— Безумие! — Громкий шепот матери помог мне прийти в себя. Я видела перед собой только темную, расплывчатую массу, но ее сильные руки по-прежнему трясли меня за плечи. — Что же ты наделала, девочка?
— Кемок! Я разговаривала с Кемоком! — Горячая волна ненависти и гнева захлестнула меня.
— Но разговор мог подслушать кто угодно! — возразила она. — Неужели ты не понимаешь, как легко можно привлечь злую силу? Если мы до сих пор не обнаружили никаких следов Тьмы, это вовсе не значит, что ее здесь нет. Разве же не ты сама говорила нам об этом?
Она была права. Но мне казалось, я права тоже — ведь Кемок мог Прийти нам на помощь. А если меж нами и Зеленой Долиной встанет скопище зла, он предупредит нас. Когда я взволнованно объяснила все это матери, она вздохнула и выпустила мое плечо.
— Все может быть, — вслух ответила она. — Но не забывай об осторожности. Когда захочешь сделать это в другой раз, обязательно предупреди меня, вместе мы гораздо сильнее!
Конечно, все, что говорила она, было верно и справедливо. Но мне не забыть было упоительного ликования, которое я почувствовала, получив ответ Кемока. Ведь я так давно не была той Каттеей, что некогда составляла одно со своими братьями. Ютта дала мне так мало! А стану ли я когда-нибудь такой, какой была прежде…
— Какой была? — проговорила мать вслух, хотя и негромко, шепотом, мысленный разговор мы вести не решались. — Ты не можешь вернуться на дорогу, по которой шла. Когда вы родились, я просила для вас троих то, что, как мне казалось, больше всего пригодится вам в этом мире — меч для Килана, свиток для Кемока, Дар для тебя. Но ты выбрала путь, который я предвидеть не могла. И может, это наихудший для тебя путь.
— Нет! — не задумываясь, откликнулась я.
— Ты скажешь мне это еще раз, когда-нибудь потом, — неопределенно произнесла она, я и не поняла, что хотела она этим сказать. — А теперь, дочь моя, не надо больше беспокоить нас. Этой ночью мы все должны хорошо отдохнуть.
Я неохотно пообещала: «…Хорошо… этой ночью — нет…»
И я постаралась сосредоточиться лишь на этом, внешнем мире, что стоял у меня перед глазами, всматриваясь и вслушиваясь в ночь до того часа, пока не пришла пора Джелите заступать на дежурство.
Едва лишь поднялось солнце, отец разбудил нас, и мы наскоро подкрепились мясом и ягодами. Было значительно холоднее, чем накануне. На ветках, нависших над нами, блестел иней.
Хотя отец раньше довольно много путешествовал вдоль границ, а мать нередко сопровождала его, им почти не приходилось ходить пешком, да и я обычно не путешествовала подобным образом. Наверное поэтому путь утомлял нас, и, пожалуй, раздражал; мы продвигались слишком медленно, а идти быстрее не могли из-за Айлии.
Утром нам удалось кое-как накормить ее и напоить из кувшина. Но двигалась вапсалка словно во сне, она настолько была погружена в себя и не воспринимала реальность, что я с тревогой думала, вернется ли она когда-нибудь в нормальное состояние. Сейчас, если бы мы даже нашли остатки ее племени, оставить ее среди кочевников было нельзя, для нее бы это было равнозначно смерти, ибо она стала бы для охотников только обузой. Старая Ютта так долго продержалась среди них лишь благодаря своему дару, а больная Аусу, первая жена вождя, только потому, что преданные служанки заменяли ей руки и ноги.
Еще в бытность свою Хранителем Границы, Саймон Трегарт в совершенстве научился не только устраивать засады, но равно и избегать вражеских засад. Вот и сейчас он уходил вперед, оставляя нас в укрытии ждать его возвращения или сигнала о том, что путь свободен и безопасен. Я всякий раз не могла понять, что же насторожило его, однако, доверяя отцу, полагала, что ему лучше знать, что делать.
Мы отказались от мысленных разговоров, потому что в этом краю нас легко могли подслушать. Дважды моя мать приказывала нам обходить места, где, как подсказывал ее Дар, таилась Тьма. В первый раз это был небольшой холмик; на его вершине возвышался один-единственный камень, который при ярком солнечном свете казался темно-красным. На черном холме не росло ни травы, ни кустов, словно земля эта дотла была сожжена страшным пожаром. А верхушка камня, если смотреть на нее долго и пристально, вдруг вспыхивала и начинала менять свои очертания. Я заставила себя отвернуться, прекрасно зная, что нельзя разглядывать то, природа чего тебе неясна.
