— Надо отметить, что все те, на кого были совершены нападения — живы и здоровы, — высказалась Ягишна Виевна. Сегодня она выглядела как молодая девушка в длинных цветастых одеяниях и косынкой на голове. Старший Полоцкий перевел взгляд на своего младшего брата и поджал губы.
— Здоровы?! Да они все чуть не погибли! — ратиборец подскочил с места, но его напарник, которого звали Клим Валентинович, лысоватый мужчина средних лет, схватил того за руку, усаживая на место. Мирослава была полна благодарности брату Яромира за то, что хотя бы ему не было все равно на младшего Полоцкого. Она восхищенно смотрела на молодого ратиборца, один вид которого заставлял окружающих отводить взгляд и замедлять дыхание. Наверное, у всех Полоцких это было в крови.
— Мне кажется, Владимир Бориславович, — заговорил Август Кондратьевич, сидевший на отодвинутом у стола стуле. Он держался за посох и немного покачивался, будто у него болели кости. Все присутствующие мгновенно перевели взгляд на почтенного ведьмага и притихли. Ратиборец выпрямился, внимательно уставившись на заведующего сварожьей общиной. — Так бы вы ратовали за справедливость, не пострадай ваша родная кровь в этой заварушке? — Вы меня обижаете, Август Кондратьевич. Вы знаете меня лучше других, разве я бы пошел в Ратибор, если бы мне было плевать на всех, кроме моей семьи?! — Владимир побледнел и вдруг показался пристыженным и оскорбленным мальчишкой. Мирослава удивленно посмотрела на Яромира. Тот медленно нагнулся к подруге и прошептал: — Брат учился на свароге. Роса тогда очень помогал ему с подготовкой для службы. — Роса?! Я думала, что твой отец устроил его… — девочка уже спустя мгновение после того, как слова были произнесены, увидела лицо друга и поняла: она ошибалась. — Мой отец и пальцем не пошевелил, чтобы помочь. — Именно это я и хотел услышать! — мягко ответил Август Кондратьевич, постучав кривоватыми пальцами по посоху и улыбнувшись из-под длинной бороды. — Все же это нонсенс — устроить такое, пойдя поперек всех запретов, можно сказать, рвануть прямиком в руки Морены, не побоявшись сорвать важнейший обряд! Это невиданно! — подал взволнованный и слегка недовольный голос Богдан Олегович Знаменский, вытирая лысину платком. — Позвольте, я их не оправдываю, — Ирина Александровна повернулась к заведующему общиной дажьбога. — Но если бы не эти ребята, то этот упырь, скорее всего, до сих пор бы ходил по Подгорью никем не замеченный! — Я так понимаю, это в наш огород камень? — спросил Владимир, ухмыльнувшись. Ирина Александровна проигнорировала его насмешку, поджав губы.
— Остынь, Владимир, — раздался спокойный и низкий голос в конце длинного кабинета. Придерживая дверь, там стоял Борислав Мстиславович. Он был одет в черный с позолотой камзол с таким же по цвету ферязем, накинутым на плечи, и выглядел при этом величественно.
Все присутствующие встали. Кроме Мирославы, Софии и Яромира. Им присесть и так никто не предлагал, они стояли у другого конца стола, словно ждали своего приговора. Похожие на экспонаты из кунсткамеры, красавцы, одним словом.
— Я приношу свои извинения за опоздание, но по дороге сюда меня уже посвятили во все известные детали, — император шел к столу, бросив на всех троих подростков короткий оценивающий взгляд. Что-то в нем Мирославу смутило, но разбираться в том, что именно — не было ни сил, ни времени.
Борислав Мстиславович, проходя мимо среднего сына, небрежно похлопал ладонью по его плечу, будто успокаивая, но Владимир только поджал губы и смотрел в одну точку на столе. Желваки на его челюсти ходили ходуном. Август Кондратьевич как-то по-отечески посмотрел на своего бывшего ученика, но более ничем не выдал своей заинтересованности.
Каждый, даже Роса, который был на порядок старше главы империи, склонял голову, когда император проходил мимо. Также сделала и Алена Васильевна. Молодая женщина присела в легком реверансе, придерживая длинный подол своего темно-зеленого платья.
Словно в замедленной съемке Мирослава видела, как Полоцкий-старший склонился перед Хозяйкой в ответ, его черные с проседью волосы упали ему на лицо. Мужчина взял ее руку и поцеловал тыльную сторону ладони.
