– Чем ты рассердила царицу?
– Ее нынешний любовник улыбнулся мне и подал кусочек мяса на кончике своего языка. Он думал, что Лорма в нашу сторону не смотрит, а она все видела. Может быть, он сделал это нарочно, за то, что я его высмеяла. Он ходил вместе с теми, кто должен был убить или завернуть назад преследователя Чавдо Мулмонга, – амуши бросила быстрый взгляд на Суно, ее сухое костлявое личико сморщилось, как отражение в кривом зеркале, – и когда после этого вернулся ко двору, был величиной с кулачок, а волосы торчали, словно пучок травы. Это было так забавно, что я забыла о том, как он опасен, и повела себя неосторожно. Лишь на другой день после возвращения он смог вернуть себе обычные размеры и, наверное, затаил на меня обиду.
– Восхитительные нравы, – заметил Эдмар, и Орвехт понял, что допрос окончен. – Теперь проводи нас к людям.
Два десятка сурийцев томились вместе с верблюдами в зале таком же просторном, только без трона, и окон здесь было поменьше. Полумрак хлева, запах тоже соответствующий. Атмосфера сводящего с ума страха и обреченности. Под потолком располагался длинный балкон, с которого подданные царицы Лормы могли наблюдать за своими пленниками. Люди уже успели попрощаться с жизнью, и при этом они понимали, что их смерть не будет легкой, так что появление магов стало для них таким же счастливым чудом, как если бы сам Кадах Радетель спустился с небес, чтобы вывести их отсюда.
– Пошли с нами, – приказал древний маг, взглядом остановив девушку-амуши, собравшуюся юркнуть в боковой проем.
– Господин, вы сказали, что не убьете меня.
– Вот именно. Я не собираюсь оказывать никаких услуг царице Лорме, а если тебя здесь завалит песком, ты вполне можешь умереть.
Им пришлось пройти через зал с остатками кровавого пиршества. Животные нервничали, работники с ужасом озирались и бормотали молитвы. Несмотря на размеры помещения, здесь не было никакого эха: песок моментально съедал все блуждающие звуки.
Снаружи верблюды сразу припустили в сторону лагеря. Измученные сурийцы, пошатываясь, потрусили за ними.
– Эй! – крикнул им вслед Эдмар. – Кто хочет посмотреть, что сейчас будет?!
Амуши стояла в нескольких шагах от магов, ее безгубый рот беспокойно кривился, тонкие, как веточки, длинные пальцы теребили пришитые к платью жемчужины, но она не смела броситься наутек, пока ее не отпустили.
Суно ощутил вибрацию неизвестного заклинания, и вслед за этим дворец начал на глазах оплывать с сухим шорохом, осыпаться, оседать, пока не превратился в громадную бесформенную кучу песка. Те из сурийцев, чей дух не был окончательно сломлен, разразились возгласами.
– Расскажи царице о том, что ты видела, – бросил Эдмар девушке. – Можешь идти.
Несмотря на обманчиво нескладный облик, амуши нельзя назвать нерасторопными созданиями, и опальная служанка Лормы исчезла с быстротой молнии.
– Не поймите меня превратно, коллега, обычно я терпелив, гуманен и политкорректен, – доверительно обратился древний маг к Орвехту. – Но попытка убить моего кота наказуема, несмотря на срок давности.
Суно вместе с ним направился к лагерю, мысленно отметив еще два незнакомых слова, значение которых потом нужно будет выяснить.
– Просветите, коллега Эдмар, это все-таки был кот или Страж Мира?
– И то и другое сразу. Страж, с великого горя обернувшийся котом. Эта история доставила мне бездну головной боли, а теперь еще собирай по крупицам сведения о том, какое продолжение она получила после моего ухода из Сонхи.
Освобожденные работники все еще находились в шоке и напоминали не то обкурившихся дурманной травой, не то пациентов лечебницы, впервые выпущенных на прогулку после затяжной болезни. Расхлябанные неуверенные движения, измученные лица, в глазах потерянность и остатки страха.
Чавдо Мулмонг вовсе не жесток в расхожем понимании этого слова, просто те, кого он так или иначе использовал в своих интересах, для него после этого перестают существовать. За спиной трупы, а он по-прежнему милейший человек: он ведь их собственноручно не истязал и не убивал, пальцем никого не тронул, с него взятки гладки.
«Вот за это я и не люблю мошенников, – подытожил Орвехт. – Боги свидетели, если встречу – прибью, без никаких душевных колебаний».
Дирвену никогда еще не было так плохо. Он не мог ни размышлять, ни выполнять ментальные упражнения, помогающие противиться вредоносным чарам, ни даже потерять сознание. Связь с амулетами как отрубило, и мыслевесть никому не пошлешь.
Комната, захламленная магическими предметами, тонула во мгле, и он видел отчетливо только жалкое бледное лицо напротив, заключенное в серебристый овал. Плевать, что он так выглядит. Зато он всех спас, в этот раз не оплошал, как в Разлучных горах, жаль, что об этом никто не узнает. И пощады просить он не собирается. Да и не у кого, потому что враг уснул беспробудным сном.
Ему предстоит провести здесь целую вечность. Если только маги Ложи не вычислят, куда пропал амулетчик Дирвен Кориц, и не пришлют сюда спасательную экспедицию, чтобы заодно вскрыть подвал и забрать для исследований древние артефакты. Откуда узнают? Зинта им расскажет. Надо только подождать. Если Эдмар навел на него чары, которые не позволяют пленнику умереть от голода и жажды, он дождется помощи. Придется потерпеть всего-навсего несколько месяцев… Эти мысли слабенько подбадривали, но висевшее напротив зеркало причиняло ему неописуемые мучения – именно что неописуемые, он не смог бы связно объяснить, что с ним творится. Одним словом, так плохо, что дальше некуда.
Неожиданно маг на полу зашевелился, сел и что-то вытащил у себя из-за пазухи. Сонный репей?.. Похоже, да. Вот это номер, Мулмонг же говорил, что он нипочем не проснется, если только его не разбудит прямой потомок, которому угрожает смертельная опасность!
Пленника Эдмар проигнорировал. Бросил репей на этажерку, отодвинул засов и вышел, створки двери за ним сомкнулись.
Зеркало еще и со временем что-то непонятное вытворяло, так что Дирвен не смог бы сказать, вернулся его враг через полчаса или через несколько дней. Главное, что он убрал мерцающий в воздухе овал – и серебристые паучьи лапки, пронизывающие Дирвена насквозь, втянулись обратно в эту дрянь.
– Я не буду наказывать тебя за твои подвиги, – сообщил маг, убедившись, что Дирвен в состоянии услышать и понять то, что он говорит. – Вместо этого я отдам тебя на растерзание…
Ага, песчаному народцу, кому же еще? Во рту пересохло, даже слюны не наберется, чтобы плюнуть в эту подлую рожу с подведенными, как у шлюхи, глазами.
– Твоему учителю, – продолжил Эдмар после паузы. – Ты связан обещанием, которое дал мне в Разлучных горах, но я разрешаю тебе рассказать Суно Орвехту обо всем, что здесь произошло, а также о том, как ты искупал меня в Лилейном омуте.
