— Э, нет, — остановил его штейгер Хауберг. — Думаешь, хороша работка, а? Ты будешь жить там, вместе с другими.
Он показал на закоулок, напоминавший небольшой зал.
Маттиас, удивившись, направился туда. Он вошел в тесное помещение, где потрескивала, шумела и излучала желаемое тепло печь. Вытяжная труба уходила вверх через скальный потолок, видимо, они находятся не так уж глубоко под землей, как он думал вначале. Днем этой печью пользовались мало, а по ночам она служила источником тепла для тех, кто ночевал в шахте.
Это были маленькие мальчики.
Сейчас здесь находились остальные три парня, выжидающе глядя на Маттиаса, пока он стаскивал со спины большую защитную накидку, начинавшуюся на голове капюшоном и спускавшуюся вниз до самых колен.
— О, господи, — воскликнул один из них, довольно несимпатичный мальчишка школьного возраста. — Они, что, уже начали набирать сосунков?
— Как тебя зовут? — спросил самый большой из них ломающимся голосом подростка, показавшимся Маттиасу более благожелательным и спокойным.
— Маттиас Мейден, — немного дрожа, ответил тот. — Мне восемь лет. А как зовут вас?
Несимпатичного звали Серен. Большого Калеб. Удивительное имя, подумал Маттиас, не подозревая, что оно тоже библейское, как и его собственно. Третьего, ноги и руки которого были в повязках, звали Кнут.
— Кнуту тринадцать лет, — пояснил Калеб. — Он здесь дольше всех нас. Его мучает ревматизм, и долго ходить он не может, да и выглядит плохо. И грудь у него больная.
— Ужасно, — воскликнул сочувственно Маттиас. — Почему же ты не идешь к врачу?
Он был поражен тем горьким смехом, какой был вызван его простым вопросом.
— В прошлую неделю нас было четверо, — продолжал Калеб спокойным, вызывающим доверие голосом. — Но с твоим предшественником случилась беда.
— Такое рано или поздно произойдет с каждым из нас, — холодно произнес Серен. — Они пошлют тебя в штрек, на который уже не полагаются, и вдруг… ба… бах… скала прихлопнет тебя.
— Ты имеешь в виду… все обвалится?
— Точно! Такое случается здесь со многими мальчиками.
— Но ведь они не имеют права… — начал Маттиас испуганно.
— Не имеют, — сказал Калеб. — Но никто из людей, имеющих какой-либо вес, о нас ничего не знает, а кто осмелится донести о нас, с тем быстро разделаются. Несчастные случаи в шахте устраиваются легко. А сейчас ешь те противные куски пищи, что, бросают нам, как собакам!
— Но когда же нам позволят выйти отсюда? — спросил Маттиас, и у него затряслась нижняя губа.
— Наружу? — переспросил Кнут горько. — Я не видел солнца три года! И видишь, как я сейчас выгляжу!
— Но… — Маттиас боролся со слезами. — Я должен заработать деньги на поездку домой к маме. Она сейчас думает, где я? Бедная моя мамочка!
— Забудь о жаловании, — горько произнес Серен. — Радуйся, пока жив! Ведь, несмотря ни на что, тебе тепло и хорошо здесь. Никакой полицейский не доберется до тебя.
— Полицейский? — переспросил Маттиас, широко раскрыв глаза. — Но полицейский же такой добрый человек! Он друг моего дедушки.
— Что? Друзья с полицией? Никто не может быть другом полицейского! Что же ты за подхалим, малыш, а?
— Так, так! — резко воскликнул Калеб. — Ты что, не слышишь, что этот мальчишка из другого сословия? А сейчас давайте спать, парни, завтра снова за работу.
Маттиасу дали подстилку, и он попытался уснуть. Но разодранные ногти болели, кончики пальцев были поранены и кровоточили, а спина, казалось, разламывается пополам. Царапины жгли огнем колени. Лохмотья, прикрывавшие его, были полны вшей или блох, так как все тело зудело. Облегчения не приходило. Волосы же были забиты каменной пылью. Он не мог противостоять этому.
Несколько раз он всхлипнул от жалости к себе. Напрасно пытался он подавить слезы.
Калеб услышал плач и, прихрамывая, подошел к нему.
— Не плачь, малыш, все обойдется. Мы сделаем так, что ты сможешь вернуться домой к родителям.
Маттиас поднял голову.
— Да, но когда? — спросил он, подавляя рыдания.
— Этого я пока не знаю. Но что-нибудь придумаю.
— А ты сам?
— Я был настолько глуп, что слишком молодым ушел служить в люди. Нас, детей, в семье было четырнадцать, понимаешь, и наследником небольшого клочка земли мог стать только один из нас. Один за другим нас выбрасывали из дома. Я ушел раньше, не дожидаясь приказа убираться. И отправился сюда…
— К Нермаркену?
— К этому негодяю! Он сразу же увидел, что я слишком молод, — мне было только тринадцать — был худым и мог пролезать в узкие щели. Он незаконно затолкал меня сюда в подземелье. И вот я здесь. Наверху никому об этом неизвестно.
— Ты здесь уже целых два года?
— Нет, мне еще не исполнилось пятнадцати. Скажем, год с хвостиком. Я потерял счет времени. Для меня это кажется целой жизнью.
— Сейчас лето 1633 года.
— Что? Тогда мне уже пятнадцать! О, боже, так долго!
— Мне кажется, ты хорошо справляешься с ниспосланным тебе испытанием.
— Потому что я сильный и не попадал в аварии. Серен тоже крепок, но он хочет остаться здесь.
— Он преступник? — шепотом спросил Маттиас.
— Да, — усмехнулся Калеб. — Если он поднимется на поверхность, то в лучшем случае окажется у позорного столба, а в худшем…
Калеб провел рукой вокруг шеи.
— Но ведь он ребенок, — взволнованно произнес Маттиас.
— В воровских налетах он убил несколько человек. А возраст преступника ничего не значит.
— О, — слабо произнес Маттиас, — А Кнут?
Калеб только вздохнул.
— Он не убегал от полицейского?
— Нет. Он рос без родителей, и его просто схватили и послали сюда вниз за то, что он убил двух мальчишек. А ты здесь самый маленький. Ужасно, что они схватили тебя. Ты совершенно не пригоден для этой жизни.
— Когда я выйду отсюда, обо всем этом узнает дедушка! — промолвил задумчиво Маттиас. — Он придет и спасет вас.
— И накажет Нермаркена и Хаубера?
— Мне не нравится наказывать, — заявил Маттиас нерешительно. — Дедушка говорит: лучше предупредить, чем подвергать наказаниям. Дедушка всегда прав.
— Кто твой дед?
Маттиас прошептал:
— Мне запретили говорить об этом Нермаркену. Но тебе я могу сказать. Он помощник судьи в Акерсхюсе.
Калеб на мгновение онемел.
— Боже, — прошептал он, — что они наделали? Только никому больше не рассказывай об этом! Иначе попадешь в аварию, будь в этом уверен! Ты для них очень опасен.
— А мужчины, работающие здесь, они добрые?
— Да, но все они думают о работе, Хаубер держит их в руках. Многие из них иностранцы, нашего языка не понимают. Другие — крестьяне, которых направили сюда силой на поденную работу. Несколько забойщиков или горнорабочих — люди хорошие. Ты определишь их сам. Со штейгером Хаубером ты уж знаком. Это сам Дьявол. С обогатителями ты не встретишься, они очищают руду наверху. Поэтому помочь нам они не в силах…
