И тут наступает раздолье для политиков другого рода — тех, у кого за спиной не родня или войска, не богатство (точнее, не только оно), а авторитет в делах веры. Как там зовут новую Верховную — Амелия? Она и будет вертеть Магистратом и военными, как душе угодно. Судя по всему, ей хватит для этого и наглости, и опыта, и воли к власти. А Бонары под руководством жрицы — вдовы Раймона — ей в этом помогут: для них это шанс удержать главенство в Магистрате.
Но, опять же, монолитного единства, которое дважды спасло Эрхавен при Элрике, больше не будет. Да и Амелия — не воин, при всех ее талантах. Значит, скорее всего, соблазн покончить с городом одним ударом будет слишком велик. И у Темесы, и у Марлинны, да и пуладжи могут попытаться…
Обо всем этом я размышляю, когда «Нейри», поскрипывая такелажем, отходит от причала навстречу разгорающемуся рассвету. Тихо, прохладно и удивительно красиво, Освальд будто нарочно выбрал момент для отплытия. Размышляю и потом, когда кораблик упорно пробивается галсами на юго-запад милях в двадцати от берега, так, что берега Семиградья еле видны в туманной дымке на горизонте, а Снежные горы и вовсе казжутся облаками…
Как один, пролетели десять по-летнему жарких, скучных дней и девять изумительных звездных ночей, когда шаланда, казалось, плывет в море мрака, хотя в действительности крошечный кораблик ночами ложится в дрейф и погружается в сон.
Плаванье проходит спокойно. Пираты, коих так опасается Освальд, пару раз появляются на горизонте, но так же быстро и исчезают: благодаря моей магии наша посудина кажется пиратам темесским линейным кораблем. А у кого возникнет желание связываться с пятимачтовым, стодвадцатипушечным, трехпалубным плавучим чудовищем, способных утопить одним залпом судно любого класса? Помог бы я и с ветрами, но это, увы, прерогатива жрецов Лаэя. Впрочем, мы итак идем вперед, не слишком быстро, но и не медленно — как и рассчитывает Освальд.
К Эрхавену подходим глубокой ночью. Я не ошибся в расчетах — война началась, как только в Марлинну дошла весть об отбытии флота. Город осажден и с моря, и с суши. На суше его окружают полков пятнадцать с осадной артиллерией, а на море — почти весь наш флот, который уцелел после прошлогоднего побоища на рейде и Таваллена, а до того — шестилетней войны. Вернись оставшийся в Таваллене флот — и нашим лоханкам пришлось бы плохо, но все мало-мальски серьезные корабли Элрик забрал с собой. Тут всякая мелочь, прячущаяся под защитой береговых батарей, а на суше мы (то есть войска короля Мелхиседека) превосходим врага в несколько раз. Если б не лучшие в Семиградье укрепления, с городом Исмины было бы уже кончено.
— Надо проскочить через оба флота, — предупреждаю капитана. — И оба будут высматривать лазутчиков…
— А, не привыкать, — махает рукой Освальд. — Они опасаются боевых кораблей, нашу посудину могут и не заметить. Ночь, темнотища, луны и то нет. Проскочим. Вы только заплатите.
— Не слишком ли много вы требуете? — я пока не угрожаю. Так, предупреждаю наглеца. Но капитан и ухом не ведет.
— В Таваллене я еще не знал, что началась война. Я не подряжался просачиваться через кольцо. Если меня поймают, пустят на дно без разговоров и те, и другие. Я должен получить аванс. Иначе ссажу вас где-нибудь у Эррской бухты, и пробирайтесь в город по суше.
Проклятье, а он прав. Придется платить…
— Сколько?
— Да я что, я ж не жадный… Пожалуй, сотенки хватит…
— За сотню меня «не разглядят» караулы, да еще отвезут к городу, — усмехаюсь, приступая к привычной забаве. — Тридцать пять, и то только из уважения!
— Побойтесь Пеннобородого, если пострадают моряки, из чего я буду вдовам платить? Из… достану? Девяносто пять, и ни грошом меньше!
— Если вы проскочите в город со своим зерном, — пускаю в ход довод, будто бросаю в атаку драгунскую роту, запасной аргумент. — Сейчас выручите все пятьсот, а то и семьсот. Подумайте, стоит ли возвращаться с полдороги… А я, так уж и быть, сорок дам.
— Жадность не идет столь почтенному господину…
В общем, мы ударили по рукам на пятидесяти пяти. Отзвенело золото, и «Нейри», поймав парусами южный ветер, галсами заскользила к берегу.
Я не сказал ему, что могу укрыть судно от глаз первого кольца — осаждающих. Просто сотворил коротенькое заклятие, позволившее судну слиться с черным морем и звездным небом. Мимо проплыл аспидный борт огромной триремы, мы чуть не переломали посудине весла. Так, кольцо осаждающих позади, но есть еще осажденные.
Мимо эрхавенских сторожевиков придется проскакивать, пользуясь опытом капитана. Впрочем, Освальд тоже не подвел: мы умудрились пройти под носом у эрхавенского сторожевика, патрулировавшего Эрхавенский же залив, и бросили якорь у крошечного пирса на Рыбачьем острове, принадлежавшего эрхавенским компаньонам контрабандиста. Так я вступаю на землю города, с которым у моей страны давняя и смертельная вражда.
Короткая передышка — и на крошечной лодке вдвоем с Освальдом плываем к крепостной стене. Спрыгиваем в мелкую, теплую воду: пологий песчаный берег не позволяет крупным судам подойти вплотную, а по пляжу наверняка пристреляны настенные орудия. Ох, не завидую тем, кто захочет высадиться…
Старинная тропа контрабандистов, проторенная еще в те годы, когда тут жили незаконные рыбаки: со стены падает длинная веревочная лестница, по ней мы с Жаклин взбираемся на стену. А рядом, внаглую закрепив веревку на пушечном стволе, поднимают на стену груз — изделия тавалленских и темесских мастеров.
— А если бы я был врагом? — на всякий случай спрашиваю Освальда. Если в город так легко проникнуть, почему этим не пользуется Мелх? — Лазутчиком их короля?
— Да плевать на войну! — возмущается Освальд. — Всякие там короли и магистраты меж собой дерутся, как шлюхи из-за клиентов, а нам одно разорение! Сам посуди, на кой мне помогать и осажденным, и осаждающим? Знал бы ты, как они все надоели… Так, вот мы и на стене. Теперь быстро вниз, сейчас пойдет патруль.
— Откуда вы знаете? — изумляюсь.
— Своих людей в страже надо иметь, чтобы о нарядах знать, — поднимает палец Освальд. — Тебе куда? Может, подскажу…
— Великий Храм Исмины, — режу правду-матку. Смешно: ее режут, кому не лень, а она жива-здорова. Прямо Палач Лиангхара какой-то…
— Выходите на Рыбачью улицу, по ней идешь до перекрестка с Парадной, там сворачиваешь. Если запутаешься, спрашивай любого — подскажут. Ну, не скучай.
Не удержавшись, хмыкаю в отросшую за месяцы скитания бородку.
— Жаклин, мы ведь не соскучимся тут? — подмигиваю девчонке. Жаклин отвечает понимающим взглядом:
