– Не скажи, жена, не скажи… Что мы знаем о них за исключением того, что они были приветливы к нам? Ничего! Может быть, полнолуние как-то по особенному действует на них. Изменяет. Превращает в чудовищ.
– Он прав, – нехотя, но, все же, поддержал Лиса Лигрен. – Нельзя бежать от судьбы…
Мы этим сделаем только хуже. Тем более, что я слышал: этот обряд проходит не возле стен города, а в перелеске, и как раз на нашем пути. Так что, если мы отправимся в путь сейчас, то сами пойдем навстречу беде…
– Мы подождем, – заговорили в один голос все, кивая. Они были согласны: так лучше.
Да и чего, собственно, они испугались? То, что происходит в городе, если происходит вообще, как-то связано с повелителем небес. Дракон, которого здесь все так боятся, и которому, как они теперь узнали, приносят жертвы – священный зверь бога солнца. А караванщики – спутники господина Шамаша, которым Он столько раз помогал в пути, спасая жизни, храня от бед. Что с ними может случиться?
Ничего.
– Утром уйдем…
– Да, как и собирались…
– А пока начнем потихонечку собираться…
– И отдохнем…
– А то кто знает, какой выдастся ночь.
Караванщики стали расходиться. Рядом с хозяевами задержалась только Лина.
Оглядевшись вокруг, она проговорила – как-то осторожно, неуверенно:
– Но если этот обряд… Если город в чем-то… не просто в чем-то, а в чем-то очень сильно провинился в глазах Шамаша, может быть, тогда нам не следует принимать те драгоценности… – не договорив, она умолкла, переводя взгляд с Атена на Лиса и с Лиса на Евсея.
Мужчины молчали, глядя на нее, ничего не говоря, словно предлагая ей самой подумать и решить. А она… Она была к этому совсем не готова.
Женщина повела плечами.
– Ну… Я просто… Я просто подумала… – и, опустив голову, не говоря больше ни слова, она побрела в сторону своей повозки.
Глядевшие ей вслед хозяева каравана молчали. Никому из них не хотелось расставаться с драгоценностями, которые были так нужны. И, в конце концов, они ведь не делали ничего плохого. Просто шли по дороге судьбы, подчиняясь ей во всем…
Нет, конечно, если Шамаш велит им вернуть все, до последнего камешка, до единой вещи, купленной на эти драгоценности, они сделают так, ни мгновение не колеблясь.
Но если Он не прикажет…
– Он вернется? – глядя куда-то вдаль, спросил Евсей.
– Конечно, – Атен нисколько не сомневался в этом. Но было еще и другое. – Вот только когда… – он вздохнул.
– О чем ты думаешь?
– Да так… О многом… И ни о чем… – хозяин каравана поежился. Ему что-то вдруг стало зябко, и вообще неуютно. – Ты давно видел Мати? – спросил он брата.
– Утром.
– А потом?
– Нет.
– А ты, Лис?
– После завтрака – нет.
– Куда она запропастилась…
– Бродит где-то. Обиженная на всех и вся…
– Ей здесь не нравится. В этом городе, я имею в виду. И вообще она очень изменилась, стала резкой, нервозной…
– Эти ее предчувствия… – начал Евсей, но Атен прервал ее:
– Какие там еще предчувствия! Предчувствия! Ну, – подумав, он вынужден был признать:-наверное, что-то она почувствовала… Может быть, как раз жертвоприношение… Ужас жертв, которых отдают на съедение дракону…
– Это не жертвоприношение, – неожиданно проговорил, качнув головой, Евсей.
– То есть?
– Не жертвоприношение в обрядовом понимании этого слова. Ведь жертву не убивают на алтаре, лишая не только жизни, плоти и вечного сна, но и самой души… Этих людей просто отдают священному животному…
– Но…
– Взгляни на все это иначе, Лис. Разве караванщики не обязаны отдавать свои жизни золотым волкам?
– Да… – спустя некоторое время раздумий, ответил воин. – Это не жертвоприношение, а нечто… нечто такое же и, все же, совсем иное… Только…
Только волки сами выбирают себе жертву. Почему же эти горожане не дают такого же выбора дракону?
– Возможно, в этом и есть их ошибка,- задумчиво проговорил Лигрен. – Не вина, а именно ошибка. Которой они прогневали не повелителя небес, но Его священного зверя, не получающего того, что ему нужно…
– И он будет прилетать вновь и вновь до тех пор, пока… – подхватил его мысль Евсей.
– Пока горожане не поймут этого и не позволят ему самому сделать свой выбор, – закончил мысль брата Атен.
– Все не так просто, – качнул головой Лигрен. – Ошибку легко совершить. Но чем дольше она не исправляется, тем труднее будет это сделать, ведь она, повторяясь, накапливается, как снежный ком, и то, что прежде можно было остановить детской рукой, теперь не сдержать и могучему воину. Недовольство превратилось в ярость, взращенную непониманием. А ненужная жертва…
– Довольно, – качнул головой Атен. – Будет лучше дождаться Шамаша. И не говорить о том, что мы не можем понять сами, – он, повернувшись, зашагал прочь.
– Куда ты? – окликнул его Лигрен.
– Спать, – через плечо бросил тот.
– Сейчас? Посреди дня?
– Почему нет? Раз грядущая ночь не будет знать сна…
– Я тоже пойду, – сорвался с места Евсей. – Что бы там ни произошло, я хочу знать… – и, что-то бормоча себе под нос, он зашагал в сторону своей повозки.
– Летописец! – сорвалось с губ глядевшего ему вслед Лиса. В голосе воина не было ни тени усмешки или снисхождения, лишь глубокое почтительное уважение.
– Да, летописец… – Лигрен вздохнул. – Знаешь, мне, конечно, грех жаловаться на свою судьбу. Все же, я обрел свободу, я иду дорогой каравана, который избрал себе в спутники величайший из небожителей, и, все же, временами я жалею, что в глазах повелителя небес я – всего лишь лекарь. Не Его слуга-служитель, а всего лишь лекарь…
– Тебе этого мало? Хочется большего?
– Да. А тебе нет?
Лис качнул головой.
– Сначала – хотелось. Но потом я подумал… Подумал, и понял – я такой, каким Он хочет меня видеть, каким я лучше всего могу Ему служить. У Него есть летописец, а я – Его воин.
– Но я хочу быть Его жрецом! – воскликнул Лигрен, затем, внезапно умолкнув, сжался, сгорбился, словно смутившись того, что выдал свои сокровенные мысли, которые столько времени хранит в глубине своей груди, пряча от всех и самого себя и продолжал бы таить и дальше, если бы слова сами не вырвались наружу. – Мечты, – поморщившись, усмехнулся он, виновато взглянув на воина, – человек слаб и не может всецело освободиться от их власти.
– Да. Но наши желания не всегда имеют значение для кого-то, кроме нас самих. В отличие от воли небожителей, от которой зависит все.
– Может быть, тебе и довольно того, что ты только воин, но сейчас ты говоришь как служитель.
– Все спутники бога служители. Кажется, я уже говорил это…
– Может быть, хотя я не слышал. Но ты прав. Во всяком случае, об этом стоит подумать… Лекарь – служитель… – и он тоже ушел.
