Никакими альтернативными историками попаданцы в вождей не были. Они были альтернативными Троцкими, Сталиными и даже двумя альтернативными Лениными. Авторы их любимых романов не утруждали себя корректировкой событий, которые могли бы повернуть реальную историю и породить другую, не менее нормальную. Они просто "вселяли" в вождя технически продвинутого современного россиянина, отчего воображаемые писателем события пускались в такой пляс, что держись. Автор одного из романов настолько лихо знал исторические реалии, что отправил в космос вместо Белки и Стрелки "собаку Сталина" - овчарку Блонди*.
Бонусы реализации, причитавшиеся отцам всех народов и вождям мирового пролетариата, были ничуть не хуже тех, которыми могли похвастать попаданцы и попаданки, покорявшие средневековье песнями Высоцкого. Одно только знание наперёд ключевых военных событий чего стоило. Реализованная сверх-убедительность речей делала из них не просто ораторов, а прямо-таки гипнотизёров. Проблема же в Мутном Месте и его дополнительных реальностях на всех попаданцев была одна - нехватка реализованных вместе с главными героями народных масс. В этом отношении повезло лишь одному попаданцу - некоему Станиславу Петровичу Любашину, ныне - Троцкому.
Урожайный год, когда из реальности Изнанки стали пачками выпадать "попавшие" бойцы Красной Армии образца 41-го года, ознаменовался увеличением населения вторичной Мути на пятьсот двадцать три бойца, а так же нешуточными словесными баталиями вождей в борьбе за аудиторию. Бойцы, которые точно знали, как надо действовать Жукову и что такое ядерная бомба, достались большей частью самому сильному маго-оратору - Сталину-второму "со товарищи". Троцкий заполучил себе только полсотни воинственных юнцов, но единолично. Прочие вожди могли сколько угодно агитировать друг-друга, а это - скучно. Поэтому они время от времени совершали набеги на "деклассированный элемент" с целью пропаганды своих идей.
Набеги были нечастыми. Для прорыва требовалось усилие нескольких вождей сразу, а они терпеть не могли друг-друга, считая лишь себя - подлинными, а всех прочих - самозванцами. Но агитаторский голод - не тётка, и рано или поздно "Сталины" кооперировались. Однослойная защита, конечно же, сигнализировала о прорыве, но не настолько сильно, чтобы уловить сигнал издалека. Наблюдатели же во вторичной Мути долго не выдерживали, и порой общество полоумных словоблудов оказывалось на несколько дней безнадзорным, пока подыскивали нового работника на проблемное место.
- Это как без надзора? - возмутился Талик. - Что ж вы такие нестойкие?
- А ты стойкий? - Ухмыльнулся эльф. - Для них любой наблюдатель, кроме внедренного под видом попадана - повод для агит-похода. Перед "бутиком" трибуну построили. Спать не дают вообще. Даже ночные митинги устраивают - одни уходят, другие приходят. А внедрённому каково? Хочешь политинформацию на завтрак, обсуждение очередной речи Троцкого на съезде в обед и посещения мавзолея на ужин?
Талик не хотел и промолчал. Ему гораздо интереснее было узнать не содержание речей, а как обстояли дела у везунчика-Троцкого, которому удалось в одиночку заполучить себе неплохую, по меркам Мутного Места, толпу почитателей. Но эльф ограничился только общими сведениями, да и то о прорывах.
Троцкий, оказывается, тоже иногда "выходил на дело", поскольку идея пожара мировой революции сидела в нём крепко, а во вторичной Мути разжигать пожар было не из чего. За пределами же отведенного участка реальности "жировали" землевладельцы, эльфы-аристократы и прочие "буржуи". (Буржуи напоминали о себе тем самым наблюдательным пунктом-бутиком). Буржуев следовало извести, а социально близкие элементы заагитировать.
В отличие от малолеток, мечтавших повоевать по облегченному сценарию с заранее определённой победой, и Троцкий, и большинство прочих вождей были мужиками в солидном возрасте. Именно здесь, во вторичной Мути обитал самый старый из попаданцев вообще: Сталин-третий, он же - Макаров Пётр Фомич. Гражданину России Макарову на момент реализации стукнуло семьдесят, а поводом для реализации послужила межреберная невралгия, которую он случайно принял за инфаркт.
С точки зрения Талика, здешняя публика была почти безобидной. Старички и молодняк. Ни одного путёвого мага. Конвоир определил их как вечных кухонных диссидентов, вне зависимости от возраста и существующего строя. Эти граждане искренне считали, что если бы они вдруг вселились в политических лидеров, но со своими мозгами, то довели бы страну до полного процветания, точно-точно. Довести страну до коммунизма брался только один "Ленин" из двух, но он ещё до попадания имел диагноз "паранойя".
Талик поразился обширности познаний эльфа в истории России. Даже обидно стало и захотелось возразить:
- Сталинст-диссидент - это нонсенс, - заявил он голосом мага.
- Ничего подобного, - возразил ушастый. - Все, находящиеся здесь гениальные политики, никакие не сталинисты. Сталинисты своего кумира уважают. А попаданы считают, что усов, трубки и акцента вполне достаточно. Кое-какие идеи, известные из школьных учебников, они поддерживают, а в остальном занимаются редкой отсебятиной.
- Так они что, правда могут кого-нибудь расстрелять?
Эльф устало закатил глаза, намекая Талику, как он устал от его несообразительности.
- Виталий Петрович, они же людей похитили. Забыл? - и дополнил портрет местных попаданцев рассказом об учиняемых ими безобразиях.
Самые печальные результаты получались из похищения полит-попаданцами и без того романтически настроенных героев-рыцарей. Из них ковали революционеров, а точнее - бунтарей против существующего порядка. Если не удавалось быстро найти заагитированного бедолагу, Мутное Место рисковало получить через пару недель свежего оратора с изрядным вывихом мозга.
Как только Ленины-Сталины убеждались, что пленник готов к борьбе за правое дело, его отпускали. Похищенные попаданцы, в отличие от здешних жителей, могли покинуть вторичную Муть безо всякого прорыва. Основное место жительства радостного принимало "утраченное дитя". После чего начиналось само безобразие.
Так, некий рыцарь, прошедший обработку революционными идеями местного разлива, отправился из вторичной Мути прямиком к оркам и провёл среди них два месяца, проповедуя равенство и братство. Попутно рыцарь разъяснял бандитам разницу между грабежом и экспроприацией, клеймил махновщину и Каменева с Зиновьевым. Рыцаря выловили и отправили к психокорректорам - лечить последствия гипнотического воздействия и революционный угар.
Но узнали о плачевном состоянии политически подкованного героя, да и вообще - о его существовании в таком качестве, только когда к Москве подступила сводная банда орков под чёрными знамёнами и с транспарантами: "Моргот - наш рулевой" и "Анархия - мать порядка". Банда грабила всех имущих жителей без разбора. Агитатора же орки возили связанным в обозе, время от времени давая ему выступить с речью на очередной попойке. Несчастный заменял грабителям шута. Однако, орки черпали из его речей оригинальные идеи по части сплочённости, равенства и братства в дележе награбленного, а так же - полное оправдание своим набегам под видом наведения общей справедливости. Общее в их справедливости и впрямь было: все жертвы были обчищены в равной мере - начисто.
