И вновь он видел её, как тогда, при первой битве под Амхарой, когда он бился против Таммита Илзорта. Чёрные кудри, бледная кожа и чёрная до земли ряса. Она склонилась над ним, отрицательно качая головой.
— Твоё время ещё не пришло — так тихо и нежно произнесла она. Айдан захрипел
— Скажи, когда… я хоть готов буду — но она вновь испарилась, рассыпавшись в пыль и прах, а её слова застыли в его ушах. Айдан попытался подняться, но сил не было вовсе. Настолько сильно он устал, что сон одолел его в мгновение ока.
***
— Мой мальчик, ты очень добрый человек. Мой любимый и дорогой мальчик, ты так много прошёл, вставай, вставай мой Айдан. — как же он был рад слышать этот голос. Родной, любимый и нежный голос матери.
В непроглядной тьме окутавшего его мрака, он стоял на коленях. Он тихо молился, представляя, как сейчас он просыпается, а рядом тихо сопит Сейна.
— Мама? Мама ты ли это или я просто схожу с ума? Скажи, что это ты, молю тебя, скажи, что всё закончилось, что ты рядом и я дома. — слёзы накатили внезапно. Он не рыдал навзрыд, он тихо плакал, от осознания того, что это не может быть правдой. Что Лара и Мартин мертвы, что это его галлюцинации, плод умирающего воображения.
— Я всегда рядом с тобою, мой любимый сынок. — она никогда его так не называла. Сейчас Лара, с золотыми волосами и голубыми глазами, смотрела на своего сына, улыбаясь, стараясь придать ему сил. Айдан смотрел на неё и плакал. Она подошла к нему и положила нежную лекарскую руку на голову
- Ты никогда меня так не называла, почему? — он уткнулся в её колени, словно провинившийся ребенок. У него не было сил, он не мог сдержать страха и истерики
— Ты не представляешь, как сильно я жалею, что так редко говорила, как сильно люблю тебя. — её голос заставил тьму содрогнуться, и вместе мрака пришёл свет, тёплый, словно солнце, он заливал их лучами, отгораживая от тьмы
— Я устал, мама. Я так сильно устал. У меня нет сил, я хочу домой, хочу вновь просыпаться и видеть тебя, слышать твой голос, чувствовать, как ты касаешься меня. Я хочу к вам, хочу умереть… — эти слова вырывались сами собой. Он не мог смотреть её в глаза, потому что он не сберег своих родителей.
— Любимый, как же ты вырос. Ты стал взрослым и сильным мужчиной, твоё время так далеко, тебе предстоит ещё так многое сделать. Вставай, мой мальчик. — она погладила его голову и страх отступил. Он почувствовал, что сейчас находиться в безопасность.
— Кто я, Лара? Кто я такой? Бастард, который должен будет умереть, что бы всё встало на свои места? Скажи мне, мама. — только она могла ответить на этот вопрос
— Ты — мой сын, Айдан. Мой дорогой, любимый, единственный сын. Кровинка моя, как же сильно я люблю тебя, всем своим сердцем болею за тебя. Как сильно я хочу быть с тобою, я бы смеялась, веселилась и плакала вместе с тобою, но я рядом, в твоей голове, в твоём сердце, я всегда была с тобою. Вставай, солнце моё, мой сыночек, душа моя. Проснись. — каким же великим теплом были наполнены слова этой женщины. Какую любовь она вкладывала в них, что бы её сын смог подняться. Она аккуратно поцеловала его в макушку
— Покой нам только сниться. Вставай, сын. Ещё многое нужно сделать — позади Мартина стояла Лара, в своём прекрасном платье зелёного цвета, волосы её были прибраны в хитросплетённую косу, так как она любила. Мартин, одетый в фартук кузнеца стоял на шаг впереди и притягивал Айдану могучую руку. Он принял помощь, но боль, накатившая новой вспышкой, заставила его вновь упасть. Отец в очередной раз помог сыну подняться. Её волосы были чуть светлыми, а глаза исинного цвета. Нет, Айдан абсолютно был не похож на него, тем более, на Лару.
— Просто скажи мне, отец, Мартин, скажи кто мои родители? — с мольбой спросил Айдан. Мартин отрицательно покачал головой и нахмурился
— Ты скоро об этом узнаешь. Тебе мой совет, прими правду такой, какая она есть. Хоть семья не начинается и не заканчивается общей кровью, твоя судьба будет переплетена с теми, в ком течет твоя кровь. — Айдан устал, но он внимательно слушал его, так как сердцем чувствовал, что возможно в последний раз видит их.
