнопок на небольшой ванне из фарфора, она включила воду и сняла с себя все оружие. Она снимала слой за слоем, грязную, пропитанную кровью одежду, потом долго смотрела в зеркало на свою спину, покрытую татуировками.
Месяц назад Рован покрыл ее эндовьеровские шрамы извилистой татуировкой, написанной на Старом фейском языке - истории ее любимых, и как они умерли.
Она не добавит больше ни одного.
Она опустилась в восхитительно горячую воду и думала о том пустом месте над камином, где стояли часы. Место, которое может уже навсегда остаться пустым с того самого дня, когда она его опустошила. Возможно - возможно она тоже остановилась в тот момент.
Остановила свою жизнь, и оставила только…. выживание. И ярость.
И возможно это растянулось до этой весны, когда она лежала на земле, в то время, как три принца-валга поедали ее, когда она наконец сожгла ту боль и темноту и начала все сначала.
Нет, она не добавит больше имен к своему телу.
Она взяла тряпку для мытья посуды около ванны и помыла лицо, смыла кровь и грязь.
Непредсказуемая. Высокомерие, и чистый целеустремленный эгоизм…
Шаол сбежал. Сбежал, оставив Дорина на милость его отца.
Дорин. Она вернулась, но поздно. Слишком поздно.
Она снова сполоснула тряпку и положила ее на лицо, надеясь, что, так или иначе, покалывание в ее глазах прекратится. Возможно, она отправила слишком громкое сообщение, убив Наррока, возможно, это была ее ошибка, и изо нее Эдиона захватили, Соршу убили, а Дорин вообще был порабощен.
Монстр…
И все же….
Для ее друзей и семьи, ей достаточно быть монстром. Ради Рована, Дорина, Нехимии, она бы разрушила себя. И она знала, что они сделали бы тоже самое.
Она сбросила тряпку с лица и села.
Монстр или нет, но она никогда бы не позволила Дорину один на один столкнуться с его отцом. Даже если бы он приказал ей уходить. Месяц назад она и Рован вместе столкнулись принцами- валгами, чтобы вместе умереть, если потребуется, вместо того, чтобы умер только одному из них.
"Ты напоминаешь мне о том, каким должен быть мир, каким он может быть" - сказала она когда-то Шаолу.
Ее лицо горело. Те вещи сказала девчонка, девчонка столь отчаянная и глупая, чтобы попытаться, хотя бы усомниться, открыть глаза, и увидеть, что он служит истинному монстру.
Аэлина окунулась с головой, очищая голову и лицо от запекшейся крови.
Она могла простить девочку, которая нуждалась в капитане, чтобы вернуть стабильность после года ада, простить девочку, которая нуждалась в капитане, чтобы быть защищенной.
Но сейчас она могла и сама себя защитить. И она не будет добавлять новые имена на свое тело.
Проснувшись следующим утром, Аэлина отправила письма Аробинну, где написала, что принимает его предложение.
Один демон валг для короля Ассасинов, в обмен на его помощь в спасении и безопасном возвращении Эдиона Ашерира. Волка Севера.
Манона Черноклювая, наследница клана ведьм Черноклювых, командир эскадрильи, всадница дракона Аброхаса и лидер крыла Короля Адарлана смотрела на импозантного мужчину, сидящего через черный стеклянный стол и держащего ее нрав на коротком поводке.
В течение нескольких недель Манона и половина Легиона Железнозубых были отправлены в Морат, в горную крепость герцога Перрингтона, она не воодушевляла его. Никого из ее Тринадцати. Поэтому руки Астерины были в пределах легкой досягаемости, она прислонился к темной каменной стене, Сорель была размещена возле двери, Веста и Лин стояли на страже снаружи.
Герцог либо не замечал, либо не заботился об этом. Он проявлял интерес к Маноне только тогда, когда отдавал приказы о подготовке или организации обучения. Кроме этого, он был неустанно сосредоточен на армии странно-пахнущих мужчин, которые ждали в лагере у подножия горы. Или на всем, что обитало под окружающими их горами — все, что кричало, ревело или стонало в лабиринтах катакомб, высеченных в сердце древнего рока. Манона никогда не интересовалась, что хранится или производится внутри этих гор, хотя ее Тени нашептывали о каменных алтарях, окрашенных кровью, и подземелье чернее, чем сама Тьма. Если это не мешает Легиону Железнозубых, Манона не особенно волнуется. Пусть эти люди поиграют в Богов.
Хотя, обычно, особенно на этих жалких встречах внимание герцога было обращено на красивую женщину с волосами цвета вороньего крыла, которая всегда была рядом у него под боком, словно привязанная к нему невидимой цепью.
