И выжидать дальше тоже было нельзя.
- Дерьмо... - снова еле слышно прошептал парень. Ситуация выходила патовой.
И откуда-то из глубин памяти выплыл разговор с покойным дедом в тот день, когда Майкл поступил в Школу Авроров.
***
Тогда, за несколько лет до войны, он пришел домой и с плохо скрываемой гордостью сообщил родным, что сдал весьма непростые вступительные экзамены в Школу Авроров. Все домашние, разумеется, очень обрадовались; они-то знали лучше всех, как серьезно Майк к этому относился и как упорно готовился. Брат носился кругами, точно угорелый, мать немного всплакнула от счастья, а отец крепко и искреннее пожал новоявленному курсанту руку.
И только дед, старый аврор в отставке, хоть и с теплотой поздравил его с поступлением, выглядел несколько задумчивым и не спешил разделять бурные восторги прочих домочадцев. А когда закончился их небольшой импровизированный праздник, позвал Майкла наружу.
Усевшись в стоящее на веранде кресло, дед немного помолчал, сцепив морщинистые кисти рук в замок, а потом обратился к своему старшему внуку.
- Я хочу поговорить с тобой, Майк. Поговорить о том, о чем ты не слышал от родителей, о чем не говорили тебе в Хогвартсе, и, скорей всего, вряд ли скажут в Школе, если ты, конечно, останешься там после вводного курса.
Старик помедлил, словно собираясь с мыслями.
- А дело в том, что все мы когда-нибудь умрем. Это неизбежно, абсолютного бессмертия не существует. И поскольку это неизбежно, существенным остается только вопрос, как мы умрем.
- Я знаю, дед, - ответил Майк, каким-то шестым чувством поняв всю серьезность беседы. - Я думал об этом.
- Нет, внучок, ты не знаешь, - осклабился дед, обнажив еще крепкие зубы. - Ни ты, ни те сопливые оболтусы, что поступили вместе с тобой. Вы пока ничего не знаете и ни о чем толком не думали. Не обижайся, я сам в молодости был таким же. Все, кто поступает в Школу Авроров, думают в первую очередь о расследованиях, сражениях с темным магами рангом никак не ниже Того-Кого-Нельзя-Называть, ну, и, разумеется, о громких делах и победах.
Дед замолчал, крепко сжав ладони.
- Но никто из них не осознает, что быть аврором - это не только спецподготовка, красивая форменная мантия и героический ореол борца с темными силами. Эта служба подразумевает ещё и то, что ты, в случае чего, пойдешь в огонь первым. Гражданский может отказаться, ты — нет. И твой долг сделать все, что угодно, даже умереть, но выполнить приказ и не дать погибнуть другим.
В выцветших серых глазах старика мелькнула печаль.
- Как любили хвастливо говорить курсанты, когда я учился: «Жизнь - это очередь за смертью, но авроры имеют льготу идти вне очереди». Как сказано, а? Поневоле начинаешь гордиться собой, да и на девчонок производит ошеломительное впечатление. Юные идиоты... На деле эта пафосная поговорка очень скоро оказалась гораздо более правдивой, чем хотелось бы многим из тех, кого я знал.
Дед говорил отрывисто и немного сумбурно, но Майк внимательно его слушал.
- Иной человек может прожить длинную, скучную жизнь, тихо преставиться в своей постели, и через год его будут вспоминать разве что близкая родня, да и то только раз - в годовщину. А другой может принять смерть, не дотянув и до двадцати, но его имя будут помнить веками. Но дело даже не в посмертной славе: зачастую люди погибают ради благого дела совершенно безвестно, они жертвуют собой, не задумываясь о том, что про их поступок кто-то узнает и оценит. Просто в итоге все решает то, как ты сам к этому относишься. Если ты веришь в маггловского Бога, то благородная смерть во имя других, это дар. А если же не веришь, что там, за гранью, нас ждет боженька и райские кущи, а других — шкворчащие котлы и сковородки с рогатой и суетливой прислугой, то все равно. Раз мы все неизбежно умрем, то лучше уж умереть так, чтобы даже в последнюю секунду жизни не жалеть ни о чем.
- Дед, - спросил его тогда Майк. - А если у тебя был выбор — будешь жить ты, но умрут твои друзья или наоборот, ты бы выбрал второе?
- За всю мою службу, жизнь ни разу не ставила меня перед таким выбором, но если бы... Да, Майки, я бы даже не колебался. И это не стариковский бред. Потому как уже в твоем возрасте я понял, что высшая честь, о которой может мечтать мужчина - это честь заслонить своим смертным телом свой дом, своих близких и своих товарищей. И ничего более.
***
И только теперь Майкл понял весь смысл того разговора.
Можно сейчас, пока еще есть время, чем-нибудь отвлечь расхаживающих практически над головой Упивающихся и подать сигнал тревоги, так необходимый их лагерю, которому враг решил исподтишка, как спящему человеку, вогнать нож под ребра. Но если он раскроется, подаст этот сигнал, тогда... Что произойдет тогда, было понятно и так.
Но он может и отсидеться в этой впадинке. Почти наверняка его не заметят, а потом можно будет и отойти, отступить, убежать - и вернуться, когда все закончится. Соврать, что был оглушен, или еще что-нибудь... И он будет жить.
Майк представил себе на миг, как он будет жить. Никто ничего, скорее всего, не узнает, но каждый день, глядя в зеркало, он будет видеть человека, наплевавшего на долг, присягу и своих друзей, с которыми делил стол и кров. Человека, живущего чужими жизнями и кровью, словно нежить, мерзкий вампир.
И если есть на свете загробная жизнь, то прощения за это не будет. А если нет, прощения не будет от себя самого, уж так его воспитали.
Майкл вдруг почувствовал, что липкий страх и нервная дрожь пропали, словно их и не было вовсе. И он улыбнулся.
- Ну что, дед, похоже, ты был прав, - еле слышно прошептал он, поудобнее перехватив волшебную палочку. - Так что помоги мне немного в этот раз...
Он замер и сосредоточился, выжидая, пока ближайшие темные силуэты отойдут еще дальше, и...
Даже понимая, что его шансы подать сигнал прямо посреди вражеского скопления и остаться при этом в живых почти равны нулю, Майкл не собирался просто пустить поток искр в небо и покорно ждать смерти. Следовало использовать любой, даже мизерный шанс сделать дело и попытаться выскользнуть из западни.
Раз! Полусгнивший пень, поднятый в воздух невербальной «Вингардиум Левиосой» и получивший ускорение «Мобилиарбусом», стремительно пролетел пару десятков метров и, врезавшись с разгону в ствол дерева, с громким треском и скрипом разлетелся на несколько кусков.
От звука удара, прозвучавшего в тишине леса как выстрел, головы всех Упивающихся резко повернулись в сторону его источника, и их внимание на какой-то миг ослабло.