— Я горжусь тобою, сын. О другом и мечтать не могу. Не разочаруй меня, и не расстраивай её — Мартин кивнул в сторону Лары, которая звала его. Она звала его к свету, что прояснял непроглядную мглу. Вскоре Мартин, взяв Лару под руку, ушёл. А Айдан вновь остался один, один во тьме, один в этой растреклятой мгле…
***
Боль вскоре отступила. Он проснулся через несколько часов, когда солнце уже прошло свой зенит и только начало уходить к горизонту, чтобы день уступил место ночи. Внезапно над ним пронеслась крылатая тень. Он обратил свой взор к небу, зверь, а точнее грифон с золотыми перьями, массивнее всех своих сородичей, несколько раз прокружил вокруг него, и вскоре, махая побитым крылом, размах которых был, сопоставим с тремя двуручными клинками, приземлился в паре метров от Айдана, рассекая воздух и сотрясая землю.
Могучими лапами зверь зашагал к ездоку, с опаской поглядывая на кровь, что продолжала течь из его ран. Орлиная морда сменила злость и ярость на неподдельное беспокойство, зрачки расширились и почти заполнились всю радужку, как шершавый язык зверья прошёлся по щеке Айдана. Он бы засмеялся, если бы на это были силы.
Капрал положил руку на клюв, и грифон покорно сел рядом, ненароком закрывая ездока своими крыльями, как щитом. Ему бы не хотелось умереть у грифона на глаза, иначе зверь сойдёт с ума.
— Альва…. — еле слышно прошептал он, и зверь отозвался, мяукнув. Айдан, наверное, не привыкнет к тому, что грифоны умеют мяукать, как кошки. Альва положила орлиную морду на его тело и встрепенулась, когда почувствовала, что раны его заражены тёмной скверной. Орлиные глаза наполнились страхом и злостью, Альва принялась вертеть головой, потому что чувствовала боль Айдана, как свою. Когда она предпринял попытку подняться, грифон сей же момент подставила шею, когда Айдана вновь начал падать.
Он вцепился в неё мертвой хваткой, потому что боялся вновь упасть и не проснуться на этот раз. Раны не заживали, кровь за несколько часов не запеклась, а значит, он сможет залечить их только магией или в храме. «Жаль, рядом нет близнецов» подумал он, понимая, что вскоре истечет кровью.
***
Дориан-Ор-Махан и Айзора Трайден мчались на своих конях вслед за Альвой, так быстро как могли. Даже с ушибленным крылом императорский грифон мог обогнать даже дракона, а когда жизнь ездока под угрозой, и речи не может быть о промедлении!
Ни гном, ни леди Трайден не могли поверить в то, что Падший пришёл именно за Айданом. Хотя, Дориан уже дал этому логическое объяснение. У его народа есть для этого отдельный термин. Докан-Домар-Торхорт-Хириан или же Тот-кого-лелеет-сама-Судьба. Такие люди всегда попадают в центр любых событий, такие люди — легенды и герои, вокруг который вертится мироздание, такие люди — избранники пророчеств. Айзора с трудом в это верила, а гном и не заставляли её верить во что либо.
Айдан был для него братом по оружию, и коли легионеру пришлось столкнуться и наверняка ещё придётся сразиться с исчадьем Ненасытного, Дориан будем ему всячески помогать, ведь гном никогда не бросал на ветер данные им слова. С местью он может и повременить. Всё-таки, он всего лишь изгнанник. А Айдан, Докан-Домар-Торхорт-Хириан или же Тот-кого-лелеет-сама-Судьба.
Они скакали два часа, ещё два часа у них ушло на то, чтобы найти узкий брод, для переправы через реку. Сказать, что было трудно — ничего не сказать, но императорский грифон служился для них ориентиром. Дориан прекрасно видел, как волнуется Ринойская Львица, как дрожат её руки и как часто она дышит. Такое внимание, без вопросов не останется. Но гном и сам замечал, что начинал нервничать, потому что они прошли уже лигу, а ни Айдана, ни Альвы не было видно. Но вскоре они его нашли.
Альва сидела рядом с ним. Никогда прежде они не видели, как плачет грифон. Этого зрелища гном никогда не забудет. Могучий зверь подогнул под себя лапы, склонил голову над своим ездоком и слёзы из орлиных глаз лились ручьём. Айзора только намеривалась кинуться к Айдану, что лежала и, как казалось, не дышал. Альва взглянула на неё. Наверное, она узнала из обоих, потому что не обратила на них внимания, мордой тыкаясь в плечо Айдана, пятясь его разбудить.