Во второй раз мы чудом избежали несчастья, попав в лес, где росли деревья без листьев. В этом не было бы, конечно, ничего странного, ведь стояла еще самая ранняя весна, но вместо листьев на ветвях висели желтоватые наросты вроде шишек с алой сердцевиной, один вид которых вызывал отвращение. Создавалось впечатление, что деревья изъедены открытыми язвами. Глядя на них я испытывала тошнотворное ощущение, мне казалось, что не только сами деревья уродливы и отвратительны, но и по земле в тени их стелется и ползает нечто такое, что не может существовать под солнцем, но существует, и словно жадная и прожорливая тварь, лишь дожидается удобного момента для нападения.
Чтобы быстрее покинуть эту изъязвленную рощу, мы повернули на юг, но лес оказался намного больше, чем мы предполагали, и нам долго пришлось пробираться меж пораженных проказой деревьев и кустарников. Кусты были похожи на животных, стелящихся брюхом по земле, которые, казалось, ползли, оскверняя ее, оставляя за собой черный след с рваной бахромой по краям. Наконец, впереди блеснула река, и мы в замешательстве поспешили на берег.
Нам предстояло либо отклониться от нашего пути, либо плыть по реке, если бы не удалось пройти по узкой прибрежной полосе под береговым выступом. Задача эта была не из легких, тем более с Айлией, нуждающейся в непрестанном присмотре.
Но вдруг из-за реки донеслись звуки, заставившие нас притаиться на высоком берегу; внизу между нами и водой виднелась редкая поросль. Я задыхалась, потому что ветер, пройдя через зараженную рощу, принес невыносимое зловоние. Ощущение было такое, словно в моих легких не осталось ни капли чистого воздуха. Однако мы не могли никуда уйти — на противоположном берегу появились те, чьи голоса заставили нас спрятаться. Слов мы разобрать не могли, до нас долетали только звуки, то громче, то тише.
На какое-то мгновение мне показалось, что это вапсалы, оставшиеся в живых после набега. Но когда кочевники спустились к мелководью, чтобы наполнить сосуды водой, я, как ни вглядывалась, не могла разглядеть ни одного знакомого лица. Они очень походили на вапсалов, и все же это, видимо, был другой клан, по крайней мере, судя по одежде. На некоторых из них были накинуты яркие покрывала, у других такие же накидки, скатанные в узкую полосу, были перекинуты через плечо.
Они двигались не спеша; женщины и дети, спустившись на берег, начали собирать хворост для костра, доставали трехногие горшки для приготовления пищи. Несколько мужчин, разувшись, вошли, вскрикивая, в воду, очевидно, она была холодной. Несмотря на это, они настойчиво расставляли рыболовную сеть, надеясь на улов.
И тут впервые за все это время Айлия как будто пришла в себя; почувствовав это, я быстро обернулась. С лица ее исчезло бессмысленное выражение, в глазах появился какой-то проблеск ума; ее явно заинтересовала эта сцена, во взгляде промелькнуло нечто вроде узнавания. Она быстро вскинула голову, и я не на шутку испугалась. Хотя эти люди — не ее родного племени, но среди них могли оказаться те, кого она когда-то знала, и она могла закричать, позвать их. Я сжала ее руку, но она ловко вывернулась и оттолкнула меня, ее удар пришелся по голове, и на какое-то мгновение я растерялась. Тем временем Айлия приподнялась, но вопреки моему ожиданию не рванулась к людям на том берегу, а начала пятиться, словно желая скрыться, как будто увидела не друзей, а смертельных врагов.
Отступи она просто назад от края берега, все было бы хорошо, но в своем безрассудном ослеплении она рванулась на запад, туда, где поднималась эта страшная, изъязвленная поросль, и ее нужно было остановить во что бы то ни стало.
Отец бросился вслед за ней и в резком рывке сумел ухватить ее за лодыжку. Айлия упала, однако при этом не закричала — ее страх перед этим племенем был почему-то так велик, что она не осмеливалась кричать. Зато она резко повернулась и набросилась на своего обидчика, пустив в ход и ногти, и зубы, отбиваясь с безумным ожесточением.
Но ее неожиданное нападение — было не самое страшное (Саймон без труда мог справиться со слабой девушкой), хуже всего то, что уродливые ветви начали вдруг шевелиться. Не так, как если бы их привел в движение ветер, а так, будто заросли были полны змей и те готовились напасть.
В эту минуту мы обе, я и мать, объединили нашу волю, чтобы ослабить силы Айлии, ведь ее внезапная враждебность грозила нам всем бедой. Мало того, что нас могли заметить люди племени, в пылу драки она могла увлечь отца в зловещие смрадные заросли, что отравляли воздух вокруг и грозили гибелью.
