На закате они подошли к Кальхавену. Вечерело, воздух становился холоднее, среди предвечерних те ней витал резкий отвратительный запах смерти. Город дворфов был сожжен до основания. Остались лишь запорошенная пеплом земля, камень, несколько обуглившихся бревен да валявшиеся повсюду трупы. Большая часть убитых лежали там же, где они упали. Трупы невозможно было отличить друг от друга, если не считать того, что более мелкие указывали на детей. Житель приграничья и девушка вышли из-под деревьев на поляну, где некогда располагался город, постояли в горьком раздумье и медленно побрели по местам бойни. Нападение произошло неделю назад, пожары давно догорели, и земля под руинами уже начала оживать — сквозь пепел пробивались крошечные зеленые ростки. Но людей в Кальхавене не было, и над его почерневшим остовом покрывалом равнодушия висела тишина.
На месте городского центра они обнаружили огромную яму, в которой лежали обгорелые останки сотен дворфов.
— Почему они не бежали? — тихо спросила Марет. — Зачем остались? Они должны были знать. Неужели несчастных никто не предупредил?
Кинсон молчал. Она знала ответ не хуже его. Надежда может обмануть. Он смотрел вдаль на ужасающую панораму руин. Где те дворфы, которые остались в живых? Вот на какой вопрос им нужно было сейчас найти ответ.
Они двинулись дальше через развалины, постепенно ускоряя шаг, поскольку здесь не осталось ничего такого, чего они не насмотрелись бы в избытке.
Свет таял, и им хотелось оказаться подальше от руин, когда понадобится устраиваться на ночлег. Здесь им не найти ни еды, ни питья. Не найти крова. Ничто не удерживало их в этих местах. Они шли вперед по течению реки, туда, где она, медленно извиваясь, выползала из глубины лесов. Кинсон надеялся, что, может быть, в лежащих восточнее землях они встретят живых.
В стороне среди камней что-то юркнуло, заставив жителя приграничья отшатнуться. Крысы. Раньше он их не замечал, но, конечно же, они здесь живут. Должно быть, и другие грызуны тоже. Кинсон почувствовал, как мороз пробежал по коже. Ему вспомнился случай из детства, когда он обследовал пещеру и заснул там, а проснувшись, обнаружил, что по нему ползают крысы. В тот краткий жуткий миг ему показалось, будто смерть подошла к нему вплотную.
— Кинсон! — внезапно шепнула Марет и остановилась.
Перед ними стояла неподвижная, закутанная в плащ фигура. С виду это был человек, по крайней мере об этом говорило то, что можно было разглядеть. Но откуда он взялся? Словно по мановению волшебства, возник из воздуха. Нет, скорее всего, он где-то прятался, поджидая их. Незнакомец, окутанный ночным мраком и тенью от полуразрушенной стены, стоял близко к реке, по берегу которой они шли. Он не пытался их напугать, терпеливо стоял и ждал, когда они подойдут поближе.
Кинсон и Марет обменялись быстрыми взглядами. Лицо мужчины пряталось в тени капюшона, а руки и ноги — в складках плаща. Понять, что это за человек, кто он такой, было невозможно.
— Здравствуй, — тихим голосом рискнула поприветствовать его Марет. Словно щит, она держала перед собой посох, подаренный Бреманом.
Ни ответа, ни движения..
— Кто ты? — настаивала девушка.
— Марет, — шепотом нараспев позвал ее незнакомец.
Кинсон напрягся. От этого голоса у него возникло чувство, будто по его телу бегают крысы, он ощутил дыхание смерти, точно снова стал маленьким мальчиком, сидящим в пещере. Голос царапал по нервам, словно металл по камню.
— Ты меня знаешь? — удивленно спросила Марет. Похоже, голос не встревожил ее.
— Знаю, — ответил незнакомец. — Мы все тебя знаем, вся наша семья. Мы ждали тебя, Марет. Долго ждали.
— О чем ты говоришь? — быстро спросила девушка. — Кто ты?
Кинсон услышал, как у нее перехватило дыхание.
— Может быть, я тот, кого ты ищешь. Может быть, я — это он. Ты не будешь думать обо мне плохо, если я окажусь им? Не станешь сердиться, если я скажу тебе, что я…
— Нет! — резко вскрикнула она.
— Я твой отец.
Капюшон откинулся, и они увидели его лицо. Суровое лицо чем-то напоминало лицо Бремана, разве что стоявший перед ними человек был моложе. Но его сходство с Марет угадывалось безошибочно. Он позволил девушке хорошенько его разглядеть. На Кинсона он не обращал внимания.
Незнакомец слегка улыбнулся:
— Ты видишь себя во мне, дитя мое? Видишь, как мы похожи?
— Тут что-то не так, — негромко предупредил Кинсон.
Но Марет, видимо, не услышала его. Глаза девушки впились в незнакомца в черном плаще, который так внезапно появился перед ними и назвался ее отцом. Как? Как он узнал, где ее искать?
— Ты один из них! — холодно огрызнулась она в лицо незнакомцу. — Один из тех, кто служит Чародею-Владыке!
Суровые черты не дрогнули.
— Я служу кому хочу, как и ты. Но твое служение друидам вызвано желанием найти меня, не так ли? Я вижу это по твоим глазам, дитя. У тебя нет истинной привязанности к друидам. Что они тебе? А я твой отец. Мы — одна плоть и кровь, и твоя связь со мной очевидна. О, мне понятны твои опасения. Я не друид. Я служу иной силе, той, против которой ты борешься. Всю жизнь тебе говорили, что я — дьявол. Но подумай, разве я плохой? Правдивы ли все эти россказни? А может быть, на них лежит печать тех, кто служит своим собственным целям? Многому ли из того, что ты знаешь, можно верить?
Марет медленно покачала головой:
— Думаю, достаточно многому. Незнакомец улыбнулся:
— Тогда, возможно, мне не следует быть твоим отцом.
Кинсон видел, как она колеблется.
— Так ты и в самом деле мой отец?
— Не знаю. Не знаю, хочу ли им быть. Только не возненавидь меня за это, мне нужно твое понимание, терпимость. Я бы с радостью рассказал тебе о своей жизни. Поверь, цель, которой я служу, не дьявольская, не разрушительная, она основана на истинах, которые сделают всех нас свободными. — Незнакомец замолчал. — Вспомни, твоя мать любила меня. Неужели ее любовь была настолько слепа? Неужели она так ошибалась, доверившись мне?
Кинсон уловил какое-то едва заметное движение — поток воздуха, запах дыма, легкую рябь на реке, — что-то невидимое, что он мог лишь чувствовать. У него мурашки побежали по спине. Кто этот незнакомец? Откуда он явился? Если он отец Марет, то как нашел их здесь? От кого узнал, кто она?
— Марет! — снова предостерег он.
— А вдруг друиды ошибались во всем, что делали? — спросил незнакомец. — Вдруг все, во что ты верила, основано на лжи, полуправде, на искажении истины, которое тянется испокон веков?
— Этого не может быть, — тут же ответила Марет.
— А что, если те, кому ты веришь, предали тебя? — настаивал незнакомец.