Девочка не могла оторвать взгляда от этой картины и со всей силы сжала кулаки, часто задышав. Она будто погрузилась в вакуум, где слышала свое тяжелое дыхание и сердцебиение, отдававшееся громкими ударами в ушах.
В голове гулким эхом пронеслись последние слова Никифора:
— Если вдруг твоя душа не успокоится, пускай сразу идет к той, перед кем склоняет голову даже император!
Яриловка почувствовала, как ее колени подгибаются. Могла ли она ошибаться? Мог ли фермер неправильно выразиться? Кого именно видел в лесу Онисим?
Снова сотня вопросов и ни одного ответа.
— Отпустим детей, — Владимир поднялся с места, со скрипом отодвинув свой стул. Он увидел, как от усталости и шока пошатнулась Мирослава, а София вообще была бледной, как мавка, и его терпение лопнуло.
— Мы еще не все выяснили! — возразила Яга, также приподнимаясь со своего стула. Она недобро смотрела на своего бывшего ученика и поджимала тонкие губы.
— От них мы сейчас ничего нового не узнаем! — не поддаваясь на провокации, ответил Владимир. — А ребятам пора спать, иначе они скоро сознание начнут терять от усталости.
Молодой ратиборец поклонился императору, затем подхватил за плечи Софию и Мирославу, а Яромиру просто кивнул на выход.
Дальнейшего хода собрания они уже не слышали, отправившись по своим хребтам. Но и до хребта они дошли не сразу. На полпути их перехватила Валентина Петровна Пирогова, забрав всех в медзнахарские палаты. Она еще раз осмотрела каждого на повреждения, сделала у себя в карточках какие-то пометки, всем троим раздала лекарства в прозрачных бутыльках и только после этого отпустила всех спать. Медзнахарка хотела оставить всех в госпитале, но подростки громко заспорили, желая спать в своих кроватях.
Владимир, все это время ждавший ребят в коридоре госпиталя, молча повел Софию до хребта общины хорса, перед этим шикнув брату:
— Я с тебя три шкуры сдеру, волчара, за самодеятельность!!!
После этого Мирослава и ничуть не смутившийся Яромир, у которого совесть сейчас крепко спала, поковыляли к себе в “курятник”, негромко охая при каждом шаге. Они медленно дошли до главной лестницы, везущей школьников наверх. Полоцкий оперся о перила спиной и некоторое время стоял молча. Но вдруг, кинув быстрый взгляд на подругу, рассмеялся, тут же скривившись от жжения шрамов.
Мирослава, повернувшись к нему, подняла брови. Она была такой уставшей и разбитой, что ей совершенно не хотелось подвергать излишнему анализу поведение друга. Девочка вздохнула и, приподняв плечи, спросила:
— Так, кажется, у кого-то истерика?
Парень аккуратно вытер выступившие слезы обветренной ладонью и выдохнул, смотря в потолок.
— Я просто вдруг понял, — он снова глянул на Мирославу, выглядевшую, как побитый жизнью бездомный щенок, — время пять утра! А мы с тобой идем в хребет, прогуляв всю ночь на кладбище!
— И нас чуть не грохнул упырь! — засмеялась она в ответ, позволяя всем скопившимся эмоциям и нервному напряжению выйти наружу.
— И выглядим мы так, словно побывали в мясорубке!
— А если выражаться точнее: сегодняшнее приключение можно назвать кровосоской!
Друзья, хватаясь за животы от смеха и постанывая от боли, ожогов и обморожений, добрались до главного входа в хребет.
— И кстати, — Мирослава охнула, когда они переступили порог их “курятника”. — Этот день рождения ты теперь точно не забудешь!
И она обняла шокированного друга. Тот почти сразу же обнял ее в ответ, стараясь не делать лишних движений, чтобы не причинять себе и ей дополнительную боль.
— Черт, я даже забыл!
— Что ж, с днем рождения, волчонок! — последнюю фразу она сказала шепотом.
— Спасибо! — в тон ей ответил яриловец, довольно улыбаясь ей в растрепанные светлые волосы.
— Долго будете обжиматься? — раздался ворчливый голос сбоку, и ребята отпрянули друг от друга. Персей сидел на ближайшей к выходу тумбочке. Видимо, все это время он ждал их здесь и не летел спать. — Давай, волчара, гони свою закадычную подружку отсыпаться! А то выглядите вы отвратно, что греха таить.
