– Ну, – Евсей поморщился. – В городе смерти тоже приносили жертвы потому, что того хотела госпожа Кигаль. Ведь такой была установленная Ею плата. И, все же, вспомни, в какую ярость пришел Шамаш, узнав о жертвоприношениях. Несмотря на то, что речь шла о решении Его сестры. А тут…
– Тут все иначе, – вновь, вздохнув, повторил Атен.
– Иначе?! – теперь караванщики не понимали его.
Что бы ни говорил хозяин каравана, его люди не верили, что все действительно так.
Это было… Невозможно, и все. Да, Атен был доверчив к подобным историям. Ему казалось, что если с их караваном происходит столько всего удивительного, то и вокруг должны твориться чудеса.
Но если на одно мгновение допустить…
Караванщики брезгливо поморщились, затем – виновато переглянулись, и, наконец, надолго опустили головы, пряча глаза. В мире возможно все. А первое впечатление…
Даже не первое, вообще – впечатление – может быть обманчивым. В конце концов, человеку свойственно видеть лишь то, что он хочет.
– Тогда о каком сочувствии может идти речь? – пробормотал Лис. В его голосе уже чувствовались отзвуки презрения и ненависти.
– Если так, – в отличие от мужа, Лина думала о другом, хотя ее мысли питали те же самые чувства, – мы не можем, не должны принимать от них помощь. И вообще, – в ее округлившихся глазах отразился ужас, – может быть, тот обряд, который они проводили, был частью…
– Нет, – качнул головой Евсей. – Я слышал, что они выбирают жертв в новолуние. А приносят в полнолуние. Так у них заведено.
– Ну… – женщины вздохнули с некоторым облегчением.
– Однако, – Лис хмуро огляделся вокруг, – если так, не лучше ли нам будет покинуть город до срока? Уйдем сейчас.
– Действительно, – поддержали его остальные караванщики.
Все глаза вновь поднялись к Атену. Люди ожидали его решения, хотя для себя его уже приняли.
– Они делают это не от хорошей жизни, – тот хотел оправдать горожан, отмыть их в глазах своих друзей. Но ему не дали и слова сказать.
– Конечно, – качнул головой, осуждая доверчивость хозяина каравана, Лигрен, – никто не делает это от хорошей жизни. Это делается для того, чтобы жить.
– Но эти несчастные не просят ничего для себя…
– Жизнь. Они просят ее. И что может быть ценнее и дороже!
– Несчастные – это те, кого приносят в жертву, а не их палачи или молчаливые свидетели…
– Здесь нет палачей. Не жертвенник забирает обреченных.
– А что же?!
– Дракон.
– Да, они говорят, но верить в подобное…Это… это смешно! Нет, даже не так,-поспешил поправить себя Лис,-преступно! Ведь дракон – священное животное Шамаша, а Шамаш…
– Ненавидит жертвоприношения! – закончил его мысль Лис.
Караванщики надвинулись на Атена стеной, объединившись все против него.
– Как говорят в снегах: "Не всякий волк служит госпоже Айи". Так же и с драконами.
Может быть, этот – какой-то отщепенец, нарушивший волю своего господина…
– Священный зверь ни за что не пойдет против воли своего повелителя! – прервал его Лигрен. – Да, он может иметь собственный путь. Но следует ему лишь до тех пор, пока это позволяет ему бог!
– Я не знаю, Лигрен, не знаю, – Атен обвел взглядом своих спутников по тропе каравана. – Да и кто я, кто мы такие, чтобы знать помыслы богов. Все, что я хочу – попытаться понять тех, кто был добр к нам. И попытаться помочь. Потому что эти люди нуждаются в помощи и достойны ее. Вот вы вспоминаете о том, другом городе.
Да, Шамаш был недоволен…
– Недоволен – слишком мягко сказано! – проворчал Лис. – Он был просто взбешен! Я никогда больше не видел Его таким!
Атен не слушал его, он продолжал:
– Но Он же не оставил тот город своим вниманием, не дал ему кануть в бездне, становясь обителью духов и демонов. Он сохранил жизни его жителям. А ведь те горожане были куда злее, безжалостнее…
– Не нам решать.
– Да! – вскликнул, прерывая брата, Атен. – Не нам! Поэтому я и отправил золотого волка к Шамашу. Когда бог солнца вернется в караван, мы все узнаем.
– Но это может случиться слишком поздно! Ведь до полнолуния осталось совсем немного…
– Что ж, – задумавшись, Лигрен поджал губы, – это тоже будет Его ответ, который будет означать, что Он не хочет вмешиваться в судьбу города… Может быть, местные жители достойны такого наказания…
– О чем ты говоришь! – в ужасе взглянув на него, воскликнула Лина.
– Мы ведь не знаем, что стало причиной происходящего…
– Это же Шамаш! – не дала ему договорить женщина.-Шамаш!
– Да. Но Он очнулся от бреда совсем недавно. Может быть, кара была наложена еще тогда, когда Он был по другую грань. Или только пересекал ее.
– Но если так, узнав о происходящем здесь, Он должен был отметить наказание!
– Женщина, – лекарь осуждающе глянул на нее, – бог никому ничего не должен! Он свободен в Своей воле, Своих поступках и желаниях. Над Ним нет ни законов, ни порядков, ни обычаев. Он – господин Своей судьбы!
– Но ведь Он может…
– Да, Он может изменить все, что угодно. Однако вряд ли станет это делать…
– Почему?! Если эти горожане исправились, что несомненно так…
– Потому что боги не меняют Своих решений!
Караванщики умолкли. Головы многих опустились на грудь, других – повернулись, обращая лицо к возвышавшемуся над священным холмом храму, будто ища знак – отметину беды и проклятья. Но нет. Стены храма были спокойны и неколебимы, излучая добрый золотой свет, подобный солнечным лучам. И небо над городом было ясным и солнечным. Не собирались тучи, стремясь обратить день ночью, своды не покидал внезапно свет, делая мир слепым, не кричали, мечась из стороны в сторону, отгоняя вестников беды, птицы…
– На все воля богов, – пробежав взглядом по своим спутникам, молвил Атен. – Вы правы – не нам решать… Не нам решать за Шамаша. И не мне изменять свое решение.
– Но…
– Я не вижу для этого никакой причины. Тем более, что уже далеко за полдень.
Каравану поздно уходить из города. Потому что мы перейдем грань посредине ночи.
Как раз этой ночи полнолуния, которую вы так боитесь…
– Мы не боимся, просто… – однако, на этот раз доводы хозяина каравана подействовали. – Ты прав. Подождем…
– Хотя, конечно, лучше было бы уйти… Если мы поторопимся… – начал Лигрен, но Лис остановил его:
– Ничего не выйдет. Нам нужно время, чтобы собраться. Время, чтобы дойти до грани города. Мы не успеем до темноты, даже если будем бежать. А ведь олени не пойдут быстрее, чем привыкли. И нам двигаться слишком быстро небезопасно. К тому же, не известно, как поведут себя горожане.
– Да что сделают нам эти милые люди…
– Не скажи, жена, не скажи… Что мы знаем о них за исключением того, что они были приветливы к нам? Ничего! Может быть, полнолуние как-то по особенному действует на них. Изменяет. Превращает в чудовищ.
