А что, неплохо живут их благородия? Лишь бы весь этот шикарный блеск не затмевал для них главного — благородства.
Однако напрасно было бы ожидать, что дерзкая и прекрасная дама, в которую обратилась некогда просто воительница и домушница, направила бы карету к южным пределам королевства, где стоило бы поискать по своему обыкновению укрывшегося в тенях мастера Ридда. О нет!
Едва миновав богатые кварталы и с шикарным грохотом пролетев по мосту Всех Святых, карета покорно свернула в тёмный и притихший по причине позднего вечера городской парк. Да-да, не удивляйтесь — в столичном Нахтигейле весьма ревниво следят за всякими веяниями моды, а также тем, чтобы пускать пыль в глаза приезжих да заодно тешить здоровое тщеславие горожан. Если тюрьмой из перестроенного старинного замка или оборудованной по последнему слову науки виселицей на базарной площади нынче вряд ли кого удивишь, то вот королевский парк с фазанами и ручными белками, беломраморными беседками и фонтанами с золотыми рыбками, да и всяческими волшебными чудесами, то уже совсем иное дело.
Открытый к публичному посещению и всячески ухаживаемый неустанными бдениями садовников, мастеров и чародеев, этот парк весьма неплохо поддерживал репутацию просвещённой монархии. И хотя, случись дойти до дела, головы тут рубали не колеблясь, достопримечательность получалась отменная…
Вот этот, нынче бронзовый адмирал де Ритёр один из весьма немногих, кому памятник поставили ещё при жизни. В своё время совершил он кругосветное путешествие, немало обогатившее науку (а также, по слухам, и королевскую казну). Проторил два сейчас весьма оживлённых торговых маршрута через моря, успешно воевал недругов и пиратов, а также породил силою чресел пару десятков впоследствии блистательных капитанов и корабелов — в общем, сей достойный мореман развлекался неплохо. Но и в дурном сне не привиделось бы прославленному адмиралу, что однажды в потёмках на подтверждение его заслуг примется карабкаться смазливая эльфийская бестия. Впрочем, он и при жизни отличался присущей каждому моряку широтой взглядов, а потому возмущаться не стал.
Меана едва не слетела вниз, поскользнувшись на державшей мощную абордажную шпагу бронзовой руке, но всё же выбралась наверх. Подумала немного и уселась прямо на широкой капитанской треуголке — поджав ноги и нахохлившись подобно нахальному воробышку. А взгляд её, поблуждав по укрытому осенним вечером парку, постепенно поднялся кверху.
— И что мне теперь прикажете с вами делать?
Однако небеса стыдливо укрывались облаками и по своему обыкновению отвечать не спешили. Пусть выскажется…
— Проклясть ли вас, что поселили в моей душе эту доселе неведомую занозу? Или же благословить за то, что нанесённые ею сердцу раны это самое сладостное, что я познала за свою жизнь? А самое паскудное, что я не хочу — вы слышите? — не хочу от неё избавиться.
Уснувший к ночи ветер всё же унёс дождь, и даже среди туч обнаружились просветы, в которые уже заглядывали сюда любопытные звёзды. Ну-ну, продолжай…
— Зачем весь мир окрасился вдруг то в радужные, то в чёрные тона? Почему один лишь взгляд — его — меня волнует даже сильнее служения Вечному Лесу? То окрыляет, то обрушивает едва не в подземное царство тьмы. Я боюсь свидеться с ним вновь — и в то же время, жажду того больше всего на свете!
Стоило признать, небеса то ли прислушались, то ли и вовсе склонны оказались согласиться с этими непростыми вопросами. Вернее, с тем, что так и не прозвучало… ах, отчего же так пылают щёки?
— И отчего меня не покидает ощущение, будто вокруг меня бушует неслышимая буря? Неистовая, смертельно опасная — но тем не менее, она старательно не касается меня. Словно то ли боится обжечься, то ли просто бережёт для чего-то. А? Ну что молчите, уж вам-то сверху всё видно!
Наверное, в словах одинокой перворождённой всё же прозвучало нечто такое, от чего небеса постепенно прояснились. И дождавшись, когда серебристая Белль и опасно к ней приблизившаяся золотистая Соль окажутся видны одновременно, Эльфийка наконец решилась. Выбрав центром внимания маленькую рыжую луну, Меана воображением старательно придала той облик хитрющей лисьей мордашки — и притянула её к себе…
Глава 20. Ожившие тени прошлого
Огромные, широкие и необоримые валы накатывались один за одним. Били и били с небрежной веренностью и в то же время яростью — и казалось, не будет им ни конца и ни края. Грызли они стремительно таявшее препятствие и мнилось, вот сейчас захлестнут они и закроют собой окончательно весь этот мир…
Со срежетом поднялось забрало помятое забрало шлема, и обессиленно упаший на колено рыцарь в изуродованных доспехах сплюнул кровью, после чего глухо выругался. Атаки на уже изнемогавших защитников города следовали одна за одной, а помощи ждать неоткуда. Барон Шарто отбыл себе прибрать к рукам оставшуюся без присмотра королевскую корону, опрометчиво считая, будто для его собственных земель худшее уже позади. А вот Тьма из диких земель так не считала. Втихомолку копила силы, таилась по глухим местам, но вот и нахлынула вдруг. Да так, что уже мнилось, будто и не одолеть её вовсе, не отбиться.
Более половины затопившей пограничное баронство орды составляли псоглавцы. Многочисленные, дюжие, осмелевшие от собственной наглости и вволю выпитой человечьей крови. Из Комарёвки почти никто не успел уйти под защиту стен, и сейчас даже представлять не хотелось, что там творилось. Впрочем, если б только они — из неведомых пустошей за пределами обетованного поналезла такая срань, что ни названия, ни описания им не сумел бы сообразить никто. И похожие на троллей демоны в два роста и три обхвата, и похожие на демонов тролли с их неподъёмными каменными дубинами, одним ударом разбивавшими в ошметья добротный пехотный щит. Летучие горгульи и брызжущие ядом сгустки мрака — хорошо хоть, высоты их полёта едва доставало, чтоб подняться на уровень городских стен. А там уж бабы и подростки с арбалетами пока что не плошали…
Питт смачно матюгнулся, кое-как утирая залитое потом и кровью лицо, и с трудом встал на ноги. К нему тут же подбежали ничуть не в более приглядном состоянии несколько десятников и сержантов, посыпались доклады. Что ж, очередной штурм отбит, но потери, потери!
Нахлынувшая орда своих-то не считала. А вот горстка людей, каким-то чудом удерживавших ещё стены, постепенно таяла. Левую привратную башню даже пришлось отбивать, настолько сильным и коварным выдалась очередная атака. Хорошо хоть, убитых людей оказывалось на удивление мало, всё больше раненые. Впрочем, почему на удивление? Пусть большая часть баронской дружины и убыла вместе с сюзереном, но принявший командование Питт безжалостно погнал на стены ветеранов и пацанов. Первые воинскую справу знают как никто, а вторые просто не верят ещё в смерть. Оттого, наверное, ошарашенная такой наглостью безносая в основном и обходила их стороной. Да и доспехи, опять же, добрые — когтями и клыками так просто не пробить.
